Маршрут 5.
„Прелесть застенчивой русской природы“:
Коллекция пейзажей в Третьяковской галерее.
Дорогие коллеги!
Мы продолжаем прогулки по залам Государственной Третьяковской галереи. Сегодня поговорим о пейзажной живописи и о художниках, истово и упоенно прославивших нашу неяркую природу. Что привлекло их в родных пейзажных широтах? В России никогда не было безоблачного лазурного неба и неиствующего океана, высоких пальм и ярких тропических цветов, надменных гор и бушующих водопадов, феерического северного сияния и прочей экзотики. Поля, леса, речушки, озерца, короткое лето, сумрачная осень, сырая весна и длинная холодная зима... Но все наши мастера прославили не только родную природу, но и ее картины, такие разные и живые. Творческое видение художника, пронзительная любовь к привычным картинкам за окном позволяли видеть сущностную красоту окружающего мира, его величие и радость от сокровенного понимания природному великолепию.
Мы предлагаем Вам провести интерактивное занятие с вопросами и ответами по тексту и репродукциям. Можно выйти с детьми на улицу и попробовать вместе увидеть не только яркие краски пейзажа, но и их оттенки на улице, в саду, в лесу. Занятие предполагает научить ребенка видеть красоту окружающего мира, смотреть и присматриваться, внимательно вглядываться, находить радость от общения с природой, а также научиться различать не только локальные цвета, но и великое множетсво оттенков, полутонов, полутеней, возникающих в зависимости от освещения: яркого, солнечного или пасмурного дня. Умение воспринимать полутона и оттенки способствует воспитанию вкуса и развитию эстетического начала в ребенке. Наше путешествие рассчитано на детей среднего возраста. Итак, в путь!
Русские художники-пейзажисты, отстаивая право на увековечивание родной природы, отошли от академических канонов. Зачем копировать чужую, даже самую пышную природу, пусть с самым эффектным освещением, когда наша земля не может быть хуже по определению? Так или примерно так рассуждали молодые пейзажисты, ученики Саврасова, который гнал своих студентов живописать природу на свежий воздух, подальше от безжизненных пыльных слепков и копирования классических образцов. Не в Италию, ни на берег моря, не в горы, а в поля, на берега рек и озер, писать призрачные туманы и шелестящие дожди, прозрачное осеннее небо и дрожащую радугу, суровые болота в отсвете грозовых молний и пламенеющие зимние закаты. Проникнуть в тайну русской природы – понять ее душу, а, может быть, понять что-то важное про самих людей, которых она окружает значило для многих постичь тонкую субстанцию, называемую русским национальным характером...
Однако, обратимся к самим картинам. Начнем с зимнего пейзажа. Самым солнечным, искристым и не по-зимнему радужным предстает перед нами полотно Игоря Грабаря „Февральская лазурь“ (1904).
Вы слышите, как звучит картина? Прислушайтесь... Звонкие отблески змнего солнца, яркой россыпью развеселившие снежную белизну, могут расшевелить самых унылых и обрадовать самых угрюмых зрителей. Как мы любим такую зиму – морозную, свежую, разноцветную! „Мороз и солнце, день чудесный!“ -- писал классик о таком прекрасном дне. Как славно кататься на лыжах по зимнему лесу, радостно любуясь искристым снегом, рассыпающимся всеми цветами радуги на зимнем ласковом солнышке... И правда, день чудесен! Потому что снег никогда не бывает безжизненно бел, он полон сияния, если не солнечного – так сияния неяркого пасмурного неба, которое дарит белому снегу массу дополнительных оттенков: сизых, жемчужно-серых, бледно-голубых, зеленовато-синих, розовато-оранжевых и даже лимонных! Приглядитесь повнимательнее к зимнему снегу -- и вам откроется такое богатство красок и полутонов, таящихся на казалось бы общем белом покрове, что удивлению и восхищению разнообразием и многоцветием родной природы никогда не будет границ!
