Гена листает внушительного размера папку с документами. Справки, справки, справки. В этих бумажках, написанных сухим официальным языком, — вся его жизнь. Вот свидетельство о рождении:
— Тут написано, что я родился в тюрьме в городе Мариинске Кемеровской области. Как меня потом в Красноярскую область занесло — не знаю. Вот тут, — Гена показывает еще одну справку, — написано, что «мать оставила малолетних детей с другими детьми на улице и скрылась в неизвестном направлении». Меня, значит, в дом малютки отправили. А сестру Елену 1989 года рождения в детский дом. Я ее совсем не помню и больше никогда не видел.
За что мать в тюрьме оказалась, Гена точно не знает. Он пытался наводить справки, даже в колонию эту кемеровскую поехал:
— Мне там на руки никаких бумаг не дали, а только личное дело почитали. У мамы моей 15 или 18 судимостей было: и наркомания, и грабежи, и даже покушения на убийства. Все там было.
Чтобы отыскивать своих родственников, Гена освоил всевозможные компьютерные поисковые программы и базы данных.
— Отец мой, по рассказам соседей, не пил, не курил. Работал. Потом, когда мать пропала без вести, а мы с сестренкой оказались в детском доме, он нас постоянно навещал. Приносил подарки и сладости. Но так как был болен туберкулезом, то его к нам не допускали даже. А потом он умер. Я этого ничего сам не помню — папины соседи по деревне рассказали.
Через
— У меня
Потом и бабушку лишили права опеки над детьми. То ли она их била, то ли просто неаккуратная была — справки об этом умалчивают. Известно лишь, что Гена в 5 лет попал с серьезной травмой головы в больницу. Был долгое время в коме. После этой травмы у него развилась аневризма сосудов головного мозга. Он стал отставать в развитии, до 10 лет совсем не мог разговаривать. Однако рос милым и послушным ребенком. К нему привязалась воспитательница детского дома Канска, где он находился:
— Людмила Николаевна Рожкова — так мою маму зовут, — улыбается Гена. — Она меня сначала просто на выходные домой к себе забирала. Потом и на летние каникулы. Ну, а после вообще оформила надо мной опекунство.
И маленький Гена попал в настоящую семью. У его мамы Люды двое взрослых детей и шестеро внуков. Жили все вместе дружно. Людмила Николаевна полюбила мальчика как родного. Водила его к логопедам, научила Гену говорить. Сделала несколько операций на глазах, убрав косоглазие.
— Потом у меня с головой
Людмилу Николаевну по состоянию здоровья лишили права опеки.
— Она приходила ко мне практически каждый день. Я плакал, просился обратно. И она плакала. Вот так сядем вместе на лавочку, обнимемся и рыдаем. Но ничего уже сделать было нельзя. Меня даже на выходные домой не отпускали.
Гена неплохо учился. В 16 лет поступил в ПТУ на слесаря. Два года пролетело, как один день.
— Меня дирекция ПТУ, по идее, должна была отправить в детский дом после выпускного. Путь и на пару месяцев, которые оставались до
Выпускники детских домов — легкая добыча для всякого рода квартирных аферистов, мошенников, бывших зэков. Сиротские пособия (часто немалые, особенно для отдаленных регионов), будущие квартиры — все это лакомые кусочки для такого рода людей. Парочка, которая взяла Гену, Юлия Хваткова 1986 года рождения, и ее сожитель Владимир Пудалев — оба безработные, оба с начальной стадией алкоголизма, без своего жилья. А у Гены на счету за 18 лет скопилась приличная сумма:
— Я все деньги копил и ничего не тратил. Пенсия моя по инвалидности каждый год повышалась. Тогда, в
Как выяснилось, опекуны были прекрасно осведомлены о Гениных богатствах. Прикинувшись друзьями, они уже через две недели знакомства попросили сироту оплатить съемную квартиру за год вперед.
— Обещали все мне вернуть, когда на работу пойдут.
Однако ни один, ни другой работать не собирался. А зачем, когда здесь под боком
— Все деньги они мои забрали, — вздыхает Гена. — Все время пытались меня напоить — приходили в мою комнату: «Пойдем с нами бухать. Это весело». Я отказывался. Мама моя приучила меня в церковь ходить и всегда говорила, что водка — это зло. И боженька ее пить не велит.
Деньги подопечного у опекунов быстро кончились. И они уговорили Гену взять в кредит дорогой мобильный телефон. А потом отобрали его и сдали в ломбард, а деньги пропили.
