Сложно переоценить влияние Шейна Блэка на малообразованных российских сценаристов, среди которых числюсь и я. Моё образование настолько мало, что перед ним меркнут потуги четырёхлетнего эскимоса оседлать тюленя. Людей, подобных мне, называют «интуитами», чтобы лишить нас права голоса на демократических выборах. Высокие персоны вопрошают: «И что, я должен платить налог на роскошь, чтобы эти интуиты покупали на один пакетик шоколадного молока больше?».
Шейн Блэк
Мы (в смысле интуиты) могли бы встречаться в закрытых учреждениях вроде английских джентльменских клубов, чтобы обсуждать проект будущего устройства общества. Ведь нас, очевидно, больше, и в нас кипит недовольство. Но мы всё же не делаем этого, поскольку интуитивно прозреваем неблагоприятный исход таких митингов.
Когда на экраны кинотеатров выходит новый фильм одного из артхаусных режиссёров, мы в унисон покупаем билет, надеясь, что в этот раз нас не обманут. После сеанса мы снова задумываемся о том, чтобы учредить фонд защиты людей от артхауса. Но разум видит, что интуиция заходит на новый круг, порочный, как Уроборос из кусочков засохшего мыла вокруг стока в раковине. И тогда мы расходимся по домам и включаем фильм «Смертельное оружие».
Среди нас есть всякая тварь и нечисть. Доктора, кладмены, полицейские, воры-домушники, воры-карманники, посетители борделей и казино. Есть даже отцы, живущие на три семьи, а также абитуриентки факультета связей с общественностью РЭУ имени Плеханова. Нет только многодетных родителей, у них не остаётся времени на детей. Чем бы дитя ни тешилось...
Мы знаем, нам объяснили: холодная война проиграна. Впрочем, что такое холодная война перед вечностью?
Мы готовимся к тому, чтобы изучать собрание сочинений Василия Осиповича Ключевского. Мы хотим узнать, что сказал Николай Онуфриевич Лосский. Мы знаем, что нет на свете книги более продирающей, чем «Дубровский».
И всё-таки мы включаем фильм «Смертельное оружие», потому что Шейн Блэк нас понимает. Его герой движим выталкивающей силой отчаяния. Погибла его жена. Ему так больно, что он будет воспроизводить эту боль снова и снова, иначе ему покажется, что он предал её память. Но его мучения должны быть деятельными, потому что всё-таки он верит, что, возможно, это ещё не всё. Может быть, в откровении была сказана правда, и однажды он снова увидит её. Он так и говорит: «Хочу к ней». И рискует. Идёт безоружным к вооружённым, идёт один на десятерых. Искренне хочет умереть, но остаётся в живых.
Я не видел в кино более изящного решения вопроса насилия.
Меня всегда занимал этот вопрос. Он остаётся для меня тайной и в жизни.
А что если придётся?..
Шейну Блэку было 26 лет, когда он написал этот сценарий. И его видение было следующим: герой идёт навстречу врагу смиренно, мирно, он до последнего готов его простить, он хочет всё разрешить, не обращая внимания на то, что оскал врага становится от сближения лишь злее. Потому что враг не верит, что герой честен. Он уверен, думая о себе про себя, что это блеф, что герой хочет усыпить его бдительность, как учили древние китайцы. И тогда он достаёт оружие, и герой вынужден отвечать, а ведь он только хотел преодолеть эту дорогу ненависти, лежавшую перед ним, — дорогу ненависти к миру за то, что он лишил его самого дорогого, что у него было. И в этой дороге он испытывает не себя, а мир — в лице этих людей, которые почему-то хотят его убить (боже, что им взбрело в голову?). Сперва они убьют меня, потом они поубивают друг друга, думает герой. И идёт.
Дополнительное измерение фильму придаёт то, что напарник главного героя придