19 февраля 65-летие празднует композитор и певец, народный артист России Юрий Антонов. На профессиональной сцене Юрий Михайлович выступает более сорока лет, количество официально изданных и проданных дисков с его песнями приближается к пятидесяти миллионам экземпляров, а пиратские копии исчислению не подлежат...
— Когда-то давным-давно вы спели, что «от печали до радости ехать и ехать, от печали до радости лететь и лететь». Приблизились с тех пор к заветной цели, Юрий Михайлович?
— Сегодня я ближе всего к головной боли. За ней не нужно ни ехать, ни лететь. Сама приходит. Вместе с очередным днем рождения, шестьдесят пятым по счету. Вроде как дата. Скрыть ее, сделать вид, будто ничего и нет, не смог бы, даже если бы сильно захотел. Друзья-коллеги не позволили бы. Да и поклонники. Выход один: организовать большой концерт по случаю. А это репетиции, серьезные материальные траты.
— Но вы-то человек небедный.
— Даже мне такие расходы не по карману. Шоу в Кремле — не шутка. Словом, ввязался, а теперь сижу и думаю: зачем? Ответа не нахожу, вот голова и раскалывается. Легко обошелся бы без банкета на двести персон, но в России иначе нельзя. Особенности национального менталитета...
— Значит, вы заложник?
— Абсолютный! Мобильный телефон трезвонит по пятьдесят раз за день. Всем от меня что-то нужно, а я от них ничего не хочу. С ума сойти! Одно утешает: терпеть осталось недолго. Вот пройдут концерты, все угомонятся, и смогу вернуться к своим животным. Взгляните на эту рыжую британскую красавицу: чудо, а не кошка!
— Как зовут?
— Масик. Она у меня уже года полтора. Подобрал на ступеньках дома. Пришла ниоткуда. Смотрю: сидит. Спрашиваю: «Ты кто?» А Масенька мурлычет, у ног вьется. Разве можно было ее не взять?
— Наверное, сама пронюхала или знакомые коты намяукали, дескать, нашелся мужик, дающий приют бездомным тварям. Молва по округе разнесла.
— Да-да, не без того... Словами не объяснить, почему оставляю у себя то или иное животное. Не знаю. Лишь Бог ведает. Кругом ведь бегает тьма брошенных кошек и собак, которые были бы рады оказаться в теплом доме, регулярно получать питание и уход...
— Сколько у вас сейчас таких Масиков?
— Кошек очень много. Не буду называть цифру, чтобы не шокировать народ.
— Если не ошибаюсь, в последний раз речь шла о трех десятках питомцев.
— Уже больше.
— И количество собак измеряется десятками?
— Разумеется. А как иначе?
— Обычно люди делятся на кошатников и собачников. Предпочитающие одних не переносят других.
— Не делю животных, они мне все нравятся. Обожаю с ними общаться. У меня и кролики есть, и гуси. Например, Ваня, любимец. Белкам семечки мешками покупаю.
— Не ту профессию выбрали, Юрий Михайлович.
— Возможно. Но если бы стал зоологом, вряд ли смог бы содержать столько зверья. Дай бог, себя прокормил бы.
— У вас, наверное, и ветеринар свой имеется?
— Пока нет, но думаю взять. Я и сам могу оказать первую помощь в случае нужды. Сегодня вот ставил капельницу кошке, которую сильно покусала собака. Раны обрабатывал, мазями смазывал... Знаете, сколько животных я похоронил на своем веку? Очень печальная история. Нахожу где-нибудь в лесу затаенный уголок и там, что называется, предаю прах земле.
— В Москве вроде собирались открыть специальное кладбище для братьев наших меньших.
— Было бы здорово. Но пока слышу лишь разговоры, дальше дело не идет. Честно сказать, кошке или собаке без разницы, где именно покоиться, им бы пожить нормально. Лучше бы построили приюты для бездомных животных. Как в Англии или во Франции. В Европе хозяев брошенных собак штрафуют на очень приличные суммы. А у нас?
— Слышали об открытом письме Андрея Макаревича, Инны Чуриковой, Валентина Гафта, Елены Камбуровой с призывом учредить должность уполномоченного по правам животных?
— От вас узнал, но идею поддерживаю.
— Это была реакция на отстрел бездомных собак в Мневниках.
— У нас и людей убивают за здорово живешь! Как ни включишь телевизор, обязательно что-нибудь неприятное услышишь. Поэтому стараюсь реже смотреть новости и читать газеты. Принимаю близко к сердцу любую негативную информацию, переживаю. Вот объясните, почему людей взялись выгонять из собственных домов на улицу в самые лютые морозы?
— Вы о Речнике?