Однако, вернемся к картине Игоря Грабаря. Вас не удивляет, что деревья на картине огромные, таких в жизни не встретишь? Все очень просто: художник писал картину... на дне ямы, которую сам выкопал для того, чтобы занять наилучшую позицию. Темно-синее февральское небо поглощает яркие краски щедрого предвесеннего солнца, а солнышку только того и нужно: оно словно радуется приходу весны и раскрашивает белые березки и белые снега в самые разнообразные цвета. Попробуем их перечислить? Ярко-белый, серебриситый, темно-синий, охристо-золотой, рыжевато-бронзовый, лазурно-салатовый, солнечно-оранжевый и дубово-коричневый, с искорками полуденного солнца. Может быть, я что-то упустила и ребята дополнят меня, назвав новые краски?
Неслучайно Грабарь изобразил снежный пейзаж таким разноцветным. Ведь незадолго до написания картины французские художники-импрессонисты отважно заявили, что в природе нет ни белого, ни черного цветов. Все они состоят из оттенков, причем в белом цвете все краски рождаются, а в черном – умирают. Так выскажется впоследствии Василий Кандинский в своем трактате „О духовном в искусстве“ (1913), продолжая таким образом мировую тенденцию видеть мир во всем его разнообразии.
Дом как таковой не имеет цвета, утверждали французы. Наш глаз воспринимает его в зависимости от освещения. Утром он одного цвета, в полдень – другого, в сумерках выглядит совершенно иначе. В своих исследованиях импрессионисты опирались на последние достижения науки, в том числе оптики, и с ними трудно не согласиться. Поэтому наше восприятие природы зависит от впечатления, произведенного естественным освещением. Новое течение французской живописи так и назвали „импрессионизм“ (от французского „впечатление“), и, возникнув в конце 19 века, оно увлекло всех европейских художников красотой и смелостью манифестов.
Однако, справедливости ради следует заметить, что импрессионизм не вырос на пустом месте. Ему предшествовал труд многих художников: русских, немцев, французов и голландцев, которые выходили на пленэр (то есть писали с натуры, а не в пыли мастерских) и тонко подмечали богатство оттенков и многообразие красок, наполняющих пейзаж. Импрессионисты обязаны своим появлением немецким романтикам и нашему великому художнику Александру Иванову (см. Путешествие ? 3, „Христос в русской живописи“), а также итальянцам Тициану, Джорджоне, великому голландцу Рембрандту, нашему известному маринисту Айвазовскому, гениальным Саврасову и Левитану, французам Коро и Курбе, немецкому романтику Каспару Давиду Фридриху и другим. Импрессионистам, в свою очередь, мировая художетсвенная культура обязана появлением художников-постимпрессионистов, которые пошли еще дальше, изучая освещение и разлагая предметы на разноцветные составляющие.
Весна. Левитан. „Весна. Большая вода“ (1897).
Итак, зима позади и перед нами – весна... Весенние паводки, хрупкие березки, доверчиво отражающиеся в большой воде разлившейся реки, природа, застыв в ожидании птиц, теплого солнышка и веселой летней кутерьмы, нежится в весенней тишине, словно в предутреннем тумане... Еще немного покоя, ожидания, предвкушения большой яркой летней жизни, готовой развернуться во всю мощь и заиграть всеми красками. Переходное состояние... Никто, кроме Левитана, не мог так чутко уловить переход, перетекание из одного устойчивого состояния в другое, прямо противоположное. Из стужи – в зной, из ледяного безмолвия – в птичий гомон, из величественного зимнего покоя – в неугомонный летний рай. Морозные денечки закончились, снега растаяли, а воздух стал теплым и влажным, и все вокруг дышит весной, замирая перед радостным летним праздником. Хрупкость тонких березок, необремененный шумной листвой, тихое небо, не нарушающие общего покоя грозами и ливнями, даже вешние воды словно бы застыли, благоговея перед тайной постоянно обновляющейся жизни на земле... И у мостков доверчиво стоит маленькая лодочка, уютно приткнувшись, всегда готовая в путь. Эта лодочка – незримое доказательство человеческого присутствия, одновременно – часть природы. Почему, как вы думаете? Правильно! Она сделана из дерева, вероятно, росшего где-то неподалеку.
