Выхожу из дома. Мир искрящимся словом нападает через пожилую женщину. Она, тёмная и приземистая, замирает рядом с подъездом. Провожает меня стеклянным взглядом, требует внимания, не хочет отпускать, подзывает пальцем. Я чувствую, как в ней рождается желание заговорить, отчаянное. Вы идёте на помойку? Тихое, почти в себя, утробное. Вы идёте на помойку? В руках моих большие пакеты, белые. Отвечаю осторожное. Да. Глаза её не моргают. Совсем. Застыли и плывут. На помойке лежат мои подушки. Пуховые подушки. Я раньше клала их под голову, и было очень хорошо. Жалко. И еще раз протяжнее. Жаааааалко. Мурлычет. Вы бы посмотрели, спит ли кто-нибудь на моих подушках там на помойке. Я соглашаюсь посмотреть, меняю маршрут ради пожилой женщины. Я превращаюсь в её гонца. Минута. Подушки нетронутые лежат на помойке страшными грязными комьями, похожими на снег весенний. Возвращаюсь без пакетов. Ваши подушки на месте. Женщина пучит стеклянно глаза. На помойке лежат мои подушки. Пуховые подушки. Я раньше клала их под голову и было очень хорошо. Жалко. Я клала их под голову, а внутрь их зашивала сказки о плохом.
Я представляю, как её тонкая игла протыкает подушку, и из нее выливается вода чёрная.
иллюстрация Марка Вилкочинскаса в книге Джойса «Кот из Божанси»
Первая сказка о плохом — «Как чёрт женился». Придуманная народом Югославии история занимает всего одну страницу. Три невесты, которых никто не хочет брать в жёны. Причина неизвестна. Отец произносит пророческое: «А кто на них позарится, разве что Чёрт возьмет!» Роковым словом определяется судьба шелестящая. Всё под себя подминающая, устраивающаяся поудобнее, обволакивает. Интересно, что слово имеет такую власть и силу. Сказанное становится равным сделанному. Эфемерное слово — всё равно, что физический жест. Буква «А» — взмах руки в левую сторону.
Предназначение старшей дочери — выйти за Сатану. Покорная, она отправляется. Ей даётся абсурдное занятие — ходить по всем горницам дома Дьявола с золотым яблоком, кроме двенадцатой. Как и в сказке о «Синей Бороде», в девушке рождается любопытство губящее, и она приоткрывает комнату, обернувшуюся адом. Подсматривание за грешниками делает её равной им. Яблоко выскальзывает из рук. Девушка оказывается в заточении. Думается, что пока тебе дано яблоко — ты чист и невинен, ты имеешь душу, помещённую в тело, но как только яблока нет и тела нет, душа остается оголённой, отправленной в ничто. Думается, что старшая сестра умирает, ведь в аду жизни быть не может.
Золотое яблоко — то, чем одарил Парис Афродиту, будто бы подтверждая её красоту. Оно же в дальнейшем становится причиной Троянской войны. В Авалоне — стране блаженных — росли яблони, плоды которых даровали счастье и бессмертие. Символ важен и внутри славянской мифологии. Принимая от сватающегося парня яблоко, девушка как бы давала согласие на брак. Для будущего здоровья и красоты детей беременной нужно было подержаться за дерево яблони, посмотреть на её ветки в зимнее время или на плоды в летнее. В Сербии, Македонии, Хорватии молодая жена, входя в новый дом, «дарила» очагу яблоко с воткнутой в него монетой.
Тот же повтор ожидает среднюю сестру. Младшая спасается, укутывает золотое яблоко в подол, чтобы не укатилось. Руки сестёр тянутся к ней длинные, извивающиеся, русалочьи. Она вернет их из ада, спрятав в корзинах. Новое тело нарастёт. На этом своеобразном преображении, возвращении его в исходную точку, обрывается сказка. Следуя за традициями, она оканчивается хорошо.
Вторая сказка также связана с телом — «Сын Дьявола», народная, французская. Она будто бы продолжение предыдущей, имеет очень простое, изящное построение предложений. Невозможно пойти не в ту сторону, уплыть в лишние детали. Во главе всего краткость. Сказка — прославление нарратива. Начинается с печали, захватившей богача. Он совершает сделку с Дьяволом для того, чтобы от чувства избавиться. Сатана сразу понимает, откуда оно рождается, как выглядит, каким боком поворачивается внутри головы богача. Придумывает простое средство, как печаль задушить, убить во сне. Он предрекает, что у героя должно родиться два ребёнка, только вот второго необходимо отдать. Мужчина соглашается. Дети, и правда, рождаются. Отправившегося к Дьяволу называют Жаком. Имя очень распространённое в Средневековье. Аналог древнееврейского имени Яков, переводится как «следующий по пятам». Важно, что его брата зовут Жаном — сильно трансформированная форма иудейского имени «Йоханаан», которое переводится как «Господь помиловал».
