Крымский полуостров, как известно, расположен на широте Южной Франции и Северной Италии. Это замечательное сочетание природных факторов всегда привлекало сюда для отдыха и лечения многих советских граждан, в числе которых были и высокопоставленные лица. 21 декабря 1920 г., сразу после окончания основных сражений Гражданской войны, был принят декрет Совнаркома РСФСР "Об использовании Крыма для лечения трудящихся", в котором, в частности, отмечалось: "Благодаря освобождению Крыма Красной Армией от господства Врангеля и белогвардейцев открылась возможность использовать целебные свойства Крымского побережья для лечения и восстановления трудоспособности рабочих, крестьян и всех трудящихся всех Советских Республик, а также для рабочих других стран, направляемых Международным советом профсоюзов..."
Дворец Кокоревых в Мухалатке
Мухалатский монастырь, суровые нравы
Описанная Ворошиловым история с отсутствием путевки у одного из первых лиц страны, наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета СССР Михаила Фрунзе показательна и притом не единична. Фрунзе на отдыхе в Мухалатке стало хуже со здоровьем, по возвращении в Москву врачи спасти его не смогли, и 31 октября 1925 г. 40летний руководитель советских вооруженных сил скончался. Строгости же режима крымского отдыха касались и самого Сталина, подрывая, кстати, публицистические версии о его "всесилии" в этот период.
Перед отъездом из Сочи в Крым Сталин писал 12 августа 1925 г. своему помощнику Ивану Товстухе:
Тов. Товстуха! Прошлый раз я написал Беленькому и ГПУ устроить для меня место в Мухалатке (Крым) к 15-20 августа с тем, однако, чтобы никого там не разгонять и не стеснять из-за меня. Ответа я не получил от Беленького, может быть потому, что его нет в Москве. Прошу тебя поэтому, эту мою просьбу передать Ягоде или кому-нибудь другому из заместителей Беленького по охране членов ЦК и о результатах сообщить "срочно". Сталин.
Скульптурное украшение пруда в парке в Мухалатке
Как видим, неудовлетворенность генсека деятельностью начальника Специального отделения при Коллегии ОГПУ, отвечавшего за безопасность первых лиц страны, Абрама Беленького просматривалась и ранее. Но когда в конце августа 1925 г. к Сталину, отдыхавшему с семьей в Мухалатке, по распоряжению Беленького не был пропущен его старый знакомый и бывший заместитель по наркомату по делам национальностей Григорий Бройдо (в ту пору ректор Коммунистического университета трудящихся Востока), то Сталин и Бубнов направили в ЦК В.М. Молотову и Г.Г. Ягоде записку:
Беленький допустил ряд грубых бестактностей, компрометирующих членов ЦК и ГПУ. Делает он глупости не первый раз. Необходимо немедля освободить его от ведения Мухалатки по линии ГПУ. Назначьте вместо Беленького Ягоду или кого-нибудь другого по указанию Ягоды. Дело не терпит отлагательства.
В связи с этим инцидентом Сталин отвечал Бройдо: "Можете быть уверены, что Беленький за это пострадает". Сторонники версии о сталинском "всесилии" будут жестоко разочарованы исходом этой истории. Беленький и после этой неприглядной истории на своей должности усидел и оставался на ней вплоть до 1 октября 1928 года. Ряды осужденных "врагов народа" он пополнил лишь в бытность руководителем НКВД Лаврентия Берии, причем с первого раза, в мае 1939-го, получил вегетарианский по тем временам срок в пять лет лишения свободы за "антисоветскую агитацию". Высшую меру наказания Беленькому назначили в июле 1941 г., причем главным пунктом обвинения стала его тесная связь с Ягодой, которого Сталин в 1925-м прочил на его место.
Дворец союзного подчинения
Мухалатка вскоре обрела статус курорта союзного подчинения. 6 июня 1926 г. секретариат ЦИК утвердил протокол N 3 "О домах отдыха ЦИК Союза ССР". Этим документом (пункт 16) было решено: "Включить в состав владений ЦИК Союза ССР следующие дома отдыха:
В Крыму
1. "Мухалатка" - с 1 октября 1926 года
2. Курорт "Суук-Су".
3. Дача бывш. Гучкова (близ Гурзуфа) [...].
Все перечисленные дома отдыха переходят в ведение ЦИК Союза ССР вместе с закрепленными за ними земельными участками, служебными постройками, оборудованием и инвентарем".
Бывший дворец Кокоревых оставался популярным местом качественного отдыха советских вождей. 23 сентября 1927 г. Сталин писал Серго Орджоникидзе: "Целая неделя, как я собираюсь написать тебе, но ничего не вышло, так как сильно занят работой и не улучил свободного времени (Рыков и Молотов в Крыму, Бухарин недавно вернулся, но снова бежал в Крым и не нынче - завтра вернется, Рудзутак заболел - вследствие этого на меня легла, по крайней мере, частично, работа других)" 8. Генсек жалуется на то, что многие соратники отбыли на благодатный полуостров, а Николай Бухарин так и вовсе побывал там дважды; Сталин же в Москве вынужден за крымских отдыхающих работать.
Председатель ЦИК УССР Григорий Петровский тоже любил отдыхать в Мухалатке
Сталин, как мы помним, монастырские нравы не соблюдал и в отличие от председателя ЦИК УССР Григория Петровского и других ответственных товарищей, отдыхавших в Мухалатке, появлялся в Крыму с семьей. При этом уже к концу 1920-х гг. статус домов отдыха ВЦИК и ЦИК на южном берегу Крыма постепенно снижается. К этому времени крымские здравницы стали отходить на второй план, уступив место сочинско-мацестинским и абхазским курортам, в первую очередь потому, что Черноморское побережье Кавказа в эти годы часто посещал Сталин. За ним туда потянулись ответственные сотрудники высоких рангов из ЦК, СНК, ЦИК, ВЦИК, а также другие аппаратные работники различных ведомств.
Не особенно любивший ездить в Крым на отдых полуострова вождь перестал это делать после того, как Надежда Аллилуева в 1932 г. совершила самоубийство. Отныне Сталин в Мухалатке не появлялся, но детей Василия и Светлану отправлял туда почти каждый год. Качество отдыха в бывших владениях Кокоревых хуже не становилось, еще в середине 1930-х гг. здесь можно было увидеть представителей высшего руководства, в частности Серго Орджоникидзе и Николая Ежова.
Конец курортной идиллии "кремлевских пролетариев" положила война - при приближении немцев осенью 1941 г. дворец в Мухалатке был взорван. На его фундаменте к 1954 г. возвели гораздо более скромную двухэтажную государственную дачу, которой долгие годы пользовался А.А. Громыко. А от первоначальной кокоревской роскоши до наших дней уцелели дворцовый парк и тот самый флигель, где Крупская пела песню про махновцев.
