Единственного в истории России-матушки безрукого и безногого судью звали Юрий Пушкин. Его жизнь — и подвиг, и трагедия одновременно. Надев мантию, он стал не только самым необычным, но и, как считают юристы, одним и самых справедливых судей (в силу его уникального положения он не боялся никакого давления — ни административного, ни партийного, так что судил так, как считал нужным). А еще он был судьей-идеалистом, который верил в будущее товарищеских судов.
В арсенале Пушкина было много громких дел, в том числе и «расстрельные», приговоры по которым до сих пор никто не видел.
Не сломленный страшным увечьем, Пушкин не пережил самой страшной беды, которая может случиться с человеком. Уголовник, которого он дважды сажал в тюрьму, освободился и убил его сына.
Жизнь уникального жреца правосудия Юрия Пушкина — в материале обозревателя «МК».
Песнь тверского Маресьева
— Мы другим его и не представляли, — начинает свой рассказ дочь Алла Юрьевна. — У кого-то папа с ручками и ножками, а у нас вот такой. Нам казалось это совершенно нормально.
Когда я была в четвертом классе, нам задали написать сочинение про какого-нибудь героя. Я пришла в библиотеку, попросила помочь найти. А библиотекарь говорит: «Девочка, далеко не надо ходить. В нашем городе живет такой сверхчеловек по фамилии Пушкин. Читала про летчика Маресьева без ног? Так вот Пушкин такой же герой, если не больший». Я слушала и не верила, ведь для меня папа был совершенно обычным человеком.
Юрий Пушкин не родился без конечностей и не потерял их в результате несчастного случая. Инвалидом его сделала война. На фронт он ушел совсем юным (вызвался добровольцем, когда учился в сельскохозяйственном техникуме в Костромской области). Как будет написано в документах на награждение: «18-летний командир пулеметного отделения 31-й отдельной курсантской бригады во время Великой Отечественной войны 10 января 1942 года, поддерживая пулеметным огнем наступающую стрелковую роту, был тяжело ранен в бою под поселком Фирово на Калининском фронте».
В том бою пострадали обе ноги. А руки «забрал» у Пушкина лютый мороз: пролежав раненым на снегу больше суток, он отморозил кисти. Наконец, его вытащили с поля боя, принесли в полевую санитарную палатку. Там ему наживую (вместо наркоза — стакан спирта) отняли правую ногу. Он сломал зубы, сжимая их от боли. Но это было только начало мучений. Уже в госпитале, куда его доставили, пошла гангрена, и ему ампутировали левую ногу и обе кисти. Всего Юра перенес 11 операций.
Можете представить, что чувствовал 18-летний парень, когда увидел, в кого превратился. Но не сломался. Держался на какой-то невероятной силе духа.
Больше всего он мучился от осознания, что без посторонней помощи не может абсолютно ничего. А потом нашелся профессор, который предложил расщепить лучевые и локтевые кости на каждой руке, чтобы у него появилось по два больших «пальца». Это была тяжелая операция, но после нее Пушкин смог держать ложку. От радости он тогда… запел. «Какой великолепный бас!» — шептались медсестры и санитарки.
«Ой, туманы мои, туманы», «Гори, гори, моя звезда», «Майскими короткими ночами» — это были его любимые песни.
В 1943-м Юрия перевели из госпиталя в Дом для инвалидов войны, где организовал он хоровой кружок. Там познакомился и со своей будущей женой Екатериной (она была совершенно здорова, работала на шахте, а в Дом инвалидов бегала на танцы). Тогда же решил получить юридическое образование. Научился отлично писать своими двумя пальцами, закончил учебу на отлично и устроился работать в городской кемеровский суд стажером (к тому времени война давно закончилась). А вскоре стал судьей. Близкие говорят, что его очень тянуло в Калинин — на ту землю, где был ранен. В 1954 году он переехал туда с семьей (родились сын Олег и дочка Алла), стал судьей Калининского областного суда.
Как жил? Да как все.
