Итак, я поехал в Магадан. Это был мой первый раз на борту самолёта – и я совершенно не переживал.
Наверное, потому, что рядом было много взрослых людей с невозмутимыми лицами, среди них были статные, серьёзные мужчины, внушавшие доверие, а ещё в проходе между креслами то и дело возникала девушка в красном берете, таскавшая перед собой миниатюрную тележку.
В одну из ходок она положила мне в ладонь горстку сосательных конфет. Меня это искренне удивило, потому что за секунду до этого моя рука была пуста. Я смотрел в линии, расплескавшиеся по руке как мальки, если бросить в воду камень. И тут прямо на них опустились эти крошечные шарики, похрустывающие обёртками – с тугими хвостами, как будто завязанными одним из пассажиров-мужчин в предбаннике стюардесс для демонстрации силы в целях урвать поцелуй или хотя бы взгляд.
Тут же я уснул, зажав конфеты в кулак. Мне приснилось, что самолёт падает и всем раздают красные береты в качестве ковров-самолётов. Пассажиры медленно проходят к хвосту фюзеляжа, садятся, берясь за руки, на красные береты, и ждущие своей очереди на борту наблюдают, как те сонно планируют, едва снижаясь и вот уже скрываясь за облаками, так что их уже не видно.
Проснулся я оттого, что Надя воровала конфетки у меня из руки. Она разжала мои пальцы и вытяпывала кончиком указательного одну сосалку за другой. При этом выражение лица у неё было нахмуренное. У неё заложило уши, и она должна была вот-вот заплакать. Как только я посмотрел на неё и понял ситуацию, я тут же почувствовал то же самое. Мои уши сперва заложило, а потом в них появилась боль. Мне стало тяжело глотать слюну, но я делал это всё чаще, чтобы проверить, а вдруг боль всё-таки уже ушла.
Мама коснулась моего плеча и погладила меня по голове. Она думала, что я почувствовал, как моя задница вжалась в сиденье и мне стало страшно. Самолёт набрал большую высоту, а двигатель всё ещё ускорял, это могло напугать. Но не меня. Мне это скорее нравилось – хотя бы ещё и потому, что я мог отвлечься от боли в ушах. Я сказал маме, что у меня болят уши. Она ответила: «Потерпи».
Я снова посмотрел на Надю. Она положила голову на колени своей матери и закрыла глаза. Конфет у меня больше не было. Вот они женщины, подумал я. Сначала забрала пилюли, а потом легла дрыхнуть. А мне теперь ждать фею в красном берете...
Я уже рассказывал вам про Надю. Мы ходили в одни ясли, в которых ей грели нос, а мне – простату. Признаюсь честно, всегда был слаб перед силой воздуха относительно системы вентилирования моего организма. Летом очень помогает, когда в вас дует холодный ветер, зимой – когда вы садитесь на что-то тёплое. Не зря задницу называют «мягким местом» и «пятой точкой».
Мягкое место она в силу упругости. Всё, что упруго, – хорошо отскакивает. Всё, что хорошо отскакивает, – имеет созвучные, содружественные отношения с окружающей средой, ибо ни один из них не может причинить друг другу вреда. Посмотрите на футбольный мяч или вообще любой мяч.
Пятая точка она в силу центра тяжести. Есть четыре конечности, словно четыре стихии. А есть пятая точка – она держит их всех вместе, заряжая центростремительной силой.
В Магадане Надя принялась меня таскать за собой. Это было, естественно, под присмотром наших матерей, ведь нам было всего по два года. Ну, присмотром условным. Потому что наши мамы с радостью убегали кататься на водных скутерах и бананах, ничуть не опасаясь того факта, что Магадан славится своей тюрьмой, из которой по ельцинской амнистии мог выйти не один десяток крайне харизматичных ребят.
Надя мною управляла в том смысле, что именно она задавала условия. Я шёл за ней по эмоциональному следу. Точно так же, как в самолёте мне передалась её боль в ушах, – я гладко принял на себя роль отца в игре «дочки-матери».
И меня ничуть не смущало, что сначала мне надо было обложить её камнями, на которые она укажет, потом положить рядом с ней всех «человечков», которых я принёс (включая фигурку спайдермэна), а потом пойти набрать в ведёрко воды из моря, чтобы она могла умыться, если захочет.
Правда, в один из заходов я из озорства (а не из бунта) вылил воду на неё. Она не шелохнулась и сделала вид, что так и хотела.
Однажды к нам подошёл парень с огромной собакой без поводка. Это была чау-чау. Она выглядела так, как выглядела моя бабушка после прополки грядок. Мне было её жалко. Учитывая её вес, я мог предположить, что ей, должно быть, очень не нравится ходить по пляжу, ведь он весь из камней. Я ненавидел это делать – помимо того что попадались острые образцы, так ещё в моменты лютой жары вы жаритесь словно на сковороде. Медленно двигаться – это мука, спасает только бег. А эта собака вряд ли владела этой способностью.
В общем, парень попросил нас последить за его собакой, пока он искупается. Также он оставил нам свой рюкзак, имевший вид горного.
Как только он ушёл, Надя предложила продолжить игру в «дочки-матери», только теперь у нас с ней вдруг появилась дочка. Её роль была предназначена бедному чау-чау, начавшему потеть. Он высунул язык и, очевидно, находился в недоумении, почему хозяин не взял его с собой в воду, когда Надя надела ему на голову свою панамку, назвала Пиппой и попросила меня заглянуть ему в пасть, чтобы проверить здоровье зубов.
Когда я уже собирался это сделать, вдруг из рюкзака раздался малиновый звон освобождения и вслед за этим какое-то кряхтенье. Мы открыли секцию, взвизгнув молнией, и нашли обёрнутую в простыню клетку, в которой сидел попугай.
Я тут же рюкзак и закрыл, как будто ничего не видел. Надя же предложила попугая вытащить и усыновить, причём они с Пиппой обязательно должны были поцеловаться. Что наверняка означало бы, что эта собака, уже вся превратившаяся в пот, просто сожрала бы попугая. Но зато мы бы выяснили состояние её зубов.
В этот момент вернулся хозяин. Он поблагодарил нас за помощь и предложил купить нам мороженое. Я отказался, потому что гусары денег не берут, но что важнее – кто его знает, что это за хрен, а мама говорила с незнакомыми людьми не общаться. Но Надя, конечно, настояла, чтобы мороженое мы получили.
Компромисс вышел такой. Я отказался с ним идти и попросил, чтобы он принёс нам мороженое. Через минуту он нам его принёс.
Это было очень вкусное мороженое, и это был очень хороший парень.
Но об этом в следующем тексте.
Глеб Буланников
