Международная индустрия музыкального театра, дорогая и многолюдная, в условиях нынешних противовирусных мер столкнулась с огромными сложностями. Генеральный директор Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Антон Гетьман рассказал Татьяне Кузнецовой об убытках, угрозах и возможностях, которые несет в себе текущая ситуация.
«В день мы возвращаем около миллиона рублей зрителям»
— Театры Москвы официально закрыты до 10 апреля, но, я полагаю, карантин будет продлен. Как вы считаете, ваш театр откроется до конца этого сезона?
— Думаю, да. Сезон заканчивается 23 июля, и я рассчитываю, что май, июнь, июль будем работать.
— Оптимистичный сценарий. А как сейчас работает театр?
— Артистов мы на время отпустили. До 20 марта — солистов оперы и хор. Уже с 21-го мы начали аккуратные индивидуальные спевки в связи с подготовкой «Вольного стрелка» — музыкальные репетиции в классах, с концертмейстерами, дирижером. Хор будет собираться небольшими группами по голосам и разучивать материал. У нас есть возможность не собирать в одном помещении больше 50 человек, репетиции могут идти в разных студиях. Балет вернется к работе 25 марта, начнутся классы, сольные репетиции — при соблюдении принципа, что больше 50 человек работать одновременно не могут.
— Классы в две смены?
— У нас всегда классы в две смены идут, но, поскольку вечерних спектаклей сейчас нет, классы можно давать и в три смены, проблем с этим никаких нет. Оркестр вернется к работе в конце марта, они группами начнут репетировать новый материал с тем, чтобы дирижер мог после вокальных репетиций работать с оркестровыми группами.
— У вас же дирижер «Вольного стрелка» — иностранец?
— У нас произошла замена дирижера. Спектакль будет выпускать Тимур Зангиев. Он был вторым дирижером на этом проекте, но обстоятельства сложились так, что он будет выпускать спектакль. Премьера 14 мая. Как это ни парадоксально, но благодаря ограничениям в режиме чисто арифметически репетиционных часов стало в два раза больше. Нет вечерних спектаклей, нет необходимости разводить хор и оркестр между текущим репертуаром и ежевечерними репетициями, артисты никуда не уезжают.
— Осталось только, чтобы карантин отменили не в день премьеры, чтобы вы успели свести все отрепетированное по частям в единый спектакль.
— Да, 50 человек — ограничение серьезное, учитывая, что во время спектакля сцену обслуживает от 120 до 180 человек. Помимо артистов.
— Так много?
— Одна только смена машинно-декорационного цеха — 24 человека. Плюс звук, плюс свет, плюс бутафория, плюс электромеханический цех, плюс спецэффекты, могу долго перечислять — и все цеха представлены на сцене. Костюмеры, гримеры, бутафоры, реквизит, помрежи, пожарные, огромное количество людей. Зачастую больше, чем на сцене.
— Сейчас все сидят по домам. А зарплату получают?
— Да. Мы всем сохраняем зарплату. Но, конечно, в этой ситуации мы не можем обеспечить дополнительную оплату труда за фактически сыгранные спектакли. Спектаклей же нет, доходов мы сейчас не получаем. При этом идут возвраты, в день мы возвращаем около миллиона рублей зрителям.
— Откуда же вы их берете?
— Мы же продали билеты — эти деньги и возвращаем.
— Вы их еще не потратили?
— Частично потратили. Но у нас глубина продаж большая, мы 29 февраля начали продавать июнь, июль. Однако сейчас общее эмоциональное состояние публики таково, что билеты сдают не только на отмененные до 10 апреля спектакли, но и на май, июнь.
— Убытки большие?
— За спектакли, отмененные с 18 марта по 10 апреля, мы вернем публике в общей сложности 17 млн руб.
— Бюджетные деньги, которые выделяются на постановку, например, на балет Гойо Монтеро «Золотое сечение», премьера которого должна была состояться 28 марта, вы тоже должны вернуть? И кому — городу?
