В конце концов, хочется расставить точки над i, выяснить, точно ли родители полностью определяют выбор, взгляды, вкусы подрастающих детей, как говорят данные последних исследований, или все-таки остается какой-то люфт независимости. И вот мы разговариваем с четырнадцатилетней девушкой Машей — по счастью, она согласилась на этот разговор и отнеслась к нему серьезно.
— Скажи, пожалуйста, родители как-то влияют на воспитание твоего вкуса?
— Да, конечно. Например, мама постоянно меня «подсаживает» на какие-то книги, я бы никогда их и с полки не взяла, а она подсовывает, я беру книгу, вчитываюсь. Так мы с ней всего Радзинского прочитали — сначала она прочитывает, потом сразу мне отдает. А когда я попала в больницу, мама принесла мне Дину Рубину, я так быстро втянулась, теперь она мой любимый автор. С кино та же история: мы любим сидеть каждый за своим делом под бормотание телевизора, и нужно, чтобы обеих устраивало, что показывают. Вот мы однажды попробовали комедию с Пьером Ришаром, и мне очень понравилось, потом стали французское кино смотреть запоем, это было летом в дождливые дни.
— То есть все интересы у тебя от мамы, а что-то свое?
— У меня все большие интересы не от мамы, а не знаю откуда. Я не помню точного момента, с которого начиналось новое увлечение. Но зато я помню, что мама была обычно в курсе, иногда даже разделяла мою страсть. Первое увлечение, которое я хорошо помню, — динозавры. Я собирала коллекцию скелетов, была такая серия игрушек в киосках. То есть в то время я сама ничего собирать не могла, а просто просила маму: купи следующего динозавра. И мама покупала, потом помогала его собрать, выделила для них место на книжной полке. Вместо сказок на ночь читала мне заметки про динозавров из энциклопедий и журналов. Кажется, мы с ней играли в исследователей-палеонтологов.
А потом я полюбила лошадей. Наверное, оттого, что мы ходили гулять мимо конно-спортивного комплекса, я часто видела лошадок. Тогда я стала просить маму сходить на соревнования по конкуру, мы ходили смотрели, болели за лошадок. Моя мама лошадей и других больших животных побаивается, старается к ним не приближаться — ее когда-то укусила лошадь, даже шрам остался. Но она все равно водила меня в пони-клуб, чтобы я училась сидеть в седле. Вообще-то у меня неважно получалось, самое главное было — после занятия покормить и похолить свою лошадку. Мне кажется, только ради этого мы и ходили.
Ну что, потом увлеклась индейцами. У нас был видеодиск «Винету в долине смерти», фильм маминой молодости. Я его смотрела с утра до вечера, играла во все, что на экране. Время от времени мама просила выключить наконец, потому что у нее от выстрелов голова болит. Но она мастерила со мной костюм индейца, нашла кожаный ремешок, нашила на домашние штаны бахрому от покрывала, здорово! А томагавк с кухни она мне все равно не дала. И вот что еще было: игра в индейцев продолжалась летом, мы бродили по деревне в поисках перьев птиц. Перья в городе тоже попадаются, но они все какие-то лохматые и грязные, мама не одобряла, что я их в руки беру... Мама довольно брезгливая, но на даче мы подобрали и вороньи, и соколиные перья в отличном состоянии; и все же я заставляла ее нацепить перо, она ведь тоже была индейцем! Велосипеды мы называли лошадиными именами — Быстрый и Смелый, отправлялись на них в джунгли. Я требовала, чтобы перед сном мама говорила мне: «Спокойной ночи, Соколиный глаз!»
Потом все схлынуло. Я уже училась в школе, и один знакомый геолог подарил нам свою коллекцию учебных распилов. Я стала спрашивать, мама обзавелась энциклопедией, и начался минералогический запой. Камешки я подбирала всюду, несла в дом, раскладывала, прятала среди одежды — мама ненавидит беспорядок, а я могла брюки бросить стирать, а камни не вытряхнуть. Сама никогда не выбросила ни одного моего камешка!
Однажды был случай. Мы везли с моря целый мешок находок, и в аэропорту нам сказали, что в багаже перевес, надо выкинуть примерно полкило чего-нибудь ненужного. И мама выбросила какую-то коробку, пакет с шампунем, а камешки мои не тронула. Я была очень благодарна.
— А бывали случаи, когда мама отказывалась разделять твое увлечение?
— Ой, да. Из-за этого одно увлечение долго не давалось. Собаки! Мама любит кошек и готова целыми днями их гладить, восторгаясь: лукавые, изящные! А я как на зло к кошкам равнодушна. Зато мимо собачьей площадки спокойно пройти не могу. Мне нравятся крупные, тяжелые собаки, какой-нибудь немецкой овчаркой могу любоваться бесконечно. Так вот мама собак, как и лошадей, сторонилась. И обычно постоит в сторонке, подождет, пока я насмотрюсь, и мы дальше идем.
Но я подключила папу, и мы вместе каким-то чудом ее уговорили взять щенка. Это было очень трудно. Она ни в какую не соглашалась, отнекивалась, сердилась, но мы ее познакомили с одним щеночком в питомнике. И она его приняла! Стала помогать нам его растить, полюбила и в конце концов так вошла во вкус, что стала настоящим собачьим фанатом. И на выставки ездит, и все про собак знает. Это мы с папой ее долго перевоспитывали и вот наконец перевоспитали.
Что еще. В музыке, конечно, не сходимся. Обе любим рок, но она «старичков»-шестидесятников, а я электронщиков. Приношу ей диски, даю послушать, она слушает десять секунд и говорит: молодцы, хорошо играют — и все. Правда, она согласна сопровождать меня на их живые концерты, но только потому, что одну отпустить боится. В итоге я в партере отрываюсь, а она не знаю где ходит.
— Надо же, какая у тебя мама терпимая. У твоих друзей тоже?
— В классе многие девчонки говорят, что их идеал — мама. Они хотят быть похожими на нее, и семью, как у нее, и работу даже выбирают такую же. Хотя я знаю, что из-за вкусов бывают большие ссоры. Я на форуме переписываюсь с одной девочкой, она слушает легкую музыку, а ее папа — старый рокер с тридцатилетним стажем. Вот он с ней постоянно из-за музыки скандалит, даже постеры со стен срывает и в гараже сжигает. И что самое интересное — его родители в детстве с ним поступали точно так же: и хаер срезали, и пластинки выкидывали. То ли он все забыл, то ли уверен, что ничего нет лучше, чем его музыкальный выбор, — не знаю.
А у нас все просто: если родители молчат, значит, им это не близко. Но я теперь и одна могу чем-нибудь «болеть».
Мария Коротеева
