С первого по восьмой класс я учился в 110-й школе Москвы. И иногда, оказавшись у Никитских ворот, словно подчиняясь некоему магниту, специально делаю крюк, чтобы подойти к зданию на углу Мерзляковского переулка, где она размещалась. Очень приятно было увидеть появившуюся на стене памятную доску, отдающую дань удивительному человеку – Ивану Кузьмичу Новикову. И напоминающую: в этом доме находилась 110-я, образцовая. А для нас – попросту родная.
В этом здании размещалась 110-я школа
Утром первого сентября 1948 года моросил мелкий дождь. Нас, первоклассников, вместе с родителями и остальными школьниками провели в актовый зал, где рядами впритык были расставлены стулья. Несмотря на размеры зала, он всё же явно не был рассчитан на такое число людей. Возникла некоторая неразбериха.
На сцену вышел солидный человек с зачёсанными назад волосами и квадратиком усов под носом и внушительным голосом посоветовал: «Ребята, садитесь по трое на два стула. Все разместитесь». И действительно, все как-то уселись и стали слушать его напутствия.
Мне запомнились слова о том, что одежда должна быть опрятной, что стыдно, когда она разорвана, а вот заплаток стыдиться не надо. В первые послевоенные годы в массе своей народ был одет бедно. И нам, первачкам, напоминали: ничего в этом зазорного нет, пока походим вот так, только старайтесь выглядеть аккуратными.
Так я впервые увидел нашего директора Ивана Кузьмича Новикова.
Удивительное дело, в своих воспоминаниях Иван Кузьмич описывает именно этот день, хотя к тому времени проработал в школе много лет.
Первого сентября 1948 года, – пишет он, – я вновь стоял на пороге давно уже родного для меня дома в Мерзляковском переулке, встречая своих питомцев. Это была моя двадцать четвёртая встреча с учениками 110 школы, возвращающимися в классы после каникул, и с малышами-новичками… Новички пришли в сопровождении отцов и матерей, все с папками или портфелями, многие с цветами. Большинство явилось задолго до назначенного часа: родители говорили, что ребятам не спалось этой ночью. Скажу по совести, не очень спалось и мне. О многом думалось, многое приходило на память.
Сейчас я пытаюсь представить, что наполняло тогда его бессонные часы, какие воспоминания. Могу предположить, что вспомнил он себя совсем маленьким сельским мальчишкой, помогавшим старшим в поле, как вязал колосья в снопы, копал картошку, ходил за водой…
Или, может, вспомнилось, как потом, подучившись, сам шестнадцатилетним юношей стал учительствовать в местной школе… Как директорствовал в детском доме… Как закончил МГУ, трудился в педагогическом НИИ… А после, уже начав работать в 110-й школе, получил ещё и диплом геологоразведчика… Как защитил диссертацию… Как воевал в народном ополчении, а затем вернулся в родную 110-ю…
Десять лет, – писал дальше Новиков в своих заметках, – мы, учителя, будем работать над формированием личности сегодняшнего первоклассника. Он пришёл к нам семилетним ребёнком, а уйдет юношей. На нас лежит ответственность за то, что в этот отрезок жизни он получит верное направление и, покинув школу, пойдёт по прямому, достойному пути. Наш долг – привить ему лучшие черты: любовь к родине, преданность её народу, правдивость, стойкость, любовь к труду и умение преодолевать трудности, готовность встать на защиту отчизны. …Вот такие мысли владели мною, когда я встречал в первый день учебного года школьников-новичков.
Став директором в 1925 году, он покинул этот пост в 52-м. Огромный, сложнейший период нашей истории. В отличие от многих других коллег, Новиков не только не подвергся репрессиям, но и был увенчан аж двумя орденами Ленина и членством в Академии педагогических наук.
Молодой директор Новиков
…После того дождливого сентябрьского утра мы иногда встречали Ивана Кузьмича в коридоре. Он не был каким-то страшным, степенно наклонял голову, когда мы застывали и здоровались. Однажды я познакомился с ним ближе.
Собственно, «познакомился» – это не совсем точное слово. Судите сами.
Я сидел в ближнем к стене ряду на последней парте. Я оказался самым высоким в классе (и оставался им класса до седьмого, резко остановившись, едва перевалив за метр восемьдесят) и сидел один, поскольку в нашем 1-м «а» было нечётное число учеников – 43.
На одном из уроков вошел Иван Кузьмич и проследовал к единственному свободному месту. Да и парта моя была повыше – передние парты были для самых маленьких. «Не помешаю?» – спросил Иван Кузьмич. Как он может мне помешать – ведь это директор всей школы, подумал я, но сказать так ничего и не решился.
Скосив глаза, я видел, как, усевшись за парту рядом со мной, он принялся делать какие-то пометки в свой тетради. Причём писал невиданным карандашом: толстым, с ластиком на конце и надписью: «Деловой». Ничего подобного мы тогда и представить не могли. Впрочем, я особо и не удивился – директору полагалось пользоваться диковинным карандашом.
Ещё запомнилось, что во лбу у него было углубление. Говорили, что это след ранения – ведь совсем недавно кончилась война...
Малая родина Новикова – деревня Захаровка
Читать Часть 2
Владимир Житомирский