— Наша система финансирования структурирована несколько иначе, чем у федеральных театров. У нас есть субсидиарная часть, которая предназначена для финансирования, сохранения и развития имущественного комплекса,— целевые деньги, которые мы получаем на содержание здания и всего, что с этим связано. Остальное мы получаем в виде гранта от правительства города Москвы. Грант рассчитывается по определенной формуле, и внутри этой суммы нет подразделения на конкретные мероприятия. Поэтому говорить, что нам на постановку, скажем, «Золотого сечения» выделили столько-то денег, не совсем корректно. Потому что на конкретную постановку денег нам никто не выделял. Грант, полученный от правительства Москвы, мы направляем на реализацию наших творческих программ в самом широком смысле слова. Это и дополнительная плата артистам, это и выпуск спектаклей, и содержание текущего репертуара — огромное количество позиций.
«Моментально восстановить посещаемость театра будет невозможно»
— Опере, похоже, повезло больше, чем балету. «Вольного стрелка» вы надеетесь показать в мае, а «Оронтею» Чести — тоже важный раритет — в июле: на какой стадии подготовки она находится?
— Работаем, готовим декорации. Получили нотный материал из разных библиотек, в частности из Лондона, дирижер работает с солистами, идет обычная подготовительная работа, которая должна предварять мизансценические репетиции. Мы ничего не будем останавливать, если нас не остановят обстоятельства. Но даже если события будут развиваться по самому негативному сценарию и мы не сможем работать на сцене до конца сезона, мы сделаем все, чтобы спектакли были готовы к выпуску в начале следующего сезона. К «Вольному стрелку» декорации тоже готовы процентов на 70.
Мы все оказались в сложной ситуации, для меня лично абсолютно новой. Принятие любых решений, как правило, основано на информации. Чем больше информации, тем точнее решение. А мы находимся в ситуации, когда информации крайне мало, если не сказать совсем нет. Я имею в виду информацию о том, когда мы откроемся, в каких условиях откроемся, что из этого последует. Помимо ограничения показа спектаклей на срок, который назван в указе мэра, есть еще масса сопутствующих ограничений, которых никто не мог вообразить. Например, до 1 мая — пока до 1 мая — закрыт въезд иностранных граждан на территорию Российской Федерации. Это означает, что некоторые спектакли мы не можем выпускать, даже если театр откроется для публики. В такой ситуации нужно точно определить задачу и под нее разрабатывать сценарий развития событий — тогда строить работу театра будет легче. Для меня безусловным приоритетом является здоровье людей, как работников театра, так и зрителей. И естественно, финансовая стабильность театра и его сотрудников. Эта задача диктует непростые решения, связанные с возможной отменой каких-то проектов или с переносом выпуска каких-то спектаклей на неопределенный срок. Помимо всего прочего, даже если нас откроют 11 апреля, то моментально восстановить посещаемость театра на таком же уровне, как она была до закрытия, будет невозможно. Думаю, на это уйдет значительное время.
— Почему? Разве, насидевшись дома, люди не понесутся в театры?
— Не понесутся. Как бы мы ни старались делать вид, что цены на нефть или курс рубля к театру не имеют прямого отношения, на самом деле это не так. Значительная часть ответственной и финансово самостоятельной аудитории сейчас теряет большие деньги. Далеко не все компании, отправляя сотрудников на удаленную работу, сохранили им стопроцентную зарплату. Возможно, что значительная часть потенциальных зрителей или уже потеряла работу, или потеряет ее в ближайшее время. И при всей любви к театру людям придется выбирать, потратить ли условные 5 тыс. руб. на билет в театр или на что-то более насущное.
— Раз так, может, стоит снизить цены?
— Если это — один из инструментов поддержания интереса к театру, то мы, безусловно, будем работать с ценами в сторону их понижения. Но, помимо финансового, очень важен фактор психологический. Людям будет довольно сложно быстро переключиться от сознательной самоизоляции к активной социальной жизни. И третье обстоятельство, которое тоже сыграет против нас: сейчас параллельно и очень активно будет развиваться театр онлайн. Это замещение в ближайшие две-три недели приобретет тотальный характер. Театры не откажутся от этого, и правильно сделают, кстати.
— Вы ведь тоже действуете онлайн?
— Да, в двух направлениях. Мы вместе с компанией «Кругозор» переводим в онлайн все наши образовательные продукты — лекции, путешествия по театру. И с одним из крупнейших онлайн-кинотеатров в России договариваемся о разработке пакета МАМТа, куда мы будем поставлять наш контент.
— Спектакли? И много ли?
— Пока три оперы и три балета. Планируем открыть трансляции 27 марта, в День театра.
— А какая выгода театру от бесплатных показов? Зритель посмотрит ваш спектакль дома и в театр уже не пойдет.
