В российский прокат выходит фильм «Человек, который убил Дон Кихота» Терри Гиллиама. Об истории создания фильма, который шел к зрителю почти 30 лет, «Огонек» поговорил с режиссером
Когда в 2002 году режиссеры Кейт Фултон и Луи Пепе взялись снимать «Затерянных в Ла-Манче», посвященных съемкам картины Терри Гиллиама «Человек, который убил Дон Кихота», они не подозревали, что их документальный фильм станет не просто «беглым взглядом за кулисы», но сагой о взлетах и падениях огромного проекта, съемки которого длились много лет.
…Терри Гиллиам впервые задумал снимать повесть о Дон Кихоте в 1989 году. Приступить к работе он смог лишь 10 лет спустя, когда появились деньги на проект. Ему и в голову не могло прийти, что перед ним лежит длинный тернистый путь, который займет чуть ли не половину его жизни. А когда, наконец, фильм должны были показать на закрытии 71-го Каннского кинофестиваля в этом году, грянули новые неприятности. Перед каннской премьерой один из продюсеров картины — португалец Паулу Бранку — подал на Гиллиама в суд, попытавшись приостановить показ. До последнего момента организаторы Каннского кинофестиваля не были уверены, состоится ли премьера. Парижский суд объявил, что права на картину действительно принадлежат компании Бранку, но показ фильма не отменяется. На Гиллиама наложили высокий денежный штраф, ему грозят дальнейшие процессы. Но чувство юмора не изменило Гиллиаму, несмотря на все пережитые трудности. В заглавном титре картины зритель видит послание режиссера «После более чем 25-летней работы <...> или ее отсутствия <...> наконец в кино!».
Картина повествует о режиссере рекламных роликов по имени Тоби, который возвращается в Испанию с новым проектом. Съемки проходят недалеко от того места, где он, некогда молодой и энергичный выпускник киношколы, работал над своим первым фильмом. На Тоби нахлынули воспоминания. Здесь, в этой деревне, 10 лет назад он снимал свой дипломный фильм — о Дон Кихоте. И нашел там исполнителя главной роли — спятившего старого сапожника, уверовавшего, что он и есть настоящий Рыцарь Печального Образа. Старик принял Тоби за своего верного оруженосца Санчо и пригласил в опасное путешествие, где реальность не отличить от вымысла… Теперь режиссер решает отыскать деревушку и ее прежних жителей, не подозревая о том, как его эксперименты изменили жизнь многих людей.
…Сюжет фильма оказался столь же хаотичным, как и его производство. Однако поклонники Терри Гиллиама оценят новую картину, которая своей красочностью и хаосом слишком похожа на его знаменитые ленты «Бразилия» или «Теорема Зеро». В эпоху спецэффектов и стереоскопии таких фильмов больше не снимают. Картина Гиллиама — одно из немногих исключений — напомнит о прошлом, о потерянной невинности и о магии классического кинематографа.
— Режиссер, победивший ветряные мельницы, достоин называться Дон Кихотом! Что дало вам силы продержаться почти 30 лет и завершить проект?
— Вы правы, поэтому вначале я даже подумывал, чтобы в названии фильма присутствовало слово «борьба», но решил не провоцировать публику. Впрочем, у меня также много ответов на ваш вопрос. И возможно, ни один из них не окажется правдивым. Я закончил картину, потому что очень много разумных людей меня от съемок отговаривали. Каждый из них твердил одно и то же: «Забудь! Остановись! Подумай о своей карьере! Начни, наконец, зарабатывать деньги!» Мне не нравятся разумные люди. Я не люблю, когда мне говорят: «Это невозможно». Когда я это слышу, во мне появляется необычайное упорство, я просто продолжаю начатое дело, пока оно не получится! Не могу объяснить, почему я так настроен, а может быть, одержим. Думаю, если режиссер собирается снимать Дон Кихота, он должен им стать! А значит, относиться спокойно к взлетам и падениям.
— Как вообще начался проект? Это, можно сказать, было в другую эпоху. Еще до мобильных телефонов и до интернета. Хочется пошутить — «до всего».