Тот, от кого решают избавиться, не является слабым, капризным, немощным. Напротив, Жак слишком силён телом. Всё его нутро притупленно, будто бы направлено на внешнее, а не на внутреннее. И когда это внешнее решают визуально видоизменить, Жак убивает. Так, присматривая за пряхами в отсутствие Дьявола, герой решает побриться. Одна из них шутливо ставит ему рожки, которые тут же отражаются в зеркальце. В ответ парень даёт ей подзатыльник, и все пряхи (25 человек), сидящие за работой, умирают. Здесь и то, как посторонний человек влияет на тело (над головой поднято два пальца), и дионисийская игривость шутки чужого, и внезапное видимое другое. Зеркало всегда искажает действительность или же даёт обратную, неожиданную его сторону, в данном случае она заключается в том, что Жак правда имеет рога, нечто дьявольское. Знание о новом, относящемся к внутреннему устройству, часто выплёскивается страшным, резким действием. Ведь до этого тьма никак не была подсвечена. Жак взмахнул рукой. Смерть от его удара мгновенная и простая. Будто бы это самое обыденное, что могло произойти. Будто бы Жак создан конкретно для этой цели. Тело одной пряхи равно телам 25 прях.
Цифра 2 — двойственность. По Пифагору диада — разделённое земное существо. В буддизме двойка — это двойственность сансары, мужское/женское, мудрость/метод, слепой/хромой, объединившиеся для того, чтобы видеть путь и идти по нему. В христианстве — Христос имеет две природы: Бога и человека. В каббале два — это мудрость, самосознание.
Цифра 5 — число священного брака, поскольку является суммой женской (чётной) двойки и мужской (нечётной) тройки. В греко-римской традиции пятёрка — число бракосочетания, любви; число Венеры, причём годы ее образуют группы по пять лет. Аполлон, как бог света, обладает пятью качествами: он всемогущ, всеведущ, вездесущ, вечен, един. В христианстве пятёрка символизирует человека после грехопадения; пять чувств; пять точек, образующих крест; пять ран Христа; пять рыб, которыми насытились пять тысяч человек. В каббале пять — страх.
Не совсем ясно, поглощает ли Жака страх, вина, осознаёт ли он свои действия. Он будто бы не отличает живое от мёртвого. Слишком жесток и бесхитростен, как совсем маленькие дети. Достоевский, описывая воров, указывал, что для многих кража — всё равно, что вдох. Нечто природное, заложенное в них, идущее не от ума, рефлекторное, а следовательно, невинное. Похожее есть и в Жаке.
Так пряхи попадают в сонную смерть. На смену им Дьявол приводит других. Судьба повторяется. Сюжет — кольцо. Пауза.
После неё Жак убивает лошадь, танцующих на свадьбе, и озорника (снова смерть из-за шутки), 24 жандарма. Убийство здесь не кричащее, наслаждающееся, захлебывающееся, а нелепая случайность. Отключённый Жак оказывается гонимым, выброшенным скитальцем, не умеющим жить в обществе, которое стремится к безопасности и сохранению (ему не хотят давать работу, стараются избавить от военной службы). Сила его не находит нужного выхода, выплеска. Во время странствий он получается удар ножом от моряка и умирает.
Отражением второй сказки является третья, сербская — «Дьявол и его ученик». Здесь также фокус слегка смещён с Дьявола и рябит, отходит к его воспитаннику. Сатана — лишь отправная точка, зачин. Он в зелёных одеждах является молодому человеку, отправившемуся в путешествие. Кажется неочевидным, что цвет Сатаны именно зелёный. Красный — первая ассоциация, но она подводит меня. Зелёный — цвет глаз дьявола и его чешуи, относится к соблазну. Он предлагает юноше поплавать и топит его. Этот быстрый переход из живого в мёртвое происходит практически мгновенно, так что я не успеваю моргнуть. И там, в глубине мёртвого, новая жизнь и новые правила.
Странно, что дом Дьявола — водный, подвижный, не относящийся к огню, ведь в аду, где он всегда представляется, всё объято жаром, здесь же — водой бурлящей, обволакивающей. В тине морского дна сидит крохотная старушка, она учит юношу, как обмануть Дьявола и вернуться на землю. Сама она, как и он, наивная покойница или кажущаяся таковой, живой труп. Спустя три года юноша возвращается на землю к своему отцу, обученный премудростям Сатаны (3 — кажется самая популярная цифра в сказках, поэтому я огибаю её). Изменилось ли его тело видимое? Здесь двойственность.
