В прокат выходит «Наркомама» с вдохновенной и нестареющей Изабель Юппер в главной роли. Фильм Жан-Поля Саломе вселяет надежду на то, что великая традиция французского криминального кино не сгинула безвозвратно
Было дело — так и хочется сказать «у них была великая эпоха»,— когда за французское «кино в законе» отвечали сценаристы, протершие до прихода в шоу-бизнес бока на всех пересылках «французского ГУЛАГа» от Страсбурга до Марселя: Жозе Джованни, Альфонс Будар, Огюст Ле Бретон. Но время великих уголовников минуло, последние 20 лет за честь криминального жанра отвечал, пожалуй, один лишь Оливье Маршаль, разочарованный комиссар полиции, живописавший дикие нравы легендарной набережной Ювелиров, резиденции французского угрозыска. Теперь вот подтянулась столь же разочарованная адвокатка Аннелор Кейр: по ее роману Саломе и снял неожиданную «Наркомаму».
Казалось бы, от кого-кого, а от Саломе, известного нелепыми комиксами «Бельфегор — призрак Лувра» (2001) и «Арсен Люпен» (2004), возрождения жанра ждать не приходилось, а вот поди ж ты. Его «Наркомама» — один из тех фильмов, которые играют по заведомо знакомым жанровым правилам и одновременно заставляют замирать сердце: так хочется, чтоб у «наркомамы» — правильнее, конечно, было бы перевести «наркомамка» по аналогии с «мамками» из борделей — все получилось.
Внутри французского нуара издавна существовал поджанр фильма о фликах, смысл которого можно выразить лишь всхлипом-выкриком: «С меня хватит!». Хватит безликой тоски участков, силовых допросов, холодного кофе и ничтожной зарплаты. Хватит склизкой бюрократии и плевков — буквальных и метафорических — в лицо. Хватит ловить мелким неводом криминальную рыбешку, когда подлинные акулы резвятся в океанах. Хватит пафосных слов о законе и порядке. Хватит, хватит, хватит.
В этом поджанре были созданы такие шедевры, как роман Рафа Валле «Прощай, полицейский» и фильм Робера Энрико «Орел или решка». Их герои-«менты», отряхнув со своих ног прах присяги, испытывали что-то вроде озарения, ощущали себя свободными, свободными, наконец-то свободными. Улетали на острова своей мечты с чемоданчиками, битком набитыми крадеными купюрами, отпускали на волю вольную симпатичных убийц и похищали у криминальных авторитетов божественных шлюх. «Наркомама» — образцовое кино именно в этом духе.
Париж со времен комиссара Мегрэ, конечно, изменился: разве что подозреваемых на допросах так же непринужденно бьют ногами в лицо. Менильмонтан, некогда пролетарский пригород, оккупировали китайские иммигранты. После каждого их семейного праздника от асфальта приходится отскребать пару трупов, но не беда. В полицейские сводки эти трупы все равно не попадут: их утилизируют специально обученные люди. Фуры с гашишем гоняют по проселкам алжирские мальчики. Их бы, по букве закона, надо законопатить всерьез и надолго — так ведь, отсидев, выйдут пацаны на волю законченными исламистами: механизм обращения в истинную веру работает в тюрьмах безупречно. А гоняются за проштрафившимися курьерами угрюмые соотечественники, мачистскому идиотизму которых можно лишь посочувствовать.
И над всем этим криминальным великолепием парит та, «с которой хватит»,— героиня Юппер, переводящая с арабского телефонные прослушки в парижской бригаде по борьбе с наркотрафиком. Ее недаром зовут Пасьянс, что значит «Терпение»: любому терпению есть предел. Нет, нет, боже упаси, никаких нервных срывов: Юппер, с ее тончайшей и одновременно утрированной мимикой в лучшем смысле слова бульварной актрисы, идеально балансирует на грани бурлеска и драмы — несмотря на то, что проблем у Пасьянс накопилось выше крыши. Счета за квартиру — раз. Счета за содержание безумной мамы в доме престарелых — два. Конфликт между полицейским долгом и чувством признательности к Хадидже, маминой сиделке и, как выясняется, мамаше симпатичного наркокурьера — три. Грустная привязанность к любовнику-начальнику Филиппу (Ипполит Жирардо) — четыре. Ну, и вообще, сука-жизнь — пять, шесть, семь и так далее.
Ну и кто бы в положении Пасьянс отказался от полутора тонн отменного гашиша, буквально рухнувшего ей в руки? А раз так, гуляй, девочка. Прикупай модный «хиджаб в елочку», извлекай из встроенного шкафа папин револьвер, шпыняй магрибских отморозков и крути дружбу с китайскими соседями.
Кто-то из героев Исаака Бабеля мечтал об «Интернационале добрых людей». Так вот он вам, тот самый Интернационал. Парижская «ментовка» — дочь еврейской мамы и алжирского папы-жулика, китайские шустрилы да арабские ловкачи. Ну а если порой они бывают не очень-то и добрыми, зато улыбаются так неотразимо виновато, что простишь любую кровь на асфальте.
Михаил Трофименков
