Если что-то потерялось, значит, оно было забыто. Почему я должен испытывать стыд за чужую дырявую память? Почему чья-то культура, чье-то общество должно быть обязательно оценено мной в качестве лучшего, если я не был никогда к нему причастен, даже коленями своих предков, не то, что общим языком и образом жизни? Я называю это наследием. Пусть найдется кто-то, кто решится разобраться в нем, отыщет способ его сохранить или восстановить, рассказать о нем другим, кому это важно и интересно. Почему я должен чувствовать причастность к какому-либо наследию? Почему ближайший вид культуры должен внушать мне удивление, восхищение и любовь? Чтобы почувствовать что-то, мне мало знания о том, что когда-то эти предметы или смыслы были для кого-то ценны. Что это за наивная вера? А может вообще — это глупость?
Я не хочу быть человеком
Я не хочу быть человеком общества. Я хочу жить в лесу. Никто не обязан любить человека и его садовые порядки. «Уважаемые посетители парка! Просим вас соблюдать наши правила и беречь природу!» Одна возможность этого выражения заставляет меня ненавидеть такие места. Сады и парки существуют для красоты и запаха цветов. У них есть свое место, свое предназначение, свои тропы, которые определил, назначил человек. В лесу же ничего нельзя запретить. Лес не выполняет приказы, его невозможно контролировать. Можно только превратить в парк или сад. Другими словами — уничтожить.
Я чувствую себя в лесу, а не в саду. В саду мои чувства буквально отсутствуют. По крайней мере, они навязаны, записаны в тот вид, что открывается моему направленному взгляду. В лесу же каждый вид исключителен, необъятен. Гуляя по лесу, я каждый раз впечатляюсь нерукотворным, неприспособленным для моих глаз. Я могу продираться сквозь дебри и в парке. Разумеется, к величайшему неудовольствию садовников и ландшафтных дизайнеров, которые в поте лица трудились над тем, чтобы человек, соблюдая правила посещения, получил как можно больше положительных эмоций. Только в лесу нет насилия правил, нет нужного маршрута, нет цели у такого-то оврага, нет замысла у такого-то дерева, которое служит мне переправой через весенний ручей. Мое чувство прекрасного, рожденное в лесу, порождено самим лесом, в этом чувстве нет посредников. Взаимодействуя с лесом, я начинаю видеть красоту там, где нет места эстетике человеческого благоустройства.
Человеческий сад рождает чувства, которым нет места в лесу. Я вам расскажу о некоторых из них.
Стыд
По своей сути стыд — это страх, но страх особенный. Мы можем испугаться взлетающей птицы в лесу. Неожиданное всегда рождает страх. Мы можем бояться ступить в лесу, ведь мы не знаем, что скрывается в высокой траве или в тени кустов. Неизвестное всегда рождает страх.
Но стыд — это совершенно иной вид страха. Не может быть стыдно споткнуться в лесу о корень и подняться. Никто не заметит вашего промаха. Разве что птицы и грызуны испугаются громких матерных слов. У многих обитателей леса чуткий слух. Отчего же тогда застыдится человек своего падения среди немых, не способных на колкости деревьев? Ему будет стыдно перед собой, перед воображаемой толпой, перед воображаемым грозным взглядом мамы, обнаруживающей дырку на штанах или зеленое пятно стертой при падении травы, ему будет стыдно перед человечеством, постоянно возлагающим надежды на каждого своего представителя.
Это не страх неожиданного или неизвестного, это страх ошибки, страх проигрыша и последующих за ними санкций в виде осуждения или ехидного смеха. Мы были недостаточно хорошими, недостаточно сильными, недостаточно людьми. Стыдно замечтаться, пойти не той дорогой и впоследствии заблудиться. Стыдно выучить правило, но все еще не понимать, как решать задачу. Стыдно забыть свое имя от волнения. Стыдно делать не то, что сказал старший. Стыдно быть не таким, каким нужно быть. Стыдно сорвать яблоки в саду. В лесу же стыдно быть не может. Ничьи глаза за тобой не наблюдают, а если и наблюдают, то не для того, чтобы проверить, насколько ты хорошо следуешь правилам, оценить тебя, а для того, чтобы напасть или защитить себя.
Вина
По своей сути вина — это совесть. С самого начала необходимо отметить, что виноватым может быть только индивид. Только думающий и совершающий достоин оценки за свои думы и за свои действия. Механическая трата энергии причиняет, как спичка причиняет пламя, но никогда не несет ответственность. За горение спички несет ответственность человек, который ее зажег. Совестливое несение ответственности — это наша садовая привычка. Ошибся — отвечаешь. Сам захотел ошибиться — виноват. Сам захотел ошибиться — это значит, что ты сам захотел нарушить правило сада, — правило, о котором ты знал.
Как ты мог такое сказать? Как ты мог такое подумать? Как ты мог этого не знать? Как ты мог забыть? Обвинять — значит поощрять твой стыд. Каждое действие должно влечь за собой ответственность. В этом сила и слабость устройства сада. Наступишь на карликовую березу — она умрет, а ведь кто-то ее растил многие годы. Стыдно должно быть. Ты виноват.
Лес не знает вины, лес не считается с наследием. У леса нет врагов, виновных в его прозябании. У леса нет законодательства, за нарушение которого обитатели жестко караются. Старое и больное уходит своим чередом, сменяясь молодым и здоровым. Березовые сорок лет сменяются елово-сосновым сорокалетием. Это движение не может устыдиться самого себя, оно обезличено, и страдания каждой мыши, сгоревшей в очередном лесном пожаре, не на совести леса, не на совести ее неумелой матери, дурно ее воспитавшей. Ее страдания превратятся в удобрение, на котором спустя несколько лет вырастет сорная трава. Она будет кормить не одно поколение мышей и других лесных обитателей.
Мы же скажем, что бросивший окурок в лесу — преступник, из-за которого погибла эта несчастная мышь. Для нас он виновник, он должен понести ответственность за свой поступок. Он нарушил правила. При этом лес бессловесен, беспямятен, он не будет никого преследовать за то, что пострадали его обитатели. Мы делаем мучеников из тех людей, кто пострадал за правила своего сообщества, лес же никого не винит, ни о ком не сожалеет. В лесу нет напрасных смертей, но и нет осмысленных жизней, нет думающих и действующих. В лесу нет вины. Виноватые и обвиняющие, виновники и мученики живут только в человеческом саду.
Вера
По своей сути вера — это ослиная уверенность, бездумная, отчаянная слепота, рождающаяся из страха и нерефлексивности человека. Не верить — значит прогонять через сито разума все, что происходит. Не прогоняющий через сито рефлексии или критики, тут же приступающий к осуществлению того, что почувствовал, — это верующий. Мы почувствовали что-то, когда нас похвалили, когда мы поступили так, как завещают правила сада. Мы не придали значения им, не обдумали их, но приняли на веру свое чувство удовлетворения, похвалу и благополучие.
Только избавившись от веры, от оков бездумного исполнения того, о чем говорит наследие, мы сможем увидеть тропы, проторенные лесными обитателями, не через осуждение или похвалу, не через стыд и общественный порядок посмотреть на неожиданное и неизвестное. Теперь вы, возможно, почувствуете, как полюбить лес с его неразличенностью, безмолвием и глухотой к морали, полюбить его чистым чувством, а не выращенным в саду, навязанным чувством справедливости, поднявшимся из ростков надежды на похвалу, из страха быть осужденным, одним словом, полюбить свободно, разумом, а затем и деятельно.
Роман Ливаров
