Старое письмо старой подруге.
Прошли две пасхи – еврейская и русская. Русскую пасху отлично праздновала. У родни было так вкусно, что я переела и еле дошла домой - не от пьянства, а как Каштанка - от еды. Люди навстречу шли улыбающиеся, размягченные. Жены вели под руки крепко разговевшихся мужей. Падал снег, которого ждала, ждала природа, а он выпал только в апрелЕ. Странная была зима и жутко началась весна - катастрофы в марте. Почему-то никто не заметил, что во время пожара в доме престарелых погибшая медсестра - она выводила стариков и сама не спаслась - это русская женщина, которая "в горящую избу войдет". А на Песах мне дали приглашение на седер в журнале «Лехаим», где я печатала интервью с Молчановым, получившим от организации русских евреев приз «Человек года». Это не израильский, а наш, русский «Лехаим». Я совсем запуталась в местоимениях, в прилагательных - и не мудрено. А седер для меня оказался чудовищно нудным. Пока дошло дело до пира пришлось выслушивать лекцию. Да ладно бы «выслушивать» - ведь ни слова не разобрала: помещение большое, без микрофона. Тем временем, кое-кто из соседей читал Агаду и руководствуясь ею, макал стоящие на столе хрен и крутые яйца в соленую воду. Именно этим процессом и должен был бы руководить наш просветитель. Но нет. В результате одни тихо трепались, другие молча томились, третьи хрустели мацой без всякого ритуального смысла, просто от скуки. Когда же наконец понесли заслуженную нашим терпением фаршированную рыбу и что-то еще заманчивое, мне пришлось уехать, ибо была ночь, а от Марьиной рощи, где синагога, до моего дома – дальше чем от Иерусалима до Тель-Авива. Но я по первому и последнему куску поняла, что кормили евреи евреев очень вкусно. Никто ведь не виноват, что я далеко живу.
Целую тебя троекратно, как положено на нашу русскую пасху.
P.S. Приятель написал, что, небось, яйца и соленая вода обозначают, что воды Красного моря расступились не полностью, и многие что-то намочили.