— Папа был совершенно не капризным и не требовал большого внимания, — рассказывала Алла Юрьевна. — Он сам со всем старался справиться. На руках у него были пальцы, как две сосиски, которыми он ловко мог делать практически все. Мог даже за ухо меня ущипнуть. (Смеется.) Одевался он всегда без нашей помощи (мы только пуговицы на рубашке застегивали). Отлично держал не только ложку и вилку, но и нож. Доставал папироску, прикуривал. Ходил он на протезах, которые пристегивал перед работой. Каждое утро делал зарядку. У него и гантели были. А еще он прекрасно ездил на машине — ее выдали за подписью Булганина (Николай Булганин — член президиума ЦК КПСС, одно время был председателем Совета министров. — Прим. авт.). В наши с братом обязанности входило мыть машину и выгонять из гаража (до него идти прилично, а там дорога плохая, зимой скользко — в общем, мы папу оберегали). Когда всей семьей на автомобиле на юг ехали, никто из сотрудников ГАИ не мог поверить, что сидящий за рулем — глубокий инвалид. Кстати, он и плавал отлично. «Ребята, поднесите-ка к морю!» — просил он. И дальше сам нырял в воду, что приводило всех отдыхающих в шок. Заплывал очень далеко и в воде проводил по часу-полтора. Люди сбегались, шушукались: «Он же утонет!»
Дочка рассказывает, что запомнила отца или с книгой, или с аккордеоном, или с материалами уголовного дела в руках.
— Читал он так много, что мог составить прекрасную беседу, скажем, с профессором философии, — продолжает Алла Юрьевна. — У нас дома часто собирались его знакомые писатели и поэты. Он любил им петь под аккордеон. А вообще папа участвовал в художественной самодеятельности, выступал на вечерах в прокуратуре и суде. И все же чаще я видела его за работой. Он иногда приносил домой целые тома уголовных дел. Помню, я как-то заглянула в его комнату, на столе лежала открытая папка. Читаю, а там про труп, про молоток… Я сразу убежала. Отцу потом заявила: «Никогда не буду судьей». Он ответил: «Это действительно сложно». Папа всегда долго готовился к процессу, много писал. Кстати, у него был каллиграфический почерк! Знаете, как он писал? Шариковую ручку держал в одной руке, а другой ее придерживал.
Пушкины жили на первом этаже, и около их окон всегда стояли «ходоки». У каждого какой-то вопрос по юридической части. Судья Пушкин консультировал, бесплатно, разумеется.
В доме часто бывали известные юристы. Некоторые приходили поспорить о законах и правоприменении, но чаще просто выпить чашечку чая и выкурить папироску.
— Он сам спички зажигал этими, с позволения сказать, руками, — говорит Генрих Падва. — Он был большим умницей. И очень талантливым. В силу его уникального положения он не боялся никакого давления (ни административного, ни партийного). Он и судил честно. Как считал нужным — так и судил. Однажды произошел забавный случай: подсудимая была по фамилии Ганнибал. Приехал московский адвокат и требовал отвод Пушкину, потому что, как знаем мы из истории, Ганнибал был предком Александра Сергеевича. А родственник родственника не может судить по закону. Юрий Пушкин заявил, что, к сожалению, никакого отношения к памяти великого поэта никогда не имел.
Расстрельное дело офицера ГДР
Одним из самых громких дел, что вел судья Пушкин, было дело об убийстве в ночь с 27 на 28 апреля 1961 года в городе Калинине 32-летнего офицера Национальной народной армии ГДР капитана Хайнца Эшриха. Оно едва не стало политическим.
Хайнц приехал в СССР учиться (был командирован на высшие курсы при академии ПВО Советской армии). За то время, что жил в Калинине, обрел много друзей, и вообще все его воспринимали как своего, «русского немца». Но вот учеба закончилась. Как и любой другой, Хайнц решил проститься со своими русскими приятелями. Уже совсем поздно вечером Эшрих возвращался в общежитие, чтобы провести там свою последнюю перед отъездом ночь. Но так и не дошел.
Как следует из материалов уголовного дела, в ту ночь по набережный гулял нетрезвый 22-летний Анатолий Федоров с приятелем по фамилии Сумерин. Оба в плохом расположении духа, ведь им не удалось разбить телефонный автомат и выудить из него мелочь (видимо, на бутылку). Расколоть аппарат пытались топором, который украли в одном из сараев.
Ну, не вышло, так не вышло. Друзья расстались. По дороге домой Федорову встретился другой приятель — ранее дважды судимый за грабеж Сергей Курочкин. Тот спросил про топор, Федоров рассказал про провалившуюся идею «вскрыть» таксофон. «Мелко берешь, надо дело покрупнее». И кивнул в сторону идущего по дороге с портфелем в руках иностранного офицера.
Иностранца они настигли в городском саду, в самой красивой его части — на берегу Волги. Два удара топором по голове... С мертвого сняли немецкие часы, из кармана вытащили 150 советских рублей и 181 немецкую марку. Тело потом бросили в воду, сверху насыпали груду камней.
