Метро-Детектив

Я заметил ее на третий день поездок в метро на работу в Манхеттен.

Наверное, это знакомо многим — ощущение deja vu от ежедневных поездок на метро. Выходя из дому в одно и то же время, сначала замечаешь одних и тех же людей, стоящих на платформе в ожидании поезда. Затем, начинаешь запоминать лица людей, едущих с тобой в одном и том же поезде. Идеал совпадения — это когда ты обнаруживаешь людей, с которыми садишься в один и тот же поезд, затем делаешь пересадку на одной и той же станции и, заканчивая почти часовой скачок в пространстве, выходишь на поверхность земли в одной и той же точке. С такими людьми начинаешь чувствовать почти родственную близость.

Она не была таким удивительным совпадением. Точнее, она была частичным совпадением, ибо присоединялась к моей поездке где-то в середине пути. Она всегда стояла на Лексингтон Авеню и ждала поезда «Е», на котором и я добирался до работы. Как и я, она всегда садилась в первый вагон и доезжала до той же самой 42-й улицы, где мы и выходили вместе.

Впервые я заметил ее потому, что не заметить было трудно: она была блондинкой с несколькими вкраплениями ярко-красных прядей. Пряди были выкрашены нарочито контрастно в ярко-свекольный цвет, и горели осенними кленовыми листьями на пепельной головке. Ей было слегка за тридцать, она не была красивой или хотя бы привлекательной. Она не была и особо стройной. Она была совершенно обыкновенной по росту, комплекции и чертам лица, но ее выделял необычный эклектизм, который даже в Нью-Йорке, мировой столице эклектики, выглядел странным для меня. Она была всегда в строгом костюме бизнес-дамы с прической панка с этими диковинными вкраплениями гранатового сока, пролитого на голову.

Обычно мы ехали вместе минут двадцать до 42-й улицы, все это время я сидел или стоял поодаль и украдкой разглядывал ее. Сейчас уже не могу сказать, что именно притягивало меня, но привычка видеть ее по утрам в поезде стала какой-то болезненной необходимостью. Пару раз она садилась в другой вагон, и мне было грустно ехать в одиночестве. Странное это было одиночество — в переполненном вагоне… Я стал выходить на Лексингтон Авеню — чтобы незаметно, одними глазами, найти ее на платформе и возвратиться в поезд уже уверенным, что мы едем в одном вагоне.

Было в ней что-то, совершенно непонятное мне. Отрешенность во взгляде, полное равнодушие к происходящему вокруг, блуждающий взгляд серых печальных глаз — все это притягивало мое внимание изо дня в день. Она никогда не бросала даже мимолетный взгляд на меня. Я для нее не существовал. Похоже, она вообще ни на кого не смотрела. Точнее, смотрела, но никого вокруг не замечала…

По всем признакам, она работала в каком-нибудь офисе, скорее всего — менеджером. Во всяком случае, ее портфель и костюмы не давали мне повода думать, что она — продавец или простой клерк, цена одежды и портфеля была явно выше средней.

Наверное, уже месяц или полтора мы ездили в одном поезде, и для меня это стало ежедневным ритуалом — видеть ее в вагоне метро. Она превратилась в талисман, тайный знак, дававший мне надежду на то, что все идет по плану. Я стал привыкать к тому, что мой рабочий день начинался с ожидания увидеть ее, стоящую в многотысячной толпе на платформе станции. Поезд подходил к станции, постепенно замедляя ход, а я, прилипнув к еще закрытым дверям, лихорадочно искал в толпе знакомую белокурую женскую голову с красными каплями-маяками, приветливо подающими мне сигнал о ее местонахождении. Затем, стоя поодаль в вагоне, я наблюдал за ней пристально, хотя и пассивно. В ней не было ничего особенного, она не интересовала меня ни как женщина, ни как личность, но так случилось, что она стала частью ежедневного ритуала моих поездок на работу. Наши утренние «встречи» ограничивались только поездкой в метро.

Выйдя на поверхность и направляясь к офису, я сразу же терял ее из виду — мы расходились в разные стороны. Мне надо было спуститься вниз два квартала до 40-й улицы, а затем, повернув налево, пройти еще два квартала к Мэдисон Авеню, где находился офис моей компании. Моя незнакомка выходила и шла прямо по 42-й улице, пересекая вертикальные авеню. Мы явно работали близко друг от друга, но не в одном и том же месте.

Следуя логике поведения любопытной вороны, я не смог остановиться на простом рассматривании попутчицы в метро. Это уже начинало наскучивать. Я решил продлить ежедневные наблюдения и, пошел к своему офису в обход — по 42-й улице. Она проходила те же самые два квартала и входила в здание на углу 42-й и Мэдисон, а я поворачивал направо и спускался к зданию, в котором работал.

До сих пор не пойму, зачем я удлинял свой путь вдвое… Я не испытывал к той даме никакого чувственно-сексуального интереса, в моем любопытстве не было ничего (или почти ничего) из области влечения мужчины к женщине. В ней была какая-то непонятная грусть и притягивавшая меня меланхолия.

После нескольких дней следования за ней на улице, я заметил одну интересную деталь. Поднимаясь на поверхность по лестнице подземного перехода, она всегда делала короткий звонок по своему мобильному телефону — говорила буквально два слова и заканчивала разговор. Затем, выйдя на улицу, останавливалась, доставала из сумки сигарету, не спеша, закуривала и ныряла в утреннюю толпу, плывущую к своим бетонным коробкам.

Я уже начал терять интерес к той женщине, хотя и по привычке «преследовал» изо дня в день, когда вдруг однажды заметил странную вещь. В тот день, выйдя из метро, она закурила длинную тонкую сигарету «Данхилл». Такие сигареты обычно курят дамы, не испытывающие настоящей потребности в никотине, они курят их из неких эстетских соображений. Для них курение — скорее, игра в светскость, нежели потребность в очередной доле яда, зависимость от которого стала болезненной потребностью.

Она закурила свою длинную изящную соломинку и устремилась в толпу, а я уже привычно последовал за ней. Через минуту пути, я заметил, как что-то изменилось в ней, но что именно, я сразу не смог уловить… Пройдя еще пару десятков метров, я понял, что меня сбило с толку: теперь она курила нормальную сигарету, обычную, типа «Мальборо», белую сигарету с желтым фильтром. Как и когда она могла закурить новую сигарету, я понять не мог. Что-то явно не стыковалось.

На следующий день история повторилась в точности до мелочей, и опять я не смог увидеть момента смены сигареты. В тот день, работая в офисе, я постоянно возвращался к мыслям об увиденном. Что-то загадочное было в этой непонятной мне смене сигареты. Моя воронья любознательность обострилась до предела. Никогда еще я не ждал следующего рабочего дня с таким нетерпением. Дух комиссара Мегрэ вселился в меня основательно и уже не отпускал ни на минуту…