— Давайте я вам расскажу все по порядку, а вам придется выслушать эту «Войну и мир». В 1989 году мне пришла в голову идея снять картину о Дон Кихоте. Я обсудил ее с продюсером Джейком Эбертсом, который меня поддержал. Но когда я перечитал роман Сервантеса, то понял, что из этого произведения совершенно невозможно сделать фильм. Мне надо бы придумать новый сюжет, оставив в нем Дон Кихота и Санчо Пансу. Продюсеры обещали достать 20 млн долларов, но вначале меня отвлекли другие проекты. Поэтому к съемкам смог приступить, лишь когда закончил «12 обезьян». К сожалению, тут нас начала преследовать одна неудача за другой. Сначала случилась травма у исполнителя главной роли Дон Кихота — Жана Рошфора, потом застиг внезапный ураган, из-за чего пришлось прекратить съемки, и мы задолжали страховой компании 15 млн долларов. Спустя несколько лет мы нашли новых продюсеров, актеров, и на сцене появился португалец Паулу Бранку, который обещал достать деньги в обмен на творческие права. Бранку мне дал 24 часа, чтобы я подписал это соглашение. Но денег он так и не достал, даже половины обещанных из них. Пришлось обращаться за помощью в Amazon, а потом и в другие инстанции. Поэтому я считаю неслыханной дерзостью тот факт, что, не выполнив своих обещаний, Бранку настаивает на своих правах на картину и даже пытается диктовать условия Каннскому кинофестивалю.
— За десятилетия работы над картиной вы четыре раза переписывали сценарий. Как удалось поддерживать его свежесть и новизну?
— Сценарий подвергся большим изменениям в 2000 году, когда на роль Тоби мы пригласили Джонни Деппа. Меня всегда волновало, насколько современный зритель способен понять литературное произведение рубежа XVI–XVII веков. Сервантес написал первую книгу в 1605 году, но речь там идет и о XII веке. Может быть, я слишком скептически смотрю на наше время. Но когда брожу по улицам и наблюдаю, как молодые люди не могут оторваться от своих телефонов, как у многих из них уши блокированы наушниками, мне кажется, что они уже не способны смотреть друг другу в глаза или слушать «звуки улицы». Чтобы никого не вводить в замешательство, мы решили, что Джонни Депп сыграет коммерческого режиссера наших дней, который в результате непредвиденных обстоятельств — удара по голове — перенесется из нашего времени в XVII век, к настоящему, живому Дон Кихоту. Эта идея стоила бы нам меньших денег. Не нужно было бы убирать провода и антенны из кадров. Мы могли не бояться, что во время съемок очередной сцены над нами пролетит самолет.
Оговорюсь, у меня полно предубеждений против коммерческих режиссеров. Я потерял многих друзей, которые ушли в рекламу и теперь снимают ролики про собачью еду или туалетную бумагу, зарабатывают на этом кучу денег и не способны вырваться из порочного круга, как и не в состоянии создать ничего другого. Может быть, поэтому я решил критически посмотреть на создателей рекламы и сделать их главными персонажами своей картины. В последней версии Тоби играет Адам Драйвер (Джонни Депп отказался сотрудничать с Терри Гиллиамом над возобновившимся проектом «Человек, который убил Дон Кихота».— «О»), и я не стесняюсь показать, как из молодого режиссера-энтузиаста получается циничный, расчетливый материалист.
