Откровенно говоря, о деревенском пьянстве у меня представления нафталинные. В 90-е годы прошлого уже века, в силу полной безысходности и на фоне разваливавшейся державы типичный деревенский обыватель закладывал за воротник изрядно и что ни попадя. Не маргинал, не люмпен, а природный житель данной местности. Традиционно – бражку (даже не самогон, до его выгонки терпения не хватало. Гнали его для особых нужд, а бражку пользовали обыденно). Так как более-менее толковый люд вовремя «свалил» в город или куда подальше, в деревне оставались старые, малые, привязанные обстоятельствами и мало куда годные. И ещё те, кто был исполнен корневого патриотизма к своей малой, опустошаемой и деградирующей родине. Иногда спасители, иногда наблюдатели, но страдающие от картин происходящего. Деревня продолжала вымирать, опрокинутая в очередную бездну безысходности. Отсутствие какого бы то ни было досуга и воли к сопротивлению, растерянность и поиск пропавшего в тумане пути компенсировались возлияниями (работы уже особой тоже не было, колхозы быстро приказали долго жить).
Пьянством деревню не удивить. Но безумие 90-х миновало, и что теперь? Теперь деревни как таковой нет. Есть остатки с пришлым народом, редко торчащими оазисами фермеров, которые нанимают работников чаще всего не из местных, предпочитая импортируемых из Средней Азии (я знал одного предпринимателя, у которого на ферме трудились настоящие индусы, этот фермер обитает в Кинель-Черкасском районе Самарской области) или другой какой порубежной страны – осколка СССР. У фермеров работники не пьют, там строго. Особенно в посевную и уборочную страду. Там штрафы и увольнения. А заработок на фоне безработицы в сельской местности и в обособившихся, не сташих от этого богаче республиках, заканчивающихся на «стан», никто терять не хочет. Там у гостарбайтеров семьи, которые надо содержать.
Зато местные, попавшие в разряд неблагонадёжных, скрашивают дискриминационный момент алкоголем. На этом зарабатывает другой предприниматель, назовём его «целовальником», то есть владелец деревенской торговой точки. Ведь прежнего райпо уже в его исконном качестве нет. Райпо посылает в безмагазинные поселения автолавки раз-два в неделю с продуктами первой необходимости – для бабушек-пенсионерок. И всё равно, мне кажется, пить в деревне стали меньше. Во-первых, не на что, во-вторых, не с кем (народ-то поразбежался, а остальные работают), в-третьих, пропал кураж. Город пьёт гораздо смачнее и охотнее. Там пятницы, корпоративы, всякие празднества с массовыми гуляниями, подходящие компании, широкий ассортимент и много мест, где можно приятно провести время. А в деревне – берег речки, навес под сараем, скамейка под берёзой… И вся культурная среда. Зато выпил и упал – никто тебя не попрекнёт и, тем более, не потащит в околоток с прилагающимся штрафом.
КОГДА ИМЕЛ Я ЗЛАТЫЕ ГОРЫ…
Все алкогольные круги я прошёл. Нет, не до белой горячки и прочих ужасов, но выпито было немало. Не море-океан, но речка точно. В худшие годы – речка-говнотечка, так как пили мы всякую гадость. Однажды, мобилизованный военкоматом на уборку урожая в качестве повара в район, я пил полгода не просыхая. Чаще всего разбавленный технический спирт. Странно, что остался жив, не отравился, не ослеп и не спился. Спирт продавали азербайджанцы-шабашники, строившие коровник. Их «общага» находилась в соседнем с моей столовкой строении. И мы дружили.