— В первую очередь, это вежливость по отношению к нашей публике и поддержка ее преданности нашему театру. Кроме того, многолетние наблюдения показывают, что человек, посмотревший спектакль в кинотеатре или онлайн, с большим удовольствием покупает билет в театр, чтобы посмотреть этот и, возможно, другие спектакли живьем.
— Да, другая жизнь… Онлайн-спектакли, онлайн-работа. Вы ведь тоже перевели людей на «удаленку»?
— Да. Кого возможно. Это пока непривычно, но за неделю выяснилось, что эта форма работы может быть даже более эффективной, чем работа в офисе. Эта ситуация как лакмусовая бумажка — люди ведут себя по-разному. Но, к счастью, большая часть своим поведением, решениями, готовностью изменить личные планы демонстрирует потрясающую лояльность театру. Это заставляет о многом задуматься. И сделать выводы.
— Но, может, вы не успеете их сделать, ведь ваш контракт заканчивается в конце этого сезона. А если его не продлят? В прошлом году ваши отношения с художественным руководителем оперы Александром Тителем были очень напряженными.
— Мне кажется, сейчас есть гораздо более серьезные проблемы. Надеюсь, что такой острой ситуации, как была год назад, не возникнет. С худруком оперы мы сейчас работаем рука об руку и ясно понимаем задачи, которые стоят перед нами. В каком-то смысле эта ситуация — проверка.
«Судьба европейских фестивалей сегодня зависит от решений, которые будут принимать правительства»
— Ну а что с балетом? Ваш французский худрук в Москве или в Париже?
— В Париже. Это был сложный вопрос для Лорана (Илера.— “Ъ”). Мы долго говорили, и я убедил его, что он должен быть с семьей в это сложное время.
— И кто фактически исполняет его обязанности?
— Он сам. Работает дистанционно. Я с ним по телефону разговариваю по шесть раз в день.
— Как дистанционно может работать худрук балета? По скайпу репетировать?
— Ну, сейчас особенно нечего репетировать. Классы идут, работа расписана на весь апрель. Главное, чтобы его впустили обратно в Москву. Но у него особый статус иностранца, постоянно проживающего на территории России. Другое дело, что, когда он вернется, должен будет пройти двухнедельный карантин. Но живет он через дорогу от театра, так что мы наладим связь.
— А что с балетными премьерами этого сезона?
— У нас есть несколько сценариев развития. По оптимистическому сценарию, то есть если мы откроемся в мае, то мы планируем показать две оперы и два балета — практически готовое «Золотое сечение» Гойо Монтеро и возобновление «Вариаций» Бурмейстера. Но если до конца сезона театр не откроется, то в лучшем случае во второй половине мы сможем выпустить два новых спектакля и, возможно, одно восстановление. Из-за финансовых потерь придется от чего-то отказаться.
— Например, от балета Акрама Хана? Но вы, наверное, права на него уже купили?
— Да. Однако значительная часть выплат предполагается по факту премьеры. Бюджет этого конкретного проекта на сегодняшний день выполнен примерно на 30%. Мы не отменим «Kaash» совсем, мы его перенесем. Осталось только понять, на какой срок, потому что не только мы должны найти для него время, но и постановочная команда. А она англо-итальянская. И сейчас с ними просто нелепо вести переговоры о новых сроках.
— То есть вы не объявите планы на следующий сезон?
— Мы планировали сделать это 24 апреля, но, думаю, в данной ситуации лучше подождать. Не только потому, что сейчас трудно определить сроки премьер. Мы должны трезво оценить масштаб финансовых потерь.
— Помогает ли вам попечительский совет, спонсоры?
— Почти все попечители перечислили свои взносы в театр еще в прошлом году, никто не отказался от принятых на себя обязательств. Остальные перечислят свои взносы уже в Фонд поддержки МАМТа в ближайшее время. Мы зарегистрировали Фонд поддержки нашего театра, и задержка возникла только в связи с тем, что мы ждали официальных документов и открытия счета фонда. Наши попечители пришли поддерживать наш театр. Их помощь бесконечно важна, но в этой ситуации она приобретает особую человеческую ценность.
— А где сейчас ваши оперные солисты с мировыми именами? В Москве или застряли за границей?
— Ксения Дудникова прилетела, она на карантине. Дмитрий Ульянов тоже здесь, он не успел улететь в Мюнхен. Хибла Герзмава, по-моему, тоже в Москве.