Задержали их быстро, Федоров сразу признал свою вину, рассказал, что с ним вместе был Курочкин. Но тот заявил, что в день преступления сидел дома (а потом еще не раз менял показания — то был на дне рождения, то с другом, то с братом).
Вся работа следствия и суда видна, как известно, в приговоре. Так вот приговор, вынесенный почти 70 (!) лет назад, — пример того, какими вообще должны быть вердикты. 14 листов, отпечатанных на печатной машинке, где строчки с большими пробелами, — это примерно 7 листов в обычном нынешнем компьютерном формате. На этих 7 страницах нет домыслов и прочей «воды», есть только факты и четкие, логичные выводы судьи Пушкина.
Криминалистическая экспертиза показала, что и таксомат был поврежден тем же топором, которым убит офицер. У Федорова дома нашли и офицерские часы (а часовщик, который ремонтировал их, подтвердил, что принадлежат офицеру), и немецкие марки. Причем где лежат деньги, он сам указал.
Любопытно, что Курочкин посылал Федорову в СИЗО записки. В одной из них было: «Ты же сам добивал… Тебе же было известно, куда шел… На плечах я тебя не тащил… А после работы тебе говорил, что ты меня не знаешь и я тебя не знаю». В записках своему брату Курочкин писал, что нужно подбросить документы немецкого офицера к дому Федорова, тогда все подозрения на Курочкина снимутся. «И эта записка также подтверждает виновность Курочкина в убийстве Эшриха, — пишет судья Пушкин в приговоре. — Курочкин признал, что эти записки изготовил лично, без понуждения и без чьего-либо участия. Кроме того, это подтверждено почерковедческой экспертизой».
Целая страница в вердикте Пушкина посвящена исследованию алиби Курочкина. Судья тщательно опросил всех возможных свидетелей, прежде чем убедиться: на месте преступления был именно Курочкин. В ходе судебного разбирательства выяснились, что Курочкин занимался спекуляцией: покупал на станции железнодорожного вокзала пуховые платки по 30 рублей, а в городе продавал их по 50–80. Но и это не все. Незадолго до убийства в том же городском саду Курочкин похитил у пьяного прохожего из кармана 50 рублей и документы.
Все эти действия подсудимого судья Пушкин сразу же проверил и перепроверил, установил двух соучастников (удивительно, но у них даже фамилии оказались созвучными — Федотов и Куницин) и квалифицировал как дополнительные преступления. Собственно, то, что делал Пушкин, и есть судебное следствие, которое так хотят вернуть в практику современных судов правозащитники.
Ну а в тот момент Пушкин благодаря всему этому доказал, что убийство немецкого офицера не политическое, совершено обыкновенным спекулянтом, вором и грабителем Курочкиным, который смог подбить на него Федорова.
Судья Пушкин приговорил Курочкина, которому к тому времени было 36 лет, к расстрелу, Федорова — к 15 годам, а двух подельников Курочкина в грабежах и воровстве — Федотова и Куницина — к 6 и 5 годам соответственно. На рассмотрение всего дела ушло, судя по документам, десять дней. Судебное заседание было закрытым.
Любовь под смертной казнью
Одно из дел судьи Пушкина особенно запомнил Генрих Падва.
— Любовница убила жену своего любовника, — говорит Генрих Павлович. — Я ее защищал. Уникальное дело, потому что драма была жуткая. Когда шел суд, приходилось перекрывать целый квартал. Толпы людей стремились попасть на этот процесс. Требовали для убийцы смертной казни. Против любовницы были настроены все женщины. Жены говорили примерно так: «Подлые развратные женщины, с которыми изменяют наши мужья, приходят в наши дома и нас же убивают». Самое смешное, что дамы из разряда любовниц тоже ее осуждали: «Мы миримся со своим положением, страдаем, но не смеем разрушать семьи. Как она могла?!» Обвиняемую никто не хотел понять и защитить. А там такая человеческая трагедия, в которой мы с Пушкиным долго разбирались.
История в кратком пересказе была такова.