В обычное время мы пили уличной пригородной компанией и чаще самогонку. Время было кризисное, полки магазинов пустые, всё по талонам. Моя матушка эти талоны отоваривала (она заведовала райповским складом). Так что я ещё мог «добыть» и нормальную водку, и сухое вино, и даже шампанское для своих товарищей, они же собутыльники. Самогонку продавали далеко не везде. Но мы знали все «точки». А продукт этот был на редкость отвратительный. Когда на продажу – всегда ищи подвох. И градусность заниженная, и ингредиенты малокачественные. Зато цена грабительская. Разговаривали торгашки с потребителями высокомерно, чуть что не так – лавочка закрывалась. Ищи в другом месте. Поэтому народ не роптал и за такую отраву ни одну «точку» не спалил – в буквальном, а не переносном смысле. Так вышибалось из мужиков чувство собственного достоинства, которого после выпивки и так оставалось немного. Зрелище, конечно, жалкое.
Вообще я себя человеком пьющим не считаю. Пью крайне редко, только по поводу или за хорошую компанию. Максимум дня три (так было прежде, а теперь и того меньше). Потом дня четыре возвращаюсь в нормальное состояние. Мой брат алкоголик. Он пьёт месяц-полтора, в одиночку, и денёк и ночку. По литру сорокаградусной в сутки. Он не может остановиться, выйти из запоя. Он пьёт, потому что не может выйти, а не может выйти, потому что пьёт. Это замкнутый круг. Я наблюдаю это с ужасом и несу от этого моральный и материальный ущерб. Потому что живём мы вместе, и деваться мне некуда. И поэтому время от времени я отпускаю вожжи – чтоб сгладить контраст и просто морально отдохнуть. Но однажды я по-настоящему «завязал». Не пил пять лет. И не курил одновременно. И «развязал», когда умерла мать. У неё была онкология, я почти два года за ней ухаживал. О водке и думать не смел. А тут похороны, поминки, всё свалилось на меня, братья самоустранились. Один не приехал с Кубани, второй был в очередном запое и срочно смылся в наркологию. Откуда сбежал домой сразу после похорон. А я ещё от всего случившегося и закурил.
КАК ЛЕЧИТЬ ОТ ТРАДИЦИИ?
Пьянство – конечно, болезнь. Социальная – прежде всего. Правда, тут много мифов, но реальность говорит сама за себя. Особенно коварно пивное пьянство, которое вовлекает подростков. Пьянство вроде бы как не поощряется обществом, но и не порицается. Бытует само по себе. Мол, что есть, то есть, и ничего не поделаешь. С «сухим законом» дров наломали и теперь, как и с «коммунистическим проектом», решили радикально не связываться. На этом процветает алкогольный бизнес. Средств борьбы с пьянством поубавилось. Ну, штрафуют. Ну, вводят «сухие» дни по праздникам (в частности, по детским). Ну, установили всяческие ограничения – временнЫе, топографические, возрастные и т. д. И всё. Сейчас с контрафактом и самопалом борются. При этом с самогоноварением – нет. Разве что формально. И, в принципе, пей не хочу. Свобода и демократия. И каждый сам себе хозяин. Хорошо это или плохо – не знаю. А наркология у нас есть. Платная. И то слава богу.
БРОСАТЬ НАДО, ПОКА НЕ ПОЗДНО
Бросить пить не так уж сложно, если это не алкогольная зависимость, а просто подверженность пагубной привычке. И хотя привычки формируют нашу личность и замена счастию они, как сказал А. С. Пушкин, поскольку «свыше нам даны», но такая привычка может перерасти в алкоголизм. Опять же у тех, кто предрасположен. Это наследственный фактор. Как у моего брата, алкоголиком у которого был отец (отцы у нас разные). Его отец допился до сумасшедшего дома и умер помешанным.
Моя история другая. Я если пью, то по настроению, а не потому, что меня червь точит. Алкоголь не делает меня буйным, агрессивным, мнительным и опасным для общества. Наоборот. Но я почему-то всегда влипаю. Меня обязательно остановит патруль, непременно наложат штраф, со мной ещё что-нибудь приключится. Мне хоть не пей. То я, как Ельцин, упаду с моста (хвала всевышнему, что не с самолёта!), то ткнусь мордой во что-то, что потом фонарь под глазом, то потеряю шапку. Оно мне было надо? Это делает паузу до следующей пьянки достаточно продолжительной. Потом всё забывается – и опять двадцать пять. И ещё я сорю деньгами, а потом горько сожалею. Моей расширенной от сивухи душой многие охотно пользуются. И даже считают это само собой разумеющимся. И это меня тоже изрядно угнетает по протрезвлении. Бывает чертовски обидно. Потому что ответно я подобную щедрость редко обнаруживаю. Значит, не с теми пью. Но уж что есть.
