Как написано в одной умной книге, «во многознании есть многие печали».
Точно, есть.
Причем не в моем личном, весьма относительном и подчас сомнительном «многознании», а во всеобщем, меня окружающем. Раньше я и не подозревала, сколько печалей — уже не чьих-нибудь посторонних, а моих личных, собственных! — возникает из-за того, что многие, как выясняется, все знают.
Да, такой вот местный парадокс: знания чужие — печали мои.
В свое время моя мама, от которой мне, похоже, и досталась в наследство знакомая моим читателям внутренняя ехидна, любила присказку о том, кто именно всегда все знает. Само определение я опущу из соображений политкорректности. Ибо нелестное такое определение, и я, маленькая, все удивлялась: как же может... скажем так, не слишком умный человек все знать?
Оказывается, очень даже может.
По принципу «знания — сила», а «сила есть — ума не надо»!
Вот, например, работник огромного, очень приличного, известного в самых разных царствах-государствах магазина «ИКЕА». Ему же по долгу службы положено все знать — нет, не о смысле жизни, даже не о теории относительности, а о своем родном магазине, правильно?
И он знает. И точно знает, что он это знает. Поэтому к помощи установленных по всему магазину компьютеров не прибегает — зачем ему? Он точно отвечает, что лампы, да, мадам, все лампы, в том числе и те бра для чтения, которые вам нужны, находятся в отделе осветительных приборов. Все-все лампы... вы просто не нашли... я точно знаю.
Лучше бы он не знал, потому что не нашли мы их исключительно из-за того, что многие лампы, очень-очень многие лампы, в том числе те бра для чтения, которые нам были нужны, находились в довольно большом отделе осветительных приборов для детей на другом этаже, и его уверенность в собственных познаниях стоила мне пробежки по всей немаленькой и непустой в субботу «ИКЕЕ» в сопровождении уже уставших детей и утомленного шоппингом мужа.
Когда, обнаружив нужные лампы, мы снова проходили мимо много знающего юноши, моя ехидна не удержалась и поведала ему, где на самом деле находился искомый товар, а также куда ему самому следовало бы направить свои стопы... нет, не туда, куда вы подумали, ехидна у меня все же ученая, ходит исключительно по цепи кругом... она просто посоветовала ему впредь заглядывать в стоящий перед ним компьютер, специально для чего-то не знающих предназначенный.
Беда в том, что он не причислял себя к таковым.
Так же, как девушка, специально поставленная в очень солидном дорогом магазине около полок с очень дорогими и не всем доступными кремами, которая уверенно указала мне, какой именно из множества подойдет моему возрасту и моему типу кожи. Понятно, что можно было все прочитать и самой, но я хотела сэкономить время, полагая, что девушка наверняка — по должности или от скуки, неважно! — выучила все написанное на всех этих баночках и коробочках наизусть.
Спасибо ехидне, выручила: прочитай, шепнула она мне, прежде чем платить, проверь... мало ли что! Ой, удивилась девушка, не может быть! Может. Я предъявила надпись, и мы с ехидной, игнорируя суетящееся около нас невежество, гордо углубились в самостоятельное чтение мелких буковок.
Один продавец мужских костюмов — в очень солидном, дорогом магазине... не поймите неправильно, я не хвастаюсь, я не всегда делаю покупки в таких местах, но именно поэтому до недавнего времени наивно полагала, что уж здесь-то работают профессионалы... так вот, тот продавец... он слишком много знал, как говорили в старых шпионских фильмах. Говорили, напомню, прежде чем пристрелить этого самого — много знающего, и моя ехидна полагает, что они не так уж неправы.
Продавец очень, повторюсь, дорогих мужских костюмов поведал нам увлекательную историю о размерах. Видя, что имеющиеся в наличии костюмы явно не подходят моему мужу, он уверил нас, что мы все равно обречены на обращение к портному: размеры теперь бывают только такие, такие и вот такие, рост при этом не учитывается, стандарты и лекала изменились, и покупать нам придется то, что он нам предлагает... все равно ко мне вернетесь, обойдя весь город и ничего не найдя, покупайте сейчас, еще спасибо скажете.
Мы ему поверили: он владел профессиональной терминологией, объяснял все уверенно и логично, соглашался с нами, что эти новые размеры — полный идиотизм, сочувствовал нам от всей души... он почти заговорил даже мою ехидну, а на ее робкие попытки усомниться (ведь покупал же муж костюмы раньше, вот же один из них, и хорошо сидит!) отвечал, что, может, раньше так оно и было, но теперь... увы-увы.
Нет, вы, конечно, уже поняли, что сказка о новых размерах была рассчитана не на таких закаленных борцов с всеобщим многознанием, как мы с ехидной. И костюм — нормально сидящий костюм нужного размера! — был благополучно куплен в соседнем магазине, где над рассказанной нами историей о всеобщем переходе на другие стандарты от души посмеялись. Может быть, потому, что имевшийся у них костюм был впору, и они, так сказать, смеялись последними. А моя ехидна заметила еще, что в этом магазине точно знали, что таких размеров, с системой которых мы столкнулись в первом, не бывает. Нет и не может быть никогда. Между тем они тоже существовали, и не в другой Галактике, а на той же улице хороших магазинов, однако здешние продавцы... знали, что все знали.
