Спектакль событийный — и в равной степени дискуссионный. О нем, об актуальности темы сегодня высказываются сам постановщик, историк и писатель Лев Лурье, исследователь политики памяти, профессор Ольга Малинова и наш обозреватель Марина Токарева.
Когда на сцене старейшего академического театра в центре страны возникает работа, посвященная личности самого чудовищного деятеля русской истории, до сих пор раскалывающего нацию на непримиримо враждебные лагеря, это само по себе поступок. Реагируют на него сложно. Рвут друг друга в клочья в соцсетях. Для армии сегодняшних управленцев, ломящихся на спектакль, Сталин «эффективный менеджер», его бюстики продаются по всей стране: для миллионов потомков «убитых задешево» — воплощение зла. Спорят обо всем. Своевременен спектакль или он — всего лишь дань конъюнктуре, достаточно выражена авторская позиция или нет, нужен такой герой или невозможен.
Фокин выбрал для спектакля стилистику советского театра середины прошлого века: сценография искусственной достоверности, пышно-оперной красоты, нарочитой декоративности. Тифлис, раскинувшийся по берегам Куры, улочка старого города, ущелье с висящий над сценой цветущей веткой… Среди этой винтажной красоты (сценограф Николай Рощин) рождается чудовище. Хрестоматийность его величия (к этим временам отсылают декорации) здесь уверенно заменена на хрестоматийность злодейства. Советский лубок — на постсоц-арт.
Сцена из спектакля «Рождение Сталина»
Сюжет извлекался из архивных открытий, лабораторных репетиций, набросков театра, контаминации значимых текстов — от «Бесов» Достоевского до «Батума» Булгакова.
Его строительный принцип — цепь растоптанных табу: от поругания икон в семинарии до предательства дружбы, убийства близких и дальних.
Сосо (Владимир Кошевой) тщательно планирует теракт, в котором погибли случайные прохожие; приносит в жертву товарища, убеждая его сдаться полиции; присутствует вместе с друзьями на его казни; посылает убить и ограбить отца возлюбленной близкого друга; отдает приказ повесить десятилетнего сына одного из «сочувствующих» фабрикантов. От первой сцены в семинарии, где он молчит наедине с матерью, до финальной в тюрьме, где ему является он сам, уже во всей полноте кровавой биографии, — длится история «рождения».
Фокин сознательно отказался от своей поэтики, в которой всегда присутствуют черты фантастического реализма, гротеска, острой образности ради реалистического повествования о молодости будущего отца народов. Он захотел проследить, как в совсем молодом человеке поднимает голову абсолютное зло. Через какие события оно крепнет в натуру.