Наталья (назовем ее так, потому что точного имени юрист уже не помнит) — женщина не очень молодая и не очень красивая. Вдова (муж трагически погиб в лесу от удара молнии), на руках двое мальчишек. Жалкой зарплаты химика в институте мало на что хватает. Семья живет трудно и бедно, без надежды. И вот в ее жизни появляется подполковник. Он приехал в Калинин, ищет квартиру для обмена (его собственное жилье в Минске). А Наталья как раз рада переехать в Минск, где у нее родственники. На почве квартирного обмена и закрутился роман, а потом и интимные отношения. Он говорил ей, что мучается с женой и что наконец встретил в ее лице родственную душу. Приходил он всегда с подарками, прекрасно относился к ее детям. Познакомил Наталью со своими сослуживцами, и даже очередное повышение в звании все отмечали у нее в квартире (то есть надежды на возможный развод и брак казались Наталье вполне реальными). Он неожиданного счастья закружилась голова, Наталья влюбилась без памяти…
И вдруг из Минска пожаловала жена — молодая и красивая. И подполковник тут же порвал с любовницей. Наталья, к тому времени беременная, ничего не понимала. Случайно встретились на улице. «Куда ты пропал? Я жду ребенка от тебя…» Офицер убежал, не став ничего объяснять. Он не появился ни на следующий день, ни через неделю. Наталья сделала аборт, жизнь ее становится еще более безрадостной, чем была до появления подполковника.
— Одна из подруг подбивала ее пойти к его жене и все рассказать, — вспоминает Падва. — Пусть, дескать, она с ней разберется. Наталья решается приехать в дом к любовнику. Тот, увидев ее, побледнел, его бросило в дрожь. Увидев его состояние, женщина решила, что он уже наказан. Поговорила с офицерской женой по поводу якобы квартирного обмена и ушла. И все бы ничего. Но подполковник подкараулил ее и сходу набросился: «Как ты посмела? Посмотри, кто ты и кто она. Моя жена красавица. А ты просто подстилка». И всякими плохими словами на нее... Совершено раздавленная и униженная, Наталья снова пришла к жене и все откровенно ей рассказала. Та не поверила. Вцепились друг в друга. Били, таскали друг друга за волосы. В квартире шел ремонт, под руки попался молоток. Наталья схватила его и несколькими ударами убила противницу.
Вернувшись домой, женщина решила покончить с собой. Написала предсмертную записку: «Я убила человека. Жить с этим не могу». На счастье, в тот день сосед остался дома, он заглянул к Наталье за какой-то мелочью и увидел ее. Вызвал «скорую». Женщину спасли.
Судья Пушкин оказался тогда в непростом положении. Общественность, повторюсь, требовала высшей меры для убийцы. Но Пушкин отказался выносить смертный приговор.
— Потому что глубоко вник в то, что там произошло на самом деле,— говорит Падва. — Назначил подсудимой, если не ошибаюсь, 15 лет тюрьмы. Как сложилась дальше ее судьба, мне неизвестно.
Слепое хищение
Еще одно дело стоит того, чтобы о нем рассказать. Оно лежит в основе тех коррупционных скандалов, про которые мы с вами читаем в СМИ едва ли не каждый день.
Итак, 1966 год. На скамье подсудимых 13 человек, часть из которых незрячие. Фабула обвинения гласит, что в период с 1950 по 1965 годы они организовали преступную группу с целью хищения денег Всероссийского общества слепых. Почти все обвиняемые работали там (кто бухгалтером, кто чтецом, кто экономистом, кто председателем первичной городской организации ВОС). А сумма похищенного выглядела в то время запредельно — почти 300 тысяч рублей. Для сравнения: средняя зарплата в то время была 80–110 рублей, килограмм колбасы стоил 2,3 рубля, батон — 13 копеек, мороженое — 11.
Схема преступление похожа на современную систему обналички. Из ВОС в его областные структуры поступали деньги, оттуда — в городские и районные. А уже находящиеся там работники подделывали подписи на чеках и получали деньги в кассе.
Интересный момент — многие документы должны быть подписаны председателями первичных организаций. Так вот — оказалось, что в основном это люди сами слепые, и они расписывались, не видя, что в бумагах.
«С целью сокрытия присвоения денег и для того, чтобы расположить к себе работников, часть перечисленных на счет месткома денег расходовалась на праздничные угощения и подарки, на коллективные поездки в Москву, незаконные пособия для зрячих работников и их детей», — писал Пушкин в приговоре.
Судья не был экономистом, но, говорят старожилы Тверского суда, он специально ради этого дела углубленно изучил экономику и производство. А главное — вник в сам принцип работы ВОС, его областных и первичных организаций и даже в общие проблемы незрячих людей. В процессе судебного следствия выяснил, что из ВОС похищались не только деньги. Ткани (которые закупались на портьеры и занавески), простыни, клеенки, ковровые дорожки... Цитата из приговора по одному из эпизодов: «Вывез ковровую дорожку домой, где ее разрезал на четыре части и поделил между подельниками».