Все веточки деревьев прихотливо изогнуты, раскрывая тайный характер каждого дерева, свободный от снегов и листвы, скрывающих его. Общий приглушенный колорит картины озвучивают две ярко-белые сияющие березки в середине композиции. Они вносят праздничную нотку в дремотное состояние вешнего пейзажа, одурманенного счастливыми снами о преодолении безжизненно морозной зимы. И сама большая вода удивительно спокойна, лишь небольшое, едва видимое волнение пополневшей реки выдает ее неспешное существование, неумолимое движение и зарождение тайной подводной жизни...
Чтож, приступим к нашей обычной работе? Давайте искать и считать краски, друзья! Я вижу голубовато-серое небо с бледными облаками, охристо-песочные и серебристо-серые стволы деревьев над водой, сами воды выписаны плотнее неба. Те же краски, отражаясь в них, приобретают более плотный оттенок в отличие от тающего неба... Синеватые поля за рекой, где раскинулась деревенька, ярко-белые молодые березки. Замечу, что художник больше внимания уделяет пластике оголенных веток и стволов. Выразительны и грациозны его безлистные деревца... Какие краски мы видим помимо названных?
Лето. Иван Шишкин. Дубы. Вечер. (1887) (этюд).
Наши художники обожали писать лето. Конечно, яркие жизнерадостные краски, контрастные светотени, эффектное освещение, многообразие красок земли вдохновляло многих мастеров. Но остановиться хочется именно на этом небольшом этюде. Восхищаясь небольшим уголоком леса, художник воспевает красоту летнего леса при вечернем освещении. Выхватив из огромного природного мира его малую часть, художник показывает, насколько прекрасен мир целиком, если крошечная его часть так удивительна и неотразима.
Итак, вечер. Дубы, освещенные предзакатным солнцем, застыли в причудливых позах, прихотливо изогнувшись ветвями и стволами, словно подчеркивая переход от дня к ночи, от ясности и определенности к полутонам и вечерней сказке. Вам, ребята, должно быть, известно, что в сумерках предметы практически теряют свои цвета? Остаются одни очертания. Солнечный вечер делает их более насыщенными, позолоченными и контрастно освещенными, подчеркивая прелесть природного узора. Это происходит потому, что заходящее солнце светит вбок, а не сверху и находится ближе к земле, поэтому краски становятся ярче, а тени – длиннее и отчетливее. Живописность и одновременно графичность летнего леса максимально подчеркнуты, и преображенная вечерним светом природа предстает перед нами во всем своем неотразимом великолепии. Свет, словно эквилибрист, скользит по дубовым веткам и стволам, молниеносно преображая и окутывая их своим золотистым чистым сиянием. Тени становятся резче и глуше, и по всему полотну словно пробегает невидимый легкий теплый летний ветерок...
Такого необычайного эффекта Иван Шишкин добился благодаря поразительной наблюдательности и изучению законов дневного и вечернего освещения. Написанная мастером картина словно оживает на глазах: вечерний луч пронизывает пространство картины, в последний раз ярко вспыхивая и готовясь угаснуть... Опять переходное состояние! Уловить трудно уловимое движение природы, путь света и дождя, ветра и облаков, таинственную смену времени суток – все равно что поймать солнечный зайчик. И мастерство художника-пейзажиста состоит в том, чтобы запечатлеть неуловимое, подобно гетевскому: „Остановись, мгновение, ты прекрасно!“
Ну что, считаем краски? Густо-зеленые, прозрачно-изумрудные, нежно-салатовые, ярко-золотистые, светло-голубые, небесные... Кто больше? Обратите внимание на то, с каким мастерствои и достоверностью автор выписал ствол дерева, покрытый лишайником. Он словно дышит на солнышке. Вряд ли фотографам, даже самым продвинутым и знаменитым, удалось бы достичь подобного эффекта. Но краски и кисти так послушны руке мастера, что запечатленная более века назад картина летнего вечера до сих пор кажется нам живой.