— Раз уж они здесь, будут ли они участвовать в ваших ближайших премьерах?
— Такой вариант не исключен, если режиссеры и авторы спектаклей сочтут, что это возможно, и если артисты будут готовы быстро разучить материал и включиться в работу. Конечно, это было бы здорово…
— Вы тесно контактируете с крупнейшими оперными фестивалями. Как там дела? Они не отменяются?
— С руководителем фестиваля в Экс-ан-Провансе я разговариваю каждый день — они пока ничего не отменили. Но, как и все мы, разрабатывают несколько сценариев развития событий. Самый негативный — отмена фестиваля со всеми вытекающими последствиями. Есть несколько промежуточных вариантов. Во Франции тоже довольно активный отток зрителей — люди сдают билеты. По разным мотивам, начиная от соображений личной безопасности и до того, что при сегодняшнем закрытии границ внутри шенгенской зоны условный берлинец просто не сможет попасть в условный Экс. Естественно, это касается и постановочных групп — они все интернациональные. Судьба европейских фестивалей сегодня зависит от тех решений, которые будут принимать правительства европейских стран. При этом у каждого фестиваля своя точка невозврата.
— У Экса, например?
— Думаю, для Экса — это начало или середина мая. Если не начнутся репетиции, то просто физически не успеют ничего выпустить.
— Если фестиваль все же отменится — сможет ли он показать что-то из неосуществившихся премьер на сцене вашего театра? Скажем, «Золотого петушка».
— Наш театр не является сопродюсером этой постановки. Но в качестве гипотезы это можно было бы обсудить с Пьером Оди (интендант фестиваля в Экс-ан-Провансе.— “Ъ”). Правда, тут не только от театра или фестиваля все зависит. Артисты и постановочная группа должны согласиться приехать в Москву. Отдельный вопрос с дирижером и оркестром. Нам финансово это не поднять. То есть в теории мы сможем выпустить «Петушка» только с нашим оркестром. И только в том случае, если Экс не захочет перенести эту премьеру на свой следующий сезон. Но пока все это обсуждать бессмысленно: Барри Коски никак не может из Берлина попасть в Марсель. И уж тем более трудно попасть из Берлина в Москву. При этом вся постановочная группа вообще из разных стран Европы.
— А как директора фестивалей намереваются восполнять убытки?
— Трудно сказать, это ситуация форс-мажора, и правовые нормы позволяют многие вещи решать нестандартными способами. Естественно, в случае отмены фестивалей деньги за билеты зрителям вернуть придется. Но у каждого фестиваля есть некое базовое финансирование, которое он получает от города, региона, от федерального министерства культуры, от жертвователей. Не думаю, что кто-то будет отзывать деньги. Поэтому полагаю, что серьезного финансового шока не будет. При этом надо ясно понимать, что сама система планирования фестивалей такова, что будет невозможно перенести постановки 2020 года на программу 2021 года: там уже тоже есть проекты, есть договоренности, какие-то даты и все такое.
— Что будет с копродукциями, в которых вы участвуете?
— Ну если нет спектакля в точке А, его не будет и в точке В, и в точке С и так далее. У нас, например, копродукция с бельгийским театром «Ла Монне» — «Кавалер розы». Премьера в Брюсселе назначена на 14 июня, мы — вторые сопродюсеры. Хотели этой постановкой открыть сезон в сентябре. Но если премьеры не будет в Брюсселе, значит, не будет и у нас.
— Есть ли что-то позитивное в этой форс-мажорной мировой ситуации?
— Ну такого предложения на рынке труда я не припомню за последние 20 лет. Сейчас свободны все — артисты, дирижеры, режиссеры. Называйте самые труднодосягаемые имена, которые ваша фантазия подскажет, и, если бы не закрытые границы, они завтра начали бы репетировать. Убытки и артисты, и их агенты несут огромные. Потери исчисляются сотнями миллионов. Думаю, что, когда жизнь вернется в привычное русло, мы все увидим более реалистичные гонорары, и агенты не будут капризничать при заключении новых контрактов. Последние несколько лет гонорары были явно завышены…
— То есть у вас откроются новые возможности? Когда откроются границы.
— Думаю, что да. Главное — этими возможностями грамотно и вовремя воспользоваться. Тот, кто будет терять время, тот потеряет и новые возможности.
Татьяна Кузнецова
