Год был реально тяжёлый. Я исписался. Думаю, что это могло приблизить меня к формуле достопочтимого Арифа Алиева: «Пустой вагон. Сидит Гурам. Билета нет». В том смысле, что так выглядит идеальная сцена. Лишённая пестроты сверхописаний и очевидной дикости.
В этом году умер мой мастер и умерла моя мама.
Мама родила меня и дала балтийскую нотку в мой клокотливый характер. Пока моё сердце рокочет в поиске приключения, хладным нордическим зобом я чувствую необходимость присесть и подучить грамматику — в финно-угорских языках около 20 падежей.
Мастер меня направил. У него не вышло сделать совсем безупречно, свой «вывих» я, учась, заработал. На вступительном я написал драйвовый короткий метр про вора, обнёсшего олигархического отца своей возлюбленной. Персонаж на тракторе, по фамилии Якимчук (списанный с реального Якимчука из моей деревни), честно взялся его спрятать. Впрочем, не вышло. Хотя они, родственные души, нашли друг друга. Это было написано на страхе и риске, на измене, случайно. Судьба-злодейка всех обманула, выдав меня за способного.
Следующие два года в мастерской я тупо слушал. Я не имел внутреннего содержания, кроме боли, которая у каждого своя, но у кого-то терпит.
Был я тут в церкви. Как всегда, загляделся… не столько на амвон, хотя пели красиво, сколько на девушку.
Времена идут, я умнею. Когда-то меня будут называть «старшим товарищем». Возможно, мне подарят тужурку и бушлат. Я буду шаркать тапочками и вскрывать консервы ножом, не расплескав по полу кровь.
А когда я буду рокотать, нордический зоб…
… Так я и не понял, как технологически строится сценарий. Всё ещё блуждаю длинными путями в м...дявых ожиданиях обрести оригинальный взгляд. Шучу чего-то. Ариф Алиев негодуэ.
Поздравляю всех с наступающим!