— О нем. Неужели нельзя было подождать до весны, даже если у жильцов не оказалось необходимых документов на строительство? Попахивает изощренным цинизмом!
— Зато на «Остров фантазий» ваш тезка Лужков сначала тоже замахнулся, а потом, похоже, сдал назад.
— Не в курсе, кто и на что замахивался. Мэр знает, что делает, не мне обсуждать его слова, давать им оценку.
— Политкорректный ответ, Юрий Михайлович.
— Говорю, что думаю. Когда хочу. А могу и промолчать. Зачем буду рассуждать о чужих проблемах, когда своих хватает? Для меня сейчас главное — закончить строительство своего дома.
— У вас с бумагами все в порядке?
— А вы как думаете? Стараюсь, чтобы так было.
— Определенно в сторону малой родины коситесь. Иначе зачем по Минскому шоссе землю покупали бы?
— Где сумел, там и приобрел... Вообще-то родился я в Ташкенте, куда в эвакуацию уехала моя мама. Но в Узбекистане провел лишь первые несколько месяцев жизни. Детство и юность прошли в Белоруссии, там ходил в школу, окончил музыкальное училище, служил в армии, начал профессиональную карьеру, однако не вижу смысла углубляться сейчас в подробности биографии. Было и ушло. Я сказал, что реально занимает мои мысли. Строю дом уже четыре года, скоро рассчитываю закончить, тогда смогу запустить новую студию и начну в ней работать. Она будет соответствовать лучшим мировым стандартам. Но пока идет монтаж, и я чувствую себя словно без рук. Не готов записываться где-то на стороне, скитаться по чужим студиям...
— Подозреваю, вы не слишком высокого мнения о российском шоу-бизнесе?
— Какова действительность, таков и шоу-биз. Одно отражает другое. Во всем чувствуется налет местечковости, поспешности. Композиторы торопятся слепить на коленке песенку и записать ее кое-как, продюсеры — всучить исполнителю и любыми способами протолкнуть в эфир. Лишь бы отбить вложенные деньги. Это смешно и трагично одновременно! Нужна серьезная индустрия, тогда и доходы будут соответствующими. Иначе не выползти с уровня любительщины. Посмотрите, до чего дошло: в такой стране, как Россия, нет общенационального песенного конкурса, отсутствует профессиональное соревнование между композиторами. Советское время можно справедливо критиковать за многое, но тогда работала четкая система. Старое мы разрушили, а новое не создали. Смотрим «Евровидение», этот балаган самодеятельных артистов, а домашние музыкальные фестивали угробили. В Прибалтике есть «Новая волна», даже в моей Белоруссии который год существует «Славянский базар». А в России? Вот Первый канал выпускал «Фабрики звезд». Неплохой проект, если откровенно. За неимением лучшего многие кинулись в программу в надежде проявить себя, добиться успеха. Но несколько сезонов прошло, и все опять вернулось на круги своя. На «России» выходил «Народный артист», и он почему-то заглох...
— Вас звали поучаствовать?
— Что я буду там делать? Популярность меня не интересует. Деньги? Отчасти. Однако материальная компенсация не покрыла бы затраченных сил и энергии. Тогда ради чего?
— Критиковать других, сидя на завалинке, всегда проще.
— Во-первых, не критикую, а высказываю мнение. Имею право как профессионал с многолетним стажем. Во-вторых, не сижу, а работаю, как большинству моих коллег и не снилось. Я очень неудобный человек на всяких конкурсах и фестивалях. Меня несколько раз приглашали в жюри. Всегда жестко отстаивал позицию, не признавал богатых наследниц и спонсируемых красоток, которых правдами и неправдами тянут на сцену. Если чувствую непрофессионала, так и говорю. Часто это не нравится, вызывает раздражение. А я признаю единственный критерий истины — талант.
— Из нынешней молодежи вам кто-нибудь симпатичен?
— Есть способные ребята, но нет репертуара. Часто начинающим исполнителям попросту нечего петь. Музыка гремит в эфире сутки напролет, составляются рейтинги, хит-парады, но это, как говорится, ни уму ни сердцу. Не греет, не цепляет, народ не подхватывает. Вариант для дискотек: прыгать можно, слушать — нет. Понимаете, в какой-то момент композиторский стержень потерялся. Раньше люди сочиняли песни за роялем, а теперь — у компьютера. Почувствуйте разницу! Откусил часть одной мелодии, прилепил тему из второй, ритм позаимствовал у третьей, вот и готова коммерческая компиляция, которая неделю стоит в ротации на радио и ТВ, а потом тихо умирает. В итоге же молодым приходится обращаться к старому, проверенному временем материалу. Например, Сережа Лазарев очень необычно спел в прошлом году в Юрмале мою «Анастасию». Я даже не ожидал, что так здорово получится. Песня-то трудная. Другим исполнителям вообще тяжело работать с тем, что я пишу.