Осень. В. Поленов. „Осень в Абрамцево“(1890).
Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера,
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Б. Пастернак, „Золотая осень“ (1958).
Эти стихи, точно и красочно описывающие осеннюю симфонию, знакомы многим почитателям русской поэзии и живописи. В самом деле, что может быть лучше прогулки в осеннем лесу в ясный октябрьский денек, когда деревья преображаются и завораживают нас необыкновенным разноцветным нарядом!..
Так же думали наши талантливейшие пейзажисты, находившие в „короткой, но дивной поре“ (Ф. Тютчев) неиссякаемый источник художественного вдохновения. Многие писали золотую осень, но остановиться хочется на картине Василия Поленова „Осень в Абрамцево“. Перед нами полусказочный, полуреальный пейзаж. Освещение немного приглушенное, оно словно возникает из глубины картины, наполняя ее фантастическим солнечным блеском. Однако, это не солнышко светит, а золотятся осенние березки, полыхают багровые осины и даже вечно зеленые ели словно озарены необычным сиянием самой обычной осенней листвы.
Сама композиция настраивает на сказочный лад: лесная чаща, деревья, отраженныя в озере. Солнца напрямую не видно. Да и как ему проникнуть в густую чащобу? Но легкие по-осеннему высокие прозрачные облачка освещают лес отраженным солнечным светом. Светом неяркого осеннего солнышка, доброго и нежгучего. Им вторят золотисто-медные деревья, сияющее озерное отражение, и мрачная лесная чаща становится веселой и радостной, как изысканная декорация в сказочном театре. Яркие солнечные тона идеально сочитаются с приглушенными. Островерхие ели и светлые верхушки деревьев создают прихотливый узор на фоне светлого неба. Этот узор сродни башенкам на стенах древнерусских теремов.
Природа совершенна в своей величавой гармонии. Мы никогда не увидим ни одной диссонансной краски, не почувствуем ни одной фальшивой ноты. Все соразмерно, идеально эстетически выверенно, а наша скромная задача – вбирать в себя совершенную красоту, в полной мере наслаждаться ею и всегда стараться распознать ее, даже в самом пасмурном дне.
Конечно, то, что пейзаж написан в Абрамцево, наложило отпечаток на его эстетическое решение: в усадьбе Мамонтовых собирались художники, мечтавшие воссоздать русские декоративные традиции, художники-сказочники и мечтатели. Среди них были Поленов, Врубель, Серов, Васнецов. Однако, свое вдохновение мастера-сказочники черпали из самой природы, а не вымучивали искусственно. Потому что красота окружающего мира не знает границ, и в зависимости от настроения и акцента художника, пейзаж может выглядеть то сказочным, то бытовым, то лирическим, то легендарным. И все будет правдой, одновременно оставаясь естественным. В этом вечном чуде и заключена небывалая прелесть русской природы, которую невозможно скрыть, какой бы застенчивой она не казалась на первый взгляд.
Ну, здесь красок много, самых разнообразных: рыжевато-багряные, лимонные, солнечно-золотые, землисто-зеленые, приглушенно-болотные, сиреневато-пасмурные и бледнеющая зелень с осенней рыжинкой... Кто больше?
Конец пятого путешествия.
Авторский вариант статьи, опубликованной в журнале „Семейное чтение“. - 2010. - ?1. - С. 35-40.
Ваша Мария Московская