А бросаю я легко. Меня не ломает. Главное – поймать момент. Его всегда чувствуешь. Это интуитивная вещь. Так же я бросаю курить, как сделал это в настоящий момент. Понял, что подходящее время – и всё. Легко. Всякие кодирования, пластыри, заговоры и бабкины отвары – сомнительная альтернатива самовнушению. Пока сам не захочешь – никто не отвадит, хоть ослиную мочу по чайной ложке принимай. Мы сами кузнецы своего счастья и сами себе палачи. И нечего тут разводить мантифолию с уксусом, как бы сказал А. П. Чехов. Чей брат, кстати, был горьким пьяницей и шибко компрометировал писателя, заодно отравляя ему существование хуже его же собственной чахотки. Тут мы с Антоном Павловичем просто братья по несчастью, настолько я его понимаю.
ПРАВИЛА ВОЛЬНОЙ БОРЬБЫ
Бороться с тем, что плохо обосновано и осознано, гиблое дело. Ну, заведомо проигрышное. Всякая чистка сосудов и конюшен требует комплексного подхода. А это мною в наших российских условиях малопредставимо. Это утопия, как «город Солнца» Николая Колокольчикова (он же Н. Кампанелла).
Однако, если уж бороться, то нужен научный подход. Тут важны в отлаженном и заточенном состоянии все ответы на звенья порочной цепи. Чтоб культуры пития – раз. Ибо непьющий человек в нашем понимании – народном! – чи хворый, чи подлюка, по другой версии, он сильно подозрителен. То есть не пить вовсе такая же крайность, как и пить невпросых. Чтоб продукт был безопасен и качествен – два. Но разве это совместимо с психологией того, кто на спаивании имеет свой добрый дивидент? Где прибыль более двухста процентов – там морально-этический момент исчезает из обихода. Отсюда вытекает пункт три – государственная монополия на алкоголь. Ибо сколько же можно наступать на одни и те же грабли?
Сам бренд «русская водка» появился благодаря учёному-химику Д. И. Менделееву не с бухты-барахты, а в силу реальной угрозы стране от ядовитых суррогатов, наводнивших Российскую империю со стороны Польши и других малодружественных нам стран-соседок. В народе пошёл мор. И Дмитрий Иванович получил госзаказ – от царя. И выполнил.
Список антиалкогольных мер может продолжить грамотное воспитание, альтернативный досуг, своевременная сублимация (спорт там, творчество там, хобби, наконец), сберегающая идеология, те же строгие ограничения (но с работающим механизмом исполнения без коррупционной составляющей), постепенная коррекция вековой традиции и прочая профилактика и пропаганда. То есть, реклама здорового образа жизни везде, ненавязчиво, на ярких и убедительных примерах и без намёка на насаждение: в литературе, в кино, в быту…
Невозможно это? Было бы желание, причём – сверху. Потому что наши реформы и преобразования эффективны только сверху. При мощном административном ресурсе. Нынешняя ситуация, мне кажется, этому не благоволит. Ресурс работает не в этом направлении. Не в народосберегающем. Есть локальные вбросы демонстративного свойства. А надо б серьёзно и всем миром. Потому что дружно не грузно, а врозь хоть брось. Власть изображает заботу, которой нет. Власть безответственна и самососредоточена. Но хоть что-то, да делается. Латание дыр вместо реконструкции или полного обновления. Хочется сказать спасибо, но в том смысле, что «спаси бо(г)». Хотя деревню уже спасать поздно, все шансы упущены, а страну спасти, думаю, ещё можно попробовать. Но только засучив рукава всем без исключения. И тут нужен организующий фактор. Кто бы нашим же волеизъявлением избавил господствующие высоты от паразитов и идиотов, стяжателей и воров, мародёров и прохиндеев, болтунов и демагогов, мошенников и провокаторов, от тех же пьяниц и лодырей-дармоедов… Вот вам очередная утопия, только другой схемы у меня нет. Уж либо пан, либо пропал.
