«Невозвратное время» — это один из моих любимых вальсов. Особенно если он звучит в старых, столетней давности, записях. Хрип, потрескивание и шуршание граммофонной пластинки придают любой музыке особый шарм. Впрочем, это дело моего испорченного вкуса.
«Русская деревня», Василий Поленов, 1889
Невозвратное время — это детство, отрочество, юность, душевные метания всех переходных возрастов, так называемая зрелость и, наконец-то, неизбежная старость.
Невозвратное время для современного села — это труд в колхозе, на МТС, на своём подворье. Это когда во дворах много скотины, а огороды, сады и палисадники засеяны до последнего клочка земли. Это гулянки тёплыми летними вечерами под гармонь/баян и гитару до рассвета. Это детвора, катающаяся с крыш засыпанных снегом домов. Это свадьбы/крестины/поминки/проводы на неделю со столами длиной в деревенскую улицу. Это сильные руки отца, в раннюю предрассветную пору подсаживающего пяти-шести-семилетнего мальчишку в кабину трактора, комбайна или грузовика. Это мать, пахнущая парным молоком, свежим хлебом и ещё чем-то неуловимо вкусным. Это бабушкины пирожки из русской печки и сидящий на завалинке дома дед с вечно дымящей папироской/трубкой в остатках зубов.
Современное село живет этими воспоминаниями. Воспоминаниями о невозвратном времени, где были счастливое детство, бесшабашная юность и полная надежд молодость. Эх, времечко! Вернуть бы тебя! Подняли бы наученные недавним горьким опытом мужики на вилы бывшего партийного секретаря, за ночь перекрасившегося в главари администраций, и приехавших с ним бандитов, ставших «бизнесменами»! И тогда… А кто ж его знает, что было бы тогда! Вот и живёт старшее поколение воспоминаниями о том, как когда-то жили и трудились на земле-матушке дружно и весело.
По праздничным дням да в длинные новогодне-рождественские каникулы население сёл и деревень возрастает втрое: тянутся в дедовские дома дети и внуки тех, кого от земли не оторвать. Земля обладает мистическим притяжением. Наш современный горожанин — это крестьянин во втором или в третьем поколении. Все, кому 40-50-60, помнят, как уезжали на летние каникулы в деревню к дедушке с бабушкой. Как купались в речке с деревенскими ровесниками, как пропадали в полях, лугах и перелесках, ловя рыбу, собирая грибы и ягоды.
Когда города повергаются в критическую ситуацию, будь то война или эпидемия, наш народ едет в деревню. К родителям, к деду с бабкой. К свежему бодрящему воздуху, к чистому снегу, к домашним закруткам и заготовкам, которые не кончаются в подполе со времён царя Гороха. К жаркой баньке по субботам. К тесной прадедовской избе-пятистенке, в которой каким-то чудом умещается вся городская родня от старого до самого малого.
Эх, время-времечко! Отмотать бы тебя чуть-чуть назад! Чтоб как в детстве спрятаться в бабушкином подоле от родительского поучения! Или прибежать к деду, уткнуться ему в седую бороду, пропахшую разнотравьем, самосадом и ещё чем-то неуловимо родным, спрятать ухо в этой бороде, чтоб не надрала бабуля, потому как другое ухо дед непременно прикроет своей шершавой мозолистой ладонью.
А как учили тогда! Дедов костыль, бабкина клюка, материно полотенце, отцовский ремень, учительская указка — все использовалось для того, чтоб наследники рода человеческого выучились, в город выбрались, большими людьми стали.
А сельское общество! Как оно воспитывало в молодом поколении почтение к старости и уважение к зрелости! Попробуй ребенок или подросток не поздороваться со старшим! Перепадало дважды: и от старшего, и от родителя! Традиция здороваться с соседями и односельчанами в современной деревне ещё сохраняется, но уже без старинного трепетно-строгого отношения к ней.
Уходит время, и не вернуть его. Осталась только старая пластинка с подловки из дедовского дома, на которой дореволюционной ещё орфографией проглядывают полуистлевшие буквы названия «Вальсъ «Невозвратное врѣмя»».
Георгий Епанчин-Мурзин
