Песня появилась год назад после оппозиционного митинга на Пушкинской. Тогда вышло много совсем молодых людей, даже школьников. Разогнали их очень жестко: вывернутые за спину руки, автозаки. После подобной инициации они уже не скажут, что задерживать человека в подъезде своего дома и брызгать в лицо зеленкой — это «норм» и «ачотакова». Среди тех, кто вышел на площадь, наверняка, были и влюбленные. Текст представляет собой фрагмент их разговора. В этих строчках много романтики, но мы, хронопы, — романтики и есть.
«Хроноп» существует с 1985-го, социальные песни мы пели всегда: «…Каждый новый вождь обвинял предыдущих/ В экстремизме или в застое/ И как нам теперь верить, думать, любить? / Да ведь мы не герои/ Мы гибкие люди, мы шланги!» Петь все это тогда было не менее стремно, чем выходить на несанкционированный митинг.
Нас вызывали в «контору», шантажируя проблемами в вузе, заставляли стучать на своих товарищей, коллег по рок-н-роллу.
Было ли страшно? Наверное. Но когда ты молод, уверенность в собственной правоте является хорошим лоцманом. Родители с опаской относились к нашим занятиям. Предупреждали, что мы бессильны перед системой, перед партийной машиной, перед «конторой». Но мы все равно выходили и пели.
Это была инициация нашего поколения. А молодые парижане тридцать лет назад, в 1968 году, несли лозунг «Вся власть воображению!» — и это была их инициация.
Что видели советские студенты в начале 80-х? Дряхлеющих генсеков, лозунг «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», голые полки магазинов, бесконечные новости комбайнерских буден по «обоим двум» телевизионным каналам, передовицы газет с трескучей демагогией…
А что видят студенты сегодня? Бессменного президента, войну с соседями и агрессивную пропаганду, лицемерных депутатов, толстых попов с джипами, боязливых учителей, выборы, на которые бюджетников привозят автобусами, ту же трескотню о скрепах, патриотизме, удушливую атмосферу запретов и репрессий.
Если их родители уже принюхались, притерпелись и понемногу перестают замечать ложь, травлю, запреты, то дети не желают принюхиваться.
Было бы наивно думать, что песня может что-то изменить. Но я надеюсь, что кто-то ее услышит и ободрится, потому что тоже думал о чем-то похожем. И почувствует себя менее одиноким. Ведь чувствовать себя в меньшинстве, ощущать, что все против тебя — это самая жестокая форма подавления и самая незавидная участь.
Ян Шенкман