Герой превращается в живого коня и просит отца отвести его на ярмарку, для продажи. После успешной сделки он спокойно возвращается домой. Но фокус не срабатывает во второй раз. Парень оборачивается лавкой товаров — её желает приобрести турок. Во время сделки отец (как и велел ему сын) ударяет ключами о землю. В этот момент юноша оборачивается голубем, а турок кобчиком. Кобчик преследует вторую птицу. Кем он является на самом деле — не совсем ясно, самим Дьяволом или же другим его учеником. Спасаясь от кобчика, юноша превращается в красивый перстень и падает на руку принцессе. Это преображение светится, мерцает и сияет. Голубь, запертый в кольце, оседает внутри головы, не даёт поднять ее. Я зависаю здесь на несколько секунд. Кобчик превращается в человека и договаривается с царём о службе, оплата — голубиный перстень, сияющий. Царь соглашается. Царевна же кольцо хранит, любит, оберегает, ночью он становится ей другом, шепчет:
«Когда захотят взять с твоей руки перстень, не давай его никому в руки, а брось на землю».
Царевна так и поступает. Снова бросок перед преображением. Считаю новый взмах руки. Как только предмет касается земли, происходит метаморфоза. Кольцо — зёрнышко. Оно спешит, катится к обуви царя. Слуга превращается в воробья, поглощает все зёрна, кроме того, что под сапогом, как только он приближается, зерно оборачивается котом, который съедает воробья.
Эта бесконечная цепочка преобразований к концу раскручивается всё сильнее, всё теснее концентрируется в предложениях. Маленькое соревнование, кто быстрее успеет перебежать. Игры с показываемым, стремление к скорости и движению, всё равно, что пиксели, мельтешащие на экране крохотными иглами. Возможность растворить их видимое кажется безграничной. Кадр ест соседний кадр. Суть кинематографического. Удар о землю — склейка. Так и в этой сказке. Одно превращённое вечно поглощает второе, не важно, одушевлённое оно или нет. Главное — внутренняя рифма. Сказка сильнее, чем остальные, отклоняется от нарратива, рисует скелет поэтический.
Я уплываю всё дальше и дальше. Выбираю следующий текст, скорее как дополнение, штрих, послесловие, во многом из-за того, что появляется автор. Джеймс Джойс пишет сказку «Кот из Божанси» для своего маленького внука. В названии ничто на Дьявола не намекает, но именно он является одним из главных действующих лиц (ученики плавно отступают назад, рассеиваются и мерцают вдали). Кажется, что язык Джойса сложный, полный аллюзий, зашифровывающий суть за несколькими слоями. Сказка же его совсем иная, она крохотная и незамысловатая, стремящаяся к абсолютной прозрачности.
Важно, что события происходящего сшиты с реальными местами плотными нитками. Все предыдущие рассказы будто бы происходят в неком нигде, месте подвешенном, абстрактном, охватывающем все и ничего одновременно. Замок всегда конкретный образ, он представляется в виде высокой серой башни, но ее не отыскать на карте. Джойс же уверено ведет за руку в Божанси (городок на берегу Лауры, самой длинной реки во всей Франции). Помимо города существует и настоящий мост — опора истории. Дьявол читает в газете о бедственном положении жителей. Шов стягивается сильнее. Теперь в руках наших не только место, но и время. Дьявол настолько современен, что интересуется новостями. Точка, в которой можно его представить, округляется рамками. Он решает людям помочь и построить мост через реку, так жители городка смогут свободно перемещаться. За эту работу он просит у Лорда-мэра душу первого ступившего на виадук. И соглашение состоится. Бросаются в глаза золотые, блестящие цепи Лорда-мэра, упоминаемые несколько раз. Снова оказываюсь в колдовстве внешнего. С ними играет кот, он и станет первым живым существом ступившим на мост. Лорд-мэр пугает его водой.
«...окатил его водой из ведра, да так быстро, как одна только мысль может озарить ум».
Дьявол проклинает жителей городка, свои жизни они сделали равными жизни животного и забирает кота. Джойс играет иронически. Должен родиться смех заливистый.
Чёрная вода перестаёт течь. Подушка покрывается швом вьющимся. Я поднимаю голову, беру белые пакеты и снова выхожу на улицу.
Екатерина Савельева
