Моя бабушка, которую я никогда не видела, была из Лодзи. Мой дедушка, которого я никогда не видела, был из Минска. В 12 году, когда они поженились и в 13 году, когда родился папа, это все была Российская империя.
Бабушка повезла пятилетнего сына, Болека из Минска в Лодзь показать родственникам. Польша уже стала самостоятельным государством – «на Польшу глядят как в афишу коза, откуда, мол, и что это за географические новости», писал Маяковский в «Стихах о советском паспорте». А тут руководство РККА затеяло войну. Тухачевский писал: «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам! Стройтесь в боевые колонны! Пробил час наступления. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!».
В результате бабушка не смогла вернуться к дедушке, а папа несколько лет жил в Лодзи и поступил там в гимназию. Его родители жили в разных странах. К тому же воюющих.
В папиной гимназии висела большая картина – мальчики-старшеклассники во главе с ксендзом идут в бой. Ксендз и многие мальчики погибли, но произошло «Чудо на Висле» — одно из ключевых сражений советско-польской войны 1919-1921 годов, в котором Польша смогла остановить наступление Красной армии. Потом был Рижский мирный договор, Польша осталась независимой, а бабушка смогла вернуться к любимому мужу. В Минск.
Папа приехал в Россию европейским подростком в шортах, белом свитере и золотым браслетиком, который ему надел на прощание его дедушка – на черный день. Черный день настал быстро вместе с концом НЭПа.
Но в новой стране были пионерские отряды, так похожие на скаутов из лодзинской гимназии. Болек, превратившийся в Борю, смотрел на них с восторгом. Он выпускал стенгазету, рисовал плакаты и мечтал стать пионером. Но его не приняли – буржуазное происхождение и странное прошлое было несовместимо со званием пионера. Папино потрясение было серьезным. Он понял, что своим никогда не станет. Позже, на фронте, это удержало его от вступления в партию.
Но до Отечественной войны еще было далеко. С 16 лет папа был рабочим, чтобы загладить преступное происхождение, потом поступил в МАРХИ, стал архитектором, воевал на Финской в морской пехоте и навсегда сохранил гордость за матросское братство. Позже, на Отечественной, наблюдал, как армейская пехота перекуривает, в то время как двое из них, выполняя приказ офицера, разгружают тяжеленные ящики. Братишки никогда так не поступали.
На войну папа пошел добровольцем. Как у всех, закончивших ВУЗ, у него было звание младшего лейтенанта. Ну, и опыт недавней Финской. Мне рассказывали, что страшным летом 41-го на собрании архитектурной мастерской он вызвался первым и ошеломил собрание, залихватски объявив: «Ехать, так ехать, сказал попугай, когда кошка тащила его за хвост из клетки».
Мои бабушка и дедушка погибли в Минском гетто. Папины бабушка и дедушка погибли в Польше. Двое лодзинских кузенов, офицеров Войска Польского, были убиты в Катыни.
Из родни остались живы тетя Андзя и дядя Полюш, которые к началу войны жили в СССР. У дяди Полюша папа, вернувшийся с войны, познакомился с мамой, пришедшей в гости.