— Я надеялся, что
Однако этого сделать не удалось. Опекуны отобрали у сироты паспорт, банковскую карту и стали гнать из дома. Но он упертый — не уходил. Вечером с 19 на 20 сентября прошлого года дома шла очередная пьянка. Супружники стали цепляться, как обычно, к Гене, избивать. Соседи услышали страшные крики и выбили дверь квартиры. Оттуда выскочил, весь окровавленный, Гена. Его на «скорой» отвезли в травмопункт, потом в судмедэкспертизу. Сняли побои, оставили ночевать.
— А утром дали мне все бумаги и велели уходить. Идти мне было некуда совсем, и я поплелся в органы опеки, рассказал все. Они дали справку, что я поставлен на очередь на квартиру, а где мне пока жить, не сказали. Просто предложили перекантоваться на вокзале. Так я стал бездомным. Спрашивается, зачем они меня тогда с улицы подобрали, когда я был маленький, — плачет Гена, — чтобы опять на улицу и выкинуть.
Так он с 20 сентября прошлого года и живет на вокзалах. Пару месяцев в Канске: пытался отсудить у своих бывших опекунов деньги обратно.
— Вот побегал я тогда, — вспоминает он. — У меня судья никак не хотел принимать заявление. То составлено неправильно, то бумажек
Добился, ага. Опекунов наказали штрафом в пользу государства. Гене ничего не досталось. Приближалась зима, а она в Красноярском крае нешуточная — морозная, сибирская. И подался Гена путешествовать по России:
—
Проезд на электричках у Гены бесплатный. А на них, родимых, можно объехать практически всю нашу бескрайнюю Родину. Сначала он добрался до Тюмени. Там прямиком направился в привокзальное отделение милиции. Рассказал всю свою историю и попросил помочь добраться до Москвы.
— В том отделении я прожил целый месяц. Ночевал прямо в кабинете майора Андрея Гараса. Меня все кормили, поили, одевали. Привет им всем: и подполковнику Анатолию, фамилию не помню. И специалисту по делам несовершеннолетних Виктории Сергеевне. Они все пытались мне помочь. Звонили в Красноярск в органы опеки, запросы отправляли, узнавали, когда мне дадут жилье. Им сначала
Да уж, Гена — он действительно настырный. Он ведь
Гена листает внушительного размера папку с документами. Справки, справки, справки. В этих бумажках, написанных сухим официальным языком, — вся его жизнь. Вот свидетельство о рождении:
— Тут написано, что я родился в тюрьме в городе Мариинске Кемеровской области. Как меня потом в Красноярскую область занесло — не знаю. Вот тут, — Гена показывает еще одну справку, — написано, что «мать оставила малолетних детей с другими детьми на улице и скрылась в неизвестном направлении». Меня, значит, в дом малютки отправили. А сестру Елену 1989 года рождения в детский дом. Я ее совсем не помню и больше никогда не видел.
За что мать в тюрьме оказалась, Гена точно не знает. Он пытался наводить справки, даже в колонию эту кемеровскую поехал:
— Мне там на руки никаких бумаг не дали, а только личное дело почитали. У мамы моей 15 или 18 судимостей было: и наркомания, и грабежи, и даже покушения на убийства. Все там было.
Чтобы отыскивать своих родственников, Гена освоил всевозможные компьютерные поисковые программы и базы данных.
— Отец мой, по рассказам соседей, не пил, не курил. Работал. Потом, когда мать пропала без вести, а мы с сестренкой оказались в детском доме, он нас постоянно навещал. Приносил подарки и сладости. Но так как был болен туберкулезом, то его к нам не допускали даже. А потом он умер. Я этого ничего сам не помню — папины соседи по деревне рассказали.
Через
— У меня
Потом и бабушку лишили права опеки над детьми. То ли она их била, то ли просто неаккуратная была — справки об этом умалчивают. Известно лишь, что Гена в 5 лет попал с серьезной травмой головы в больницу. Был долгое время в коме. После этой травмы у него развилась аневризма сосудов головного мозга. Он стал отставать в развитии, до 10 лет совсем не мог разговаривать. Однако рос милым и послушным ребенком. К нему привязалась воспитательница детского дома Канска, где он находился:
— Людмила Николаевна Рожкова — так мою маму зовут, — улыбается Гена. — Она меня сначала просто на выходные домой к себе забирала. Потом и на летние каникулы. Ну, а после вообще оформила надо мной опекунство.