— Как набирали актеров в этот долгоиграющий проект? Это тоже теперь отдельная история, получается…
— Скажу вам сразу: наш конечный результат значительно отличается от того фильма, который я задумал снять более 25 лет назад. Фильм как бы сделал себя сам, он получился намного лучше, чем мой первоначальный план. Слава богу, что много лет назад мои планы провалились и теперь мне удалось реализовать гораздо более интересный и качественный фильм! Начну с того, что Джонатан Прайс гениален в роли Дон Кихота. А много лет назад я бегал от него и не открывал ему дверь, когда он пытался вызвать меня на разговор о судьбе проекта. Когда два года назад мы продолжили съемки, Джонатан уже значительно постарел, у него отросли густые брови, и он реже брил щетину, то есть в буквальном смысле стал похож на Дон Кихота. И на этом мы сэкономили кучу денег. Десять лет назад грим мог бы стать слишком дорогостоящим. Другой удачей оказалось появление такого замечательного актера, как Адам Драйвер. Двадцать лет назад мне бы не удалось его пригласить на кастинг. Теперь Драйвер — зрелый и перспективный исполнитель, а в последние годы он стал еще и кассовым. Из его картин я смотрел, пожалуй, только «Звездные войны». Но моя дочь, которая была влюблена в сериал «Девочки», объявила мне, что нам с Адамом просто необходимо встретиться. Я пришел на встречу и был поражен, как сильно не похож Драйвер на того героя, которого ему предстояло сыграть. Он не выглядел как капризный коммерческий режиссер или звезда, его также можно с трудом представить в роли героя-любовника. Но я его выбрал, потому что так подсказала моя интуиция или врожденное чувство противоречия. Знаете, что больше всего я люблю в создании фильма? Не тот период, когда пишу сценарий. Мне больше всего нравится, когда появляются актеры и начинают мой сценарий интерпретировать. Мне также нравится, когда они меня удивляют, заставляют поражаться их образу мыслей и иному видению ситуации. Поэтому самое важное в проекте — найти подходящих исполнителей; то есть не тех, кто следует инструкциям режиссера, которые к тому же я и не собирался давать. Мои исполнители должны сами хватать своих героев за шиворот и работать над ними. Буду ли я говорить с ними больше или меньше, не играет роли. Кстати, больше всего меня удивила Ольга Куриленко (актриса и модель сыграла в фильме роль Джеки — жены продюсера рекламного фильма.— «О»). Впервые на экране она стала блондинкой. То ли смена цвета волос, то ли атмосфера на съемках повлияла на ее поведение, но Ольга приняла вызов и начала такое вытворять, о чем не смел мечтать даже Терренс Малик, когда приглашал ее к себе на съемки.
— Кажется, у вас склонность к необычным и запутанным историям, но главное — вы действительно снимаете не фильм, а воплощаете свою мечту, понимая при этом, что она неосуществима.
— Много лет подряд я казался себе вполне нормальным человеком. Мне также думалось, что смотрю на мир, как все. Лишь на закате своей жизни понял, что мое мировоззрение отличается от других. Поэтому мне бесполезно задавать вопросы, где заканчивается реальность, а где начинается мечта. Я не знаю, что такое мечта, потому что мечта для меня — это реальность. Наверное, как и для Дон Кихота, который реальность проживает в мечте, а также для многих моих коллег, создающих кино. Ведь кино снимается небольшой группой людей, у которых имеются романтические представления о том, какой должна быть жизнь. Эти идеи гораздо более интересны, чем то, что нам предлагает реальность. Поэтому любой профессиональный режиссер — своего рода Дон Кихот, переживающий борьбу двух миров, реального и выдуманного. Склонность к мечтательности выработалась в детстве, когда я рос в богом забытой Миннесоте, где развлечением служили лишь старенькое радио и книги. Так я начал мечтать. Больше всего мне нравилось Средневековье, период истории, в котором все роли четко распределены: здесь король и рыцарь, тут — крестьянин и ремесленник. Конечно, там были еще сказочные драконы или ведьмы, но и у них имелось четкое разделение на «плохих» и «хороших».
— Если вас послушать, то получается, что мечта — это единственное, что нам остается?
— А вам не кажется, что «сделать Америку вновь великой» или «сделать Великобританию великой опять» тоже является колоссальной иллюзией и мечтой?.. Получается, что больше всего реальности не хватает как раз нашим политикам! Посмотрите, что происходит в западном обществе. Каждый из нас зациклен на идее о своей уникальности. Мы все стремимся быть не просто героями, но равняемся на супергероев. Мне всегда хочется спросить: «Что не так с обычными людьми? Разве они менее интересны, чем супергерои?» На мой взгляд, у обычных людей более сложный и интересный внутренний мир!
Беседовала Татьяна Розенштайн