НУ КАК НЕ ВЫПИТЬ?
Наша смеховая культура, по преимуществу, алкогольная. Это мощнейшая пропаганда пьянства. Смешно – значит, не страшно. Попробуй это сломать? Тут и пословицы-поговорки, и анекдоты, и частушки, и жирный песенный пласт, и то же любимое всеми кино… Культовый, скажем, фильм космонавтов – «Белое солнце пустыни», где с непьющим как бы товарищем Суховым по народной любви соперничает таможенник Верещагин – совсем не трезвенник. Главный атрибут Нового года – «Ирония судьбы», где вокруг пьянки закручен весь последующий сюжет с хеппи-эндом. Если б не формат заметки, я бы долго продолжал приводить примеры.
По многим причинам у нас выпить не грех. За новорожденного – надо, на зубок – надо, с крещением чада – надо, с окончанием школы и выпускным балом – надо, с законным бракосочетанием – надо, с юбилеем – надо, по праздникам – надо, с устатку – надо, после бани – надо, для сугреву – надо, для храбрости – надо, поправить здоровье – надо, с выздоровлением – надо, за встречу – надо, на посошок – надо, за успех мероприятия – надо, обмыть покупку, награду, назначение – надо, за упокой – надо, на помин души – надо… У С. Я. Маршака практически все эти ситуации перечислены.
Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, праздник, встреча, проводы,
Крестины, свадьба и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровленье, новоселье,
Печаль, раскаянье, веселье,
Успех, награда, новый чин
И просто пьянство – без причин!
В развенчание мифа о русском национальном характере, не представимом без выпивки, напомню, что этот опус – перевод эпиграммы поэта Генри Олдрича (1647-1710). Обратите внимание на годы жизни автора оригинала! И забудьте о кутежах Петра Великого! Не мы одни…
А сколько у нас календарных праздников и памятных дат! А ещё профессиональные праздники, а там и дни рождения родных, близких, друзей, коллег… А просто походы выходного дня на шашлыки-пикники! А посидеть и поговорить… не насухую же?
Почему мы пьём? Сколько людей – столько причин. Когда мы не пьём? Когда не хотим, не можем или нельзя. При соблюдении меры это не порок, порок – всякая чрезмерность. И священники пьют, и монахи, и Иисус пил вино… Религиозная составляющая тоже вроде бы как работает на пагубную традициию.
И я вовсе не хочу реабилитировать пьянство. Просто констатация – как это обусловливает наши возлияния. Главное, что не пить можно. Вот появились же целые трезвые коммуны, где собираются те, кто сказал пьянству «нет». Это их выбор – добровольный. И живётся им вполне себе весело. Но проспиртованным мозгом уразуметь это сложно. Чувствуется тут какой-то изъян, какая-то иная уже аномалия. Вот тесть моего младшего брата, когда «завязал», перешёл на чифирь. Природа не терпит пустоты. Как марксизм-ленинизм заменил христианство, так что-то другое заменит водку.
Главное, себя не обманывать. И долго ещё трезвенников у нас будет меньшинство. А меньшинство, хоть зачастую и правее большинства, авторитетом не считается. Стая не любит одиночек, а чёрное вороньё – белых ворон. Это априори, то бишь аксиома.
И вот прихожу я к тому, что оба полюса правды суть крайности, а нужна-то «золотая середина». Вкус и мера. Вкус – от культуры, а мера – от ответственности. Всё прочее – проблема выбора. Я бы выбрал эволюционный вариант, но с разумным и дозированным регулированием ситуации, направляя её в трезвое русло. Без рывков. Медленно и, может быть, печально…
Сергей Парамонов
