Продолжается 41-й Московский международный кинофестиваль. В основном конкурсе Россия представлена тремя фильмами в диапазоне от мейнстрима до авторского кино.
Народное кино с человеческим лицом в нынешнем конкурсе, как и в прошлом году, представляет фильм якутского производства — «Надо мною солнце не садится» дебютантки в режиссуре Любови Борисовой. Якутский кинематограф развивается совершенно самостоятельно с начала 1990-х; в нулевые фильмы собственного производства начали уверенно лидировать в региональном прокате, затем на них обратили внимание международные фестивали, а в 2018-м якутское кино наконец дошло до Москвы и покорило всех: картина Эдуарда Новикова «Царь-птица» получила главную награду ММКФ и приз жюри ФИПРЕССИ.
«Надо мною солнце не садится» устроен гораздо проще, чем «Царь-птица», и еще ближе к зрителю. Алтан (дебютант Иван Константинов) — обычный городской подросток, который не выпускает из рук смартфон и целыми днями сидит в интернете. На лето его отправляют поработать на звероферме отцовского друга, расположенной на берегу моря Лаптевых, где из всех благ цивилизации — только спутниковый интернет. Но пустыня оказывается обитаемой. Здесь живет одинокий старик Байбал (Степан Петров), который готовится к смерти и просит юношу похоронить его, когда время придет. Сначала Алтан пугается, но постепенно старый и малый становятся друзьями, и каждый из них открывает другому новый мир.
Это сентиментальная (порой даже слишком) и наивная (местами чересчур) картина, но в ней есть неподдельная искренность: в простой истории вдруг чувствуется дыхание вечности, а ютьюб и вай-фай не отменяют существование духов. В морщинах на лице удивительного актера Петрова сходятся линии прошлого, настоящего и будущего, а в его глазах отражается извечная связь этого мира и какого-то иного, больше и шире нашего. При этом «Надо мною солнце не садится» — тот образец качественного мейнстрима, который говорит со зрителем на понятном языке, но не держит его за идиота, и которого так не хватает нашему кинематографу.
Увы, этого не скажешь о другой российской конкурсной ленте — «Эпидемия. Вонгозеро» Павла Костомарова. Начать с того, что это и не фильм вовсе, а пара наскоро смонтированных эпизодов сериала, который выйдет на платформе «ТНТ-премьер» в конце года. Практика вполне привычная для нашего кинопроката, но все-таки довольно удивительная для фестиваля категории А.
Костомаров называет свою картину приквелом к сериалу. На Москву нападает смертельный вирус, который распространяется со страшной скоростью. Люди умирают, столица оцеплена военными, никакой внятной информации нет, повсюду банды мародеров. Сергей (Кирилл Кяро) пытается бежать в глушь, в Карелию, взяв с собой нынешнюю и бывшую жену, сына от первого брака, пасынка с синдромом Аспергера, отца и соседа с беременной супругой и дочерью-подростком. Женские персонажи заняты исключительно тем, что скандально выясняют отношения или капризничают, несмотря на окружающий апокалипсис,— такая откровенная мизогиния в наше время вызывает некоторую оторопь. Снято это все в залихватской манере, которую авторы, видимо, считают модной и современной, но напоминает она скорее видеоклипы начала 2000-х. Обрывается фильм, как положено эпизоду сериала, на полуслове, а затем в титрах коротко рассказывается содержание следующих серий, так что приквел получается тоже какой-то странный, со спойлерами и окончательно теряет любую самостоятельную ценность.
Слот «серьезного авторского кино» отечественного происхождения в конкурсе ММКФ занимает «Воскресенье» Светланы Проскуриной, пытающееся совмещать злободневность содержания с нарочито артхаусной формой. Провинциальный чиновник (Алексей Вертков) получает анонимную записку, которая гласит: «Скоро умрешь». Тень смерти, которая где-то рядом, но никак не наступит, витает над всеми персонажами и событиями картины. Любовница героя (Александра Ребенок) выбрасывается с балкона, но не погибает, а получает сложный перелом. Его мать (Вера Алентова) давно и медленно умирает, прикованная к постели, пока сын за взятку покупает для нее место на кладбище. Деревья в старом парке уничтожают по его приказу, чтобы сделать, «как в Москве», модное пространство с кафе и велодорожками.
Несмотря на приметы времени — конфликт власти с горожанами из-за парка, ксенофобский монолог шофера о «понаехавших»,— понятно, что режиссера больше интересуют вечные русские вопросы. Не столько, впрочем, «Что делать?» и «Кто виноват?», сколько «Русь, куда несешься ты?». Правда, в этом фильме она не несется, а скорее ползет, потому что авторскому фильму как бы положено быть медленным и тоскливым, с непременными метаниями героя в высоких травах под заунывную фортепианную мелодию, снятыми ручной камерой. Что символизируют этот и прочие давно превратившиеся в клише приемы — жизнь, смерть, экзистенциальную тоску? Не дает ответа.
Юлия Шагельман
