IV
Шестнадцать лет я проработал в гуманитарных классах, куда по одному отбирали лучших учеников со всей Москвы. Одновременно я всегда продолжал работать в обычных классах.
Вспоминаю выпуск 197… года. Блестящий класс. Все читают, и много, следят за «толстыми» журналами. Смотрят и обсуждают все заслуживающие внимания фильмы. Чуть ли не каждую неделю — в театре. А как спорили на уроках, какие сочинения писали! Позволю себе привести четыре строки из стихотворения, которое потом, через много лет, принесет мне одна из учениц этого класса:
Как окна в кабинете сияли на рассвете —
Три клетчатых близняшки на третьем этаже!
Тогда мы были дети, но помним окна эти,
И замирает сердце… Пятнадцать лет уже.
И вот, то ли в декабре девяносто второго, то ли в январе девяносто третьего выпускники этого класса в очередной раз решили собраться. Пригласили меня. Отправляясь на эту встречу, я плотно поел дома: времена наступили дорогие, так что рассчитывать на
Началось выяснение: кто, где, как? Ну, про образование я давно уже знал. Все закончили элитарные гуманитарные вузы: МГУ, ГИТИС, ВГИК, театральные училища, иняз. Большинство хорошо устроены, можно сказать, процветают.
Но нет, не все. Я знал, как тяжело живется вот этой девочке (для меня все мои ученики навсегда остаются мальчиками и девочками), как трудно ей одной тянуть сына. Я знаю, в каком отчаянном положении оказалась другая девочка после разрыва с мужем. И все-таки почти все
Хотя, конечно, получилось не так, как мечталось. Автор хороших стихов — продает автомобили. Видевший себя режиссером художественных шедевров — делает рекламные клипы. Стартовавший как способный театральный критик — верстает на компьютере рекламную газету. Тонкий театрал — работает в банке.
Наверное, сложностей, трудностей, проблем у каждого хватает. К хозяину ресторана пришли молодые люди и потребовали поделиться с ними доходами. Он отказался. Через несколько дней в собственной квартире был избит его отец. А вскоре снова пришли те же молодые люди, назвали предпринимателю полную и абсолютно точную картину его банковского счета, сказали, в какой школе учится сын и в какое время он из школы возвращается. Так что пришлось делиться. Другая бывшая ученица, работающая в очень перспективной и щедро оплачивающей ее труд фирме, вздыхает: никак не могу решиться родить: уйдешь в декрет — и лишишься такого места…
Весь мир у их ног. «Вот, посмотрите, здесь мы с мужем и с детьми в Альпах, а это в Париже». (Сам я попаду туда года через три, когда выйдет моя книга, и я буду думать, что делать с полученным гонораром: купить ли компьютер или съездить в Париж. Я выберу Париж, и на этом моя зарубежная одиссея, ограничившись столицами Греции и Франции, закончится, судя по всему, навсегда.) «В последний раз я его встретила в Стокгольме». «А вы знаете, кого я встретила в прошлом году в НьюЙорке?» «Он не мог сегодня прийти: третий месяц никак не выберется из Лондона».
Поздно вечером, когда одна из моих бывших учениц на редакционной машине, которая пришла за ней, чтобы отвезти подписать полосу в завтрашнем номере респектабельной газеты, подвезла меня домой, она, прощаясь, сказала:
— А хорошо всетаки жить: презентация в Москве, прием в Брюсселе.
Я заметил, что мы живем на вулкане. И услышал в ответ:
— Да нет, вы преувеличиваете.
(Те же самые слова я сказал через несколько лет своему бывшему ученику, ставшему банкиром. «Вы правы, — ответил он. — Поэтому я все свои активы держу не здесь».)
На кухне мы жарко обсуждали вопросы воспитания теперь уже их детей. Я рассказал о своих впечатлениях от школы «Лидер» и спросил, насколько то, что я там видел, характерно для новых русских. Мнения разделились.
— Не принимайте близко к сердцу и не переживайте. Они все такие. И ничего вы с ними не сделаете. Не мучайте себя и спокойно берите деньги, которые вам платят.
— Нет, сотрудники нашего банка стремятся дать детям очень хорошее образование. Приохочивают к чтению. Как минимум два иностранных языка — обязательно. По возможности отправляют учиться за границу.
А вскоре, 5 апреля 1993 года, по московскому каналу услышал обращение к телезрителям. И вот в какой связи: гуляя с сыном, офицер увидел, как тонет, провалившись под лед на пруду, ребенок. Он спас ребенка, но сам погиб. Осталась вдова с тремя детьми. Кто может — помогите! Телефон. Номер показался мне знакомым. Чтото кольнуло в сердце. Взял записную книжку, проверил — сомнения отпали. Это же Оля из того класса, о котором я рассказал выше. Ее на встрече не было.
Рванулся к телефону. Звоню Олиным одноклассникам. Все отвечали одно и то же: «Не беспокойтесь, поможем». Но откликнулись лишь три подруги, которые все время были с ней рядом. Помогла академия, где служил погибший офицер, и неизвестные люди, услышавшие телевизионный зов о помощи.
Я даже думал, может, они всё давно сделали, тихо, скромно и не хотят передо мной бахвалиться. И только через год та, что все время была рядом с Олей, рассказала: «После того, как вы позвонили, я обзвонила всех. Через некоторое время еще раз. И все сказали, что, конечно, помогут. И не помогли. Если бы я всех объехала, то, конечно, дали бы. Но я этого не стала делать».
А весной 2001 года, собравшись на пятидесятилетие школы, они отправились в ресторан, и один из тостов был такой: «Как хорошо, что не сбылись наши юношеские мечты».
Лев Айзерман
