В Fondation Custodia в Париже открылась выставка «Пушкинский музей. Пять столетий рисунка». Две сотни работ из коллекции московского ГМИИ имени Пушкина на пять месяцев переехали в залы одного из самых авторитетных частных музеев мира, занимающихся графикой. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
«Из всех парижских музеев мы не зря выбрали Fondation Custodia,— говорит директор ГМИИ Марина Лошак.— Мы искали место для знатоков графики, профессионалов, музейных кураторов, исследователей, известных коллекционеров. Мало мест с такой репутацией и с таким влиянием. Пусть теперь профессионалы разнесут весть о московских богатствах». С ней согласен директор Fondation Custodia Гер Лютен: «Мы знали о сокровищах Пушкинского музея по публикациям, но никогда не надеялись увидеть их вживую».
То, что показ для профессионалов, вовсе не значит, что на него не попадут любители. Уже в первый день выставку брали штурмом. Но даже в страшной толчее, случившейся к вечеру, каждую вещь можно было внимательно разглядеть. Хранитель ГМИИ Виталий Мишин рассказал “Ъ” о том, как проходил отбор, предварительный — в музее, потом — с участием Гера Лютена, о том, как строилась и перестраивалась экспозиция, и о том, как перед выставкой фонд открыл свои расположенные здесь же реставрационные мастерские и «переодел» полтора десятка московских работ в аутентичные, соответствующие времени рамы.
Пять веков — это значит, что на выставке собраны работы мастеров Европы и России начиная с XV века и вплоть до ХХ века. Но большое ее достоинство в том, что русская графика ставится в поток европейской. Брюллов оказывается рядом с Фрагонаром и Коро, рисунки Петрова-Водкина рассказывают о побережье Франции, русские усадьбы Борисова-Мусатова рифмуются с Версалем Александра Бенуа, графика остовцев занимает место рядом с современниками-немцами вроде Юрия Пименова на одной стене с Георгом Гроссом. Мы, может, и знали об этих перекличках, французы — никогда. Акварели Кандинского прямо продолжают его работы, хранящиеся в Центре Помпиду. «Они сделаны в России, когда художнику пришлось вернуться из Германии,— говорит хранитель ГМИИ Олег Антонов.— Эта работа 1916 года называется "Одному голосу" и сделана под впечатлением телефонного разговора с незнакомкой, которой оказалась Нина Андреевская, его будущая жена».
История коллекции, которую досконально излагает каталог, тоже весьма познавательна: здесь обнаруживаются подарки Маяковского, наследство Эренбурга, покупки Терновца и Остроухова и, конечно, части главных наших коллекций, щукинской и морозовской. Целая комната занята гуашами Пикассо, причем одна из работ перешла в Fondation Custodia буквально через улицу: она только что гостила на выставке Пикассо голубого и розового периода в соседнем Музее Орсе. Сразу несколько работ Матисса — из тех, что постепенно передавала в СССР секретарша и модель художника Лидия Делекторская, плюс ее знаменитый портрет, добавленный самим художником.
В некоторых биографиях, впрочем, есть послереволюционные разрывы, как у единственной в России графической работы Ван Гога «Портрет молодой женщины» 1888 года, вынесенной на афишу и на обложку каталога. Мы так и не знаем, кому обязаны тем, что она оказалась в Москве. Но многое добавилось легально в зрелые советские годы в виде музейных закупок — например, многие немецкие листы были приобретены с выставок, приезжавших в СССР.
Сложно сказать, для кого эта выставка в большей степени открытие, для французов или для русских. В таком количестве и с таким качеством отбора и экспонирования Пушкинский вряд ли скоро будет показывать свои драгоценности, тем более что после показа графике придется «отдыхать» от воздуха и света. Но это явно тот случай, когда удивление местной публики особенно лестно для гостей. В вечер открытия публика, во-первых, дивилась тому, как же это Советской России удалось сохранить такое количество модернистского рисунка — вон в Германии тех же времен все это уничтожали как «дегенеративное искусство». Во вторую же очередь — тому, что так много интересных работ западноевропейских мастеров, которые парижанину все-таки кажутся знакомцами, а вот русская и советская графика, увиденная в первый раз, поражает своим уровнем.
Алексей Тарханов
