Кинематографу грозит нравственная инфантилизация, второе высшее образование необходимо снова сделать бесплатным, а развитие технологий позволило большему числу женщин стать операторами. Об этом «Известиям» рассказал режиссер, профессор ВГИКа Вадим Абдрашитов. Беседа состоялась после празднования столетия старейшего киновуза страны, в котором принял участие президент России.
— Владимир Путин поздравил ВГИК с юбилеем и провел заседание с кинематографистами. Вы были на этой встрече. Каковы ваши впечатления?
— Встречу с президентом давно ждали, и она прошла конструктивно. Владимир Владимирович сказал, что поручит поработать над законом о втором высшем образовании, и если действительно на некоторые специальности будет доступ на бюджетные места людям, получившим первое высшее образование, то, безусловно, кино наше будет более содержательно и ландшафт индустрии через три года кардинально изменится.
— Каков процент бюджетных мест во ВГИКе сегодня?
— Половина, и этого мало. ВГИК делает всё возможное, упрашивая, умоляя соответствующие инстанции не задирать цены на образование, которые и без того неподъемные для любого молодого человека. Повышение стоимости чревато тем, что вузы лишатся притока свежих сил из провинции, где таких денег просто нет. К тому же передвижение по стране сейчас чрезвычайно дорого. В наши дни директору школы алтайской провинции, абитуриенту Василию Шукшину невозможно было бы приехать в столицу, да еще и учиться платно.
— Следовательно, в СССР система была разумнее?
— Любой человек мог попробовать реализовать себя, если хотел что-то писать, заинтересовался театром, потянуло в кино, увлекся музыкой. По тогдашним законам ему нужно было отработать три года по полученной специальности, а потом он имел право на второе бесплатное высшее образование. Отмена этого положения — абсолютно непродуманное решение. Это превратило нормальный ход дел в такую ситуацию, при которой оптимальным абитуриентом киновуза оказывается вчерашний школьник. Между тем назовите любого режиссера или драматурга из тех, что делали приличные картины, и все они пришли во ВГИК с жизненным опытом и с первым образованием. Климов, Панфилов, Кончаловский, Иоселиани...
— И вы тоже.
— Да, я учился на физтехе в Менделеевском и три года работал на Московском электроламповом заводе, начав технологом и закончив начальником большого цеха. Рад, что так всё сложилось, потому что пришёл в кино с неким опытом жизни. Мне было 25 лет, и я был в мастерской средним по возрасту.
— Это отсутствие жизненного опыта и приводит к инфантилизации кинематографа, о которой вы говорили в одном из интервью?
— Я бы даже назвал это насильственной инфантилизацией, искусственно созданной ситуацией, при которой главное — финансовая выгода. Инфантилизация дает о себе знать в работах выпускников; в кино, на экранах телевизоров, на сцене зритель видит результат. Проблема касается не только ВГИКа, но всех театральных вузов, литинститута... Завтра эти студенты буду ставить спектакли, писать романы, которые должны будут воспитывать меня и моих внуков, так я понимаю? А на журфак приходят девочки и мальчики, которые через несколько лет начнут рассказывать мне об устройстве этой сложной жизни? Разве это не должно тревожить общество?
— И всё-таки ведь есть и сегодня личности, которые становятся исключениями из правила.
— Если бы этого не было, я бы и не занимался студентами. Есть талантливые, интересные ребята, у меня и сейчас хорошая мастерская. Мы делаем всё возможное, чтобы молодой человек духовно окреп, обогатился культурой. К счастью, именно ВГИК, с его традициями глубокого гуманитарного образования, фундаметальными курсами истории литературы, изобразительного искусства, театра и кино, дает такую возможность. Ну и, кроме того, ребята растут и сами приобретают жизненный опыт. Что и есть самое главное.
— Развитие технологий способствует появлению большего числа новых режиссеров?
— Нет, не способствует. Когда мы учились — не могли себе представить, что у каждого в руках будет высококлассная камера, хотя бы в виде мобильного телефона, что аппаратура станет чрезвычайно лёгкой, из-за чего, кстати, очень много девочек сегодня учится на операторском факультете.