Куда тратили деньги участники ОПГ? Судья Пушкин и в этом разобрался. Как он пишет в приговоре, участники закупали транзисторные радиоприемники, золотые часы и украшения, хрустальные вазы, магнитофоны, мужские костюмы и женские платья. Но пользоваться всем эти не могли, а прятали в подвалах, в кладовках в домах у своих соседей и родственников.
Все фигуранты получили серьезные сроки — от 5 до 15 лет. Но самое важное — Пушкин проанализировал криминальную историю и сделал вывод, почему она вообще могла случиться. Виной всему, по его мнению, стал сам порядок перечисления денег, плохое качество ревизии со стороны центрального правления ВОС, а также то, что председателями организаций избирались совершенно слепые люди, которое сами были не в состоянии контролировать ситуацию.
Говорят, после этого дела Всероссийское общество слепых изменило многие положения о своей деятельности на территории всей СССР.
...Юрий Пушкин часто сам писал статьи в газете. А в 1961 году вышла его небольшая книга «В борьбе за человека». Она о товарищеских судах. Читая ее, невозможно сдержать улыбку. Пушкин искренне верил, что каждого провинившегося надо разбирать на товарищеских судах.
Вся книга собрана из таких вот рассказов о товарищеских судах — заводских, поселковых, районных. Среди них есть такие, которые кажутся совсем забавными — к примеру, про женщину, почем зря словесно крыла односельчан. В то время шла борьба за культуру среди сельских жителей. И вот колхозники собрались на товарищеский суд и сурово оценили недостойное поведение. «Она попросила у всех прощения, — пишет Пушкин. — Заверила, что подобного больше не повторится». Или вот история про рабочего, который любил по выходным приходить в клуб пьяным. После товарищеского суда он эту порочную практику прекратил. Или другой пример. Рабочий Черкасов часто допускал нарушения трудовой дисциплины. Суд объявил ему общественное порицание. «Кажется, не такое большое наказание, но человек принял его близко к сердцу. Теперь его не узнать. Он член добровольной народной дружины».
«В поселке Красный Мак проживали пенсионеры — супруги Смирновы, — рассказывает очередную историю Пушкин. — Но не все пошло в семье гладко. Ссоры на почве необоснованной ревности, скандалы настолько обострили взаимоотношения супругов, что встал вопрос о расторжении брака. Члены товарищеского суда не остались безучастны к этой семейной драме. На заседании пришли многие жители поселка. Вступали и старые, и молодые. И, в конце концов, Смирновым стало ясно, что серьезных причин для ссоры нет, что стыдно на старости лет так себя вести. Они сердечно благодарят суд за то, что он сохранил семью».
Но как показала жизнь, не всех в жизни можно научить и перевоспитать…
Сын судьи Олег, студент-третьекурсник, в ресторанной потасовке получил смертельный удар в голову заточенным шилом. Его убийцей стал уголовник Титов.
— Он так отомстил за приговоры, вынесенные отцом, — считает дочь. — Папа судил его дважды.
Так это или нет — сейчас уже проверить невозможно. Обстоятельства преступления были такие: сын Пушкина подошел к ресторанному оркестру что-то спросить. А тут пьяный появился и ему шилом в голову. Жуткая трагедия. Сын был таким молодым и способным.
Генрих Падва представлял в том судебном процессе интересы самого Пушкина, который оказался в страшной роли потерпевшего. Убийцу приговорили к смертной казни. Но жизнь семьи Пушкиных резко изменилась.
— Мы едва пережили это тяжелое время, — вспоминает дочь. — Все обязанности, которые брат выполнял, перешли на меня. Отец был очень печален. И как-то сразу сдал.
Врачи, больницы стали привычными в жизни судьи Пушкина. Он перестал петь. Умер в 53 года. На кладбище они похоронены рядом — героический отец и его юный, подававший большие надежды сын.
История жизни безрукого-безногого судьи Пушкина – доказательство того, что жизнь не впишешь ни в какие схемы и рамки. Его удивительная судьба – урок всем нам. О чем он говорит? О том, что невозможно всех преступников поставить на путь истинный? Или о том, что в любой момент тебя, несгибаемого и волевого, может сломать семейная трагедия? Или о чем-то другом? Думаю, у каждого он будет свой.
Ева Меркачева