— Вы долго ведь никому не разрешали прикасаться к своим мелодиям.
— Люди не справлялись. А Лазарев все сделал правильно. Сам. Замечательный певец!
— Он вам понравился из-за того, что хорошо исполнил «Анастасию»?
— Да, это показатель мастерства. Но он ведь не только меня поет, я привел один пример, есть другие.
— Еще группа «Ноль» использует парафраз из вашего хита «На улице Каштановой». Народ тащится.
— Не слышал. Многие без разрешения берут мои песни, по идее такие вещи запрещены, надо бы с этим разобраться, но не успеваю, до всего руки не доходят.
— Вы даже отказались от участия в итоговых концертах «Песни года».
— Я дружу с Крутым, считаю Игоря одним из немногих хороших российских эстрадных композиторов и прекрасным организатором. Он уговорил меня поехать в Юрмалу, я отказывался поначалу. В итоге получился удачный бенефис. Но толкаться с сотнями других артистов в гримерках Кремлевского дворца, бродить за кулисами в ожидании, пока позовут на сцену, мне неинтересно. Не в том я возрасте и статусе. Устал от подобного. Никогда не пел в хоре, привык всего добиваться сам, никто не прокладывал мне дорогу. В советское время герои были не на эстраде, а в забое, на полевом стане или у доменной печи. А тут какой-то длинноволосый поет о любви. Если бы хоть о БАМе! Но у меня подобных песен не было. Всегда писал, лишь о чем хотел, и не работал на идеологический заказ.
— И в политику вас не звали?
— Леша Митрофанов чуть не сбил с панталыку, как говаривала моя мама. В ЛДПР я, правда, не вступал, но почти согласился баллотироваться на выборах в Курске. Закончилось тем, что схлопотал воспаление легких и два месяца провалялся в кровати. После чего сделал окончательный вывод: политика — не мое. С другой стороны, даже хорошо, что тогда в депутаты не прошел. Наверное, был бы в Думе самым большим прогульщиком. Скучно мне от пустых словопрений, конкретными делами заниматься надо!
— А в ельцинской кампании «Голосуй или проиграешь» в 96-м году участвовали?
— Не был зван. Пригласили бы, не исключаю, поехал бы в агиттур по стране. А может, и нет. На Бориса Николаевича я обижаться не вправе. Он дал мне звания заслуженного деятеля искусств РФ, народного артиста России. По-человечески благодарен Ельцину, а вот как у гражданина многие его решения вызывают у меня вопросы и сомнения.
— 90-е и для вас были лихими, Юрий Михайлович?
— Не сказал бы. Все эти бандитские разборки, переделы собственности прошли мимо меня, я остался в стороне. По-настоящему потряс расстрел Белого дома в 93-м. Помню, лежал на кровати и в изумлении следил по телевизору за происходящим. Хотя и не берусь судить, насколько оправдан был такой жесткий шаг. Повторяю, не мое дело давать оценки президентам или мэрам. У каждого своя зона ответственности.
— Вы положили много сил на борьбу с пиратами, тиражирующими нелегальную музыкальную и видео-продукцию, но победы не добились.
— Такое не делается в одиночку. Должна быть включена государственная машина, административный ресурс. Было бы желание, прижали бы пиратов к ногтю, вырезали под корень. Мигом! Те и охнуть не успели бы. Но пока, видимо, выгоднее, чтобы они пышно расцветали, как фиалки по весне. Парадоксы нашей любимой Родины... Одному человеку, повторяю, не под силу изменить ситуацию. Если бы пытался всем сам заниматься, надорвался бы давно.
— Вы же в прошлом ноябре инфаркт перенесли.
— Не я один. От болезней сердца многие страдают. Главное — вовремя услышать прозвеневший звоночек. Я на слух пока не жалуюсь. Дело не в моем здоровье, а в том, что не вижу поводов для позитива, одна сплошная головная боль. Уже говорил сегодня об этом. Считаю себя человеком дисциплинированным, но постоянно сталкиваюсь с чужой необязательностью. Это дико раздражает! Страна погрязла в тотальной расхлябанности.
— Похоже, только и остается, что сидеть под крышей дома своего, Юрий Михайлович.
— Именно это и сделаю после юбилейных концертов. Буду тихо жить, записываться в студии. У меня с полсотни новых песен терпеливо ждут своего часа. В них мои печали и радости, а не в том, о чем вы все это время спрашивали...
Андрей Ванденко