И маленький Гена попал в настоящую семью. У его мамы Люды двое взрослых детей и шестеро внуков. Жили все вместе дружно. Людмила Николаевна полюбила мальчика как родного. Водила его к логопедам, научила Гену говорить. Сделала несколько операций на глазах, убрав косоглазие.
— Потом у меня с головой
Людмилу Николаевну по состоянию здоровья лишили права опеки.
— Она приходила ко мне практически каждый день. Я плакал, просился обратно. И она плакала. Вот так сядем вместе на лавочку, обнимемся и рыдаем. Но ничего уже сделать было нельзя. Меня даже на выходные домой не отпускали.
Гена неплохо учился. В 16 лет поступил в ПТУ на слесаря. Два года пролетело, как один день.
— Меня дирекция ПТУ, по идее, должна была отправить в детский дом после выпускного. Путь и на пару месяцев, которые оставались до
Выпускники детских домов — легкая добыча для всякого рода квартирных аферистов, мошенников, бывших зэков. Сиротские пособия (часто немалые, особенно для отдаленных регионов), будущие квартиры — все это лакомые кусочки для такого рода людей. Парочка, которая взяла Гену, Юлия Хваткова 1986 года рождения, и ее сожитель Владимир Пудалев — оба безработные, оба с начальной стадией алкоголизма, без своего жилья. А у Гены на счету за 18 лет скопилась приличная сумма:
— Я все деньги копил и ничего не тратил. Пенсия моя по инвалидности каждый год повышалась. Тогда, в
Как выяснилось, опекуны были прекрасно осведомлены о Гениных богатствах. Прикинувшись друзьями, они уже через две недели знакомства попросили сироту оплатить съемную квартиру за год вперед.
— Обещали все мне вернуть, когда на работу пойдут.
Однако ни один, ни другой работать не собирался. А зачем, когда здесь под боком
— Все деньги они мои забрали, — вздыхает Гена. — Все время пытались меня напоить — приходили в мою комнату: «Пойдем с нами бухать. Это весело». Я отказывался. Мама моя приучила меня в церковь ходить и всегда говорила, что водка — это зло. И боженька ее пить не велит.
Деньги подопечного у опекунов быстро кончились. И они уговорили Гену взять в кредит дорогой мобильный телефон. А потом отобрали его и сдали в ломбард, а деньги пропили.
— Я надеялся, что
Однако этого сделать не удалось. Опекуны отобрали у сироты паспорт, банковскую карту и стали гнать из дома. Но он упертый — не уходил. Вечером с 19 на 20 сентября прошлого года дома шла очередная пьянка. Супружники стали цепляться, как обычно, к Гене, избивать. Соседи услышали страшные крики и выбили дверь квартиры. Оттуда выскочил, весь окровавленный, Гена. Его на «скорой» отвезли в травмопункт, потом в судмедэкспертизу. Сняли побои, оставили ночевать.
— А утром дали мне все бумаги и велели уходить. Идти мне было некуда совсем, и я поплелся в органы опеки, рассказал все. Они дали справку, что я поставлен на очередь на квартиру, а где мне пока жить, не сказали. Просто предложили перекантоваться на вокзале. Так я стал бездомным. Спрашивается, зачем они меня тогда с улицы подобрали, когда я был маленький, — плачет Гена, — чтобы опять на улицу и выкинуть.
Так он с 20 сентября прошлого года и живет на вокзалах. Пару месяцев в Канске: пытался отсудить у своих бывших опекунов деньги обратно.
— Вот побегал я тогда, — вспоминает он. — У меня судья никак не хотел принимать заявление. То составлено неправильно, то бумажек
Добился, ага. Опекунов наказали штрафом в пользу государства. Гене ничего не досталось. Приближалась зима, а она в Красноярском крае нешуточная — морозная, сибирская. И подался Гена путешествовать по России:
—
Проезд на электричках у Гены бесплатный. А на них, родимых, можно объехать практически всю нашу бескрайнюю Родину. Сначала он добрался до Тюмени. Там прямиком направился в привокзальное отделение милиции. Рассказал всю свою историю и попросил помочь добраться до Москвы.
— В том отделении я прожил целый месяц. Ночевал прямо в кабинете майора Андрея Гараса. Меня все кормили, поили, одевали. Привет им всем: и подполковнику Анатолию, фамилию не помню. И специалисту по делам несовершеннолетних Виктории Сергеевне. Они все пытались мне помочь. Звонили в Красноярск в органы опеки, запросы отправляли, узнавали, когда мне дадут жилье. Им сначала
Да уж, Гена — он действительно настырный. Он ведь