Шах стал замерзать. И вид у него, прямо скажем — неважнецкий. Мы с ним обычно гуляем у пруда возле дома, поэтому внимание можно было не обращать. С магазинами у меня отношения несложные. Я их не люблю. Вхожу — чего надо — нет. Убегаю. Или — вхожу — чего надо — есть. Плачу — убегаю. Схема несложная. Проще не бывает. До сегодня думала — все так живут. Но! Оказалось не все. Шах сказал, встречаемся в два. Обходим пруд. Потом едем на распродажу у метро «Сокольники». В три у меня встреча в офисе.
Казалось бы, всё четко. Ясно.
Полная светлой наивности, я подошла к гаражу. Пока машина прогревалась прошло полчаса. Потом Шах стал искать парковку у домика, где была распродажа.
Светило солнце. Яркое, январское. Мне казалось, что пройти по белому сверкающему снегу лишних двадцать шагов — радость. Но Шах думал иначе. Пять раз мы объехали вокруг распродажного домика в радиусе метров пятнадцати. Наконец, проведя сложные математические расчеты, Шах решил выходить. Одежды было много. На вешалках, на полу, на каких-то стояках. На людях, которые тоже что-то в этой жизни искали. Через минуту я заметила, что вся имеющаяся одежда несколько однотипная. Видимо, её создавал простенький модельер. Или же — наоборот. Сейчас, в нашем постмодернистском пространстве вошли в моду понятия порадоксальные. Художественная выставка — в промзоне на заброшенном заводе. Герой фильма — проститутка или вообще труп на помойке. Поссорились муж с женой из-за ребёнка — идут выяснять отношения в Госдуму, и это показывают ранее всех новостей по государственным каналам. Милиционер не ловит убийц, а берёт это на себя. Ещё и над свежим телом произнеся, как пионерскую клятву, — что прожить надо так, чтобы не жалеть. Короче. Может, модельер-постмодернист взял за основу коллекции одежд замысел: «Бомж — герой нашего времени!» Или, к примеру, «Превратим в бомжатник всю Россию!» В общем, что-то в этом роде. Правду сказать, и цены были вполне доступные. Даже для пенсионеров. О бомжах уж не говорю — у них сдельная.
Вышли мы с Шахом ни с чем и решили поехать в нормальный магазин, без всяких аппетитных скидок и распродаж. Поехали. Как Шах каждый раз паркуется — песня отдельная. Но это другой мотив. Уже многие годы в телевизоре идет реклама: «Мир кожи и меха в Сокольниках». Когда начали пальчиками щупать — оказалось, что кожа, как правило — искусственная. И мех — тоже.
Русский народ меня умилял всегда. Нет, не загадочной душой. За маской загадочности и тайны — всегда просвечивала святая простота. Понять ее несложно. «Так, — подумала я. — Сегодня 5 января. Люди проводили прошлый год. Встретили Новый год. Опохмелились. Ещё раз встретили. Впереди Рождество. Надо передохнуть. И ринулись по магазинам». Их было много в кожно-меховом мире. Кто-то щупал, кто-то мерил, кто-то грелся, кто-то просто гулял. Продавцы были, но редко. На Шаха никто внимания не обращал. Он к этому не привык. В нем что-то зрело. Может, он начал сомневаться: «Я — Шах или не Шах»... Может, он забыл, зачем мы сюда пришли... Может, в нём проснулся... педагог... психолог... начальник и вождь... — точно сказать не берусь. Вызрело осознание личности и желание борьбы. Когда мне показалось, что он перепутал цели и задачи и решил, что явился их воспитывать и обучать вежливости, — предпочла выйти на улицу покурить.
Когда вошла обратно — был полный окей. При Шахе была совершеннейшая красавица продавщица, и он готовился мерить одежды. Я очень обрадовалась. Значит, ничего не забыл и не перепутал. Мы и впрямь пришли покупать куртку. Шах мерил одну, вторую, третью... Потом у меня пошла рябь в глазах, и считать перестала. Но одна мне понравилась очень. В ней Шах преобразился во вполне элегантного, даже несколько утонченного господина. Все мелкие изъяны его внешности растворились в удачном крое и цвете. Мне даже показалось, что, гуляя с таким господином, можно слегка задрать нос. Шах был просто красив.
Но... Как всегда, это вечное «но»... Захотел в другой магазин. Пошли в другой. Мерить там не пришлось. Все было точно так, как в предыдущем. Только на 10 тысяч дороже. Я уже начала уставать. Шах забыл про деловые встречи в офисе. Зато вспомнил, что кто-то ему дал адрес «хорошего» магазина. Он начал шарить по карманам. Когда мужчина начинает что-то искать в карманах — это может быть о-о-о-очень долго. Знаю давно. Карманов у них у всех немерено. И бумажек в этих карманах — несчитано. Облазив десяток карманов и перечитав сотню бумажек, — Шах нашел. Стал по мобильнику звонить другу. Чтобы друг по Интернету проложил маршрут в нужный магазин.
Проблема становилась космической. — Кой чёрт меня занес на эту галеру... — вспомнила я Мольера, и отчего-то очень сильно захотелось выпить — кофе, чая, сока, молока... Ну, чего угодно. Спиртного-то не могу — аллергия. Но, русская душа в непростых ситуациях вздыхает единообразно: «выпить»...
Когда мы ехали по маршруту, глаза мои уже не открывались. В какой момент мы съехали с маршрута — не знаю. Только перед нами возник большой магазин, и мы в него вошли. Опять куртки-куртки-куртки... Опять не то — не то — не то... При выходе он увидел рубашки и стал выбирать самую розовую. Знаю, что оттенков существует десятки. Выложили нам эти десятки. Пока Шах платил, вышла покурить. Вечерело. Перед глазами оказалась высотка. Но узнать ее я уже не могла. Рядом, над головой, шли то ли электрички, то ли поезда метро. Поблизости тарахтела ещё покруче моего компьютера снегоуборочная машина. Зажигались фонари. Коренная москвичка, я не узнавала Москву. Все было все равно. В усталых мозгах плескался только один вопрос — ЭТО когда-нибудь кончится... Хотелось думать, что остался последний шаг — магазин по маршруту. Шах всё не выходил и не выходил. Время от времени появлялся из дверей охранник и подозрительно смотрел в мою сторону. Допускаю, что было в моем лице ощущение безнадёжности — печать предпоследнего шага.
Замерзнув, вернулась к кассе. Продавщицы вежливо направили меня в сторону мужских костюмов. Эту часть путешествия в мир иной помню смутно. Кажется, Шах, пока примерял все костюмы от
Мимоходом заметила, что с ним все очень почтительны и ещё что он, кажется, всех вокруг одарил дисками со своими программами. Мимоходом в сознании проскочил вопрос: а мы здесь фирму рекламируем или чего-то покупаем... И ответ: а какая разница. Ведь мне скажут — когда надо будет отсюда выходить. Ведь ничто не длится вечно.
Сколько прошло времени, я не знала. Может, часа два, а может, уже наступил следующий год — было уже все равно. Да, меня позвали. Прежде чем выйти из дверей, я взглянула на продавщицу, которая обслуживала моего приятеля. Показалось, что девушка стала в два раза тоньше. Чего люди придумывают всякие диэты, фитнесы и прочую лабуду... Если услышу, что кто-то хочет похудеть, — знаю что посоветовать: а Вы сходите с Шахом в магазин прикупить ему ну хоть шарфик, хоть галстучек... Это верных пять килограмм сбросите.
Мы снова ехали. И приехали. «ХОЛЬСТЕН» — вот, оказывается, то, о чем мечтал Шах. Кажется мы купили куртку. Если это мне не приснилось. Нет, вроде бы не приснилось. Ведь отмечали же покупку где-то в пустынном кафе. Кофе был приличный. Это я помню. Заедала его хлебом с чесночным соусом, а Шах наслаждался манной кашей с грибами. Официантка восхищала пышными формами, длинными пепельными волосами. Как бы подошел ей вид Наяды, выходящей из пены морской...
Когда Шах вёз меня домой, я разговаривала. Может, с ним. Может, сама с собой. Обвиняла его в нежелании быть элегантным и красивым. — Я куплю это пальто, которое вам понравилось, — грозил он. — Но носить его не буду! Где-то в районе наших улиц застряло несколько машин. Шах исчез. Растворился в ослепляющем свете фар и безграничной темноты. Чувство дома меня не подвело. Нашла свой дом, этаж, квартиру. Самое главное — нашла Кота и тихо сложила усталые кости рядом с ним под одеяло.
Татьяна Ивановна Лотис.