Мастер, пришедший красить вашу стену, твердо знает, что того оттенка, который вам нужен, не существует, он снят с производства такого-то числа такого-то года; аптекарша знает, какое лекарство подойдет вашему ребенку... а если у вас вдруг нет своей ехидны, чтобы проверить все надписи о противопоказаниях, и вы не увидите, что оно только для взрослых?!
Знаете, если бы речь шла только о том, чтобы что-то нам с ехидной продать... впарить, так сказать... я бы их поняла. Но, как показывают наблюдения, большинство знающих совершенно искренни и бескорыстны.
Специалист по электроприборам на обычный, еще не предполагающий немедленной покупки вопрос, какова мощность этого пылесоса, выдает вам точное многозначное число... а какое лицо у него потом, когда коготь ехидны укоризненно указывает ему, сколько ватт там на самом деле! У моих учеников это называется «я знал, но забыл!» — они тоже стесняются признаться, что чего-то могли не знать. Или «я знаю так много, что перепутал эту мелочь, с кем не бывает?»
«Нет, так, как вы хотите, окно сделать нельзя! — уверяет моего мужа-инженера специалист лучшей оконной фирмы. — Только вот так и так!» — «А если вот так и этак?» — «Невозможно, я-то знаю!» Муж приходит в отчаяние, поскольку все рассчитал и видит, что его расчеты отнюдь не противоречат ни закону всемирного тяготения, ни здравому смыслу, ни конституции, ни всем его собственным техническим познаниям... он начинает сомневаться, пересматривать чертежи, проверять расчеты на калькуляторе. В это время моя ехидна, уже смекнувшая, что мы имеем дело с очередным знатоком, решительно дает команду делать окно не так и так, а так и этак, и все получится... а печалиться из-за вашего многознания мы не намерены.
И окно получается, хотя оскорбленный в лучших чувствах мастер смотрит на него мрачно и от души желает, чтобы оно, не открывшись или не закрывшись, подтвердило его правоту и компетентность... но техника и прочие честные вещи не могут подтвердить то, чего нет.
«Да, это лен», — важно кивает мне девушка-менеджер... а лапка ехидны уже показывает ей ярлычок: «70% хлопок, 30% вискоза». Может быть, она сейчас сообщит, что вискоза делается из льна? Нет, она пошла другим путем: она уверяет, что лен — это модифицированный хлопок... ну-ну... ехидна, махнув хвостом, уходит, не дослушав конца басни.
А вот увлекательную, научно обоснованную байку, почему кусок облицовочного мрамора нужно класть специально отшлифованной стороной вниз, на цемент, а не наружу, мы с удовольствием выслушали до конца, тихо радуясь, что успели предотвратить это научно обоснованное безобразие и спасти лицо мрамора и нервы впечатлительного мужа от порчи.
Даже повеселились — нас с ехидной так просто не возьмешь... чуть не сказала: мы теперь все знаем... нет-нет! Мы не знаем — мы просто больше никому не верим.
Если мне в нашем Солнечном городе надо спросить дорогу, я обращаюсь как минимум к трем прохожим и иду, вычислив среднее арифметическое их многословных, уверенных объяснений. Если я собираюсь что-то купить — я изучаю вопрос в Интернете, навязчиво расспрашиваю, не стесняясь собственного незнания, всех знакомых, долго и вдумчиво читаю от корки до корки унылые, утомительные инструкции.
Почему вся страна так много знающих людей спокойно спит по ночам? Говорят ведь: меньше знаешь — лучше спишь. Или они таки мучаются бессонницей, и мы с ехидной просто не подозреваем об этом? Мы-то спим спокойно: мы, как известный философ, знаем, что ничего не знаем, и изо всех сил просвещаемся, читая все мелкие буковки на всех инструкциях и самостоятельно заполняя пробелы нашего образования.
Я хочу спать спокойно и не хочу все знать! Я не хочу быть корифеем всех наук!
Я хочу, чтобы все знали они — те, к кому я могу, не боясь, обратиться с вопросами.
Нет, пусть не все, пусть они тоже спят спокойно.
Пусть они знают только то, что им положено. Пусть хоть что-то знают наверняка. И пусть чего-то непременно не знают. Пусть сомневаются и проверяют свои сомнения. Пусть не щеголяют своей мнимой образованностью и высокомерным всеведением. Именно его-то и не может быть никогда, и незнания не нужно стыдиться, оно не унижает, если мы его осознаем и стремимся узнать больше.
Это всезнание, вернее, всеобщая в нем уверенность — какой-то тупик для ума: мы все знаем, зачем нам развиваться, сомневаться, совершенствоваться, узнавать что-то еще?
Мы уже на вершине.
Там и сидим, свесив ножки, и удивляемся, что наш Солнечный город не хотят брать в Европу... мы, кстати, точно знаем — почему!