Естественно, больше стало экспериментов, но напрямую связать это с частотой появления талантливых кинематографистов я не могу. Говорю студентам: посмотрите на фотографии со съемочной площадки Чарли Чаплина, какие там стоят камеры — кошмар, это огромные шкафы! Но на них снимались шедевры.
— Деньги сегодня — самая эффективная цензура. Нет денег — нет кино. Согласны?
— Режиссер приходит к продюсеру, тот говорит: «Вот, есть такой проект. Я хотел бы, чтобы в этих ролях были вот такие-то звезды…». «Я их не вижу», — говорит режиссер. «Ну тогда не вижу вас». Вот, собственно, и всё. Кинематограф по своей природе двуликий Янус. С одной стороны, это производство продукта, за который зрители в кинотеатр принесут деньги — чем больше, тем лучше. С другой — есть такие понятия, как киноязык, кинопоэтика. Это решение новых эстетических задач. Сейчас соотношение резко сдвинулось в угоду производства, а пространство киноискусства как такового скукоживается с каждым днем.
— Многие предлагают не пускать на экран голливудские картины, пока не пройдут отечественные премьеры. Эту идею поддержит кинематографисты?
— Во всем мире отработаны механизмы, которые позволяют балансировать между отечественным кинопроизводством и зарубежной кинопродукцией. Не думайте, что во Франции, например, можно привезти какой-то американский фильм и запросто его показать. Он всё равно попадет в очень четкую систему показа зарубежной кинопродукции. Но что значит — ограничить? На каких условиях? В каком количестве? Безусловно, государство должно заботиться о том, чтобы в кинопрокате существовало и российское кино, и принимать к этому какие-то меры. Не думаю, что они должны быть лишь запретительные. И, разумеется, решать эту проблему необходимо в экономической плоскости, как во многих странах.
— Пока же российское кино сильно проигрывает конкуренцию Голивуду.
— По той простой причине, что сегодня под кино понимается entertainment, развлечение. И выдающиеся голливудские мастера умеют это делать лучше, чем российские. Но зрителю не только развлекательное кино нужно. Ему нужны вещи и другого порядка, которых всё меньше и меньше на экране.
— Вы верите, что общество может измениться лучшую сторону? Или бежать по кругу — это неизбежность?
— До тех пор, пока общество не станет сообществом индивидуумов, оно не сможет быть ни свободным, ни требовательным к государству, ни защищать отдельного человека. Сегодня общество часто понимается как просто масса. На эту тему и была сделана моя картина «Магнитная буря».
— Есть мнение, что российский народ не такой, как европейский, к примеру. У нас особенный менталитет, мы другие люди. Даже рабство — крепостное право — отменили у нас позже.
— Разумеется, это наложило отпечаток на наш менталитет и на всю многострадальную историю. Но это не означает, что сейчас обязательно должен быть какой-то особый путь. Он невозможен при сегодняшнем глобальном рынке. Всё равно нам придется торговать нефтью, всё равно для выживания придется нефть перерабатывать, развивать другие технологии. Россия встраивается в общие мировые процессы.
— Как вы считаете, за сериалами будущее?
— Во всяком случае, хорошие голливудские сериалы уже сегодня существуют и они соперничают с кинофильмами в качестве. У нас тоже появляется достойное телевизионное кино. С уважением отношусь к тому, что делают мои коллеги, например, Сергей Урсуляк, из молодых — Егор Анашкин. Есть блестящий сериал Петра Буслова и Семена Слепакова «Домашний арест».
— Недавно вы вошли в Совет по культуре в Госдуме. Почему вас пригласили?
— Мне предложили войти в Совет после того, как я выступил и говорил во ВГИКе о насильственной инфантилизации в современном кино и театре. Наверное, предстоит какое-то заседание, и я готов подробно об этом рассказать, поделиться опытом и наблюдениями. Не только меня, а всех мастеров, проблема эта чрезвычайно волнует.
— Какое осталось впечатление после торжества, посвященного вековому юбилею во ВГИКе?
— Столетний юбилей — это для кинематографа молодость, и вот с этим ощущением, что всё впереди, мы и живем.
— Что бы вы посоветовали молодым режиссерам?
— Никуда не встраиваться, никому не подражать, быть только собой.
Марина Суранова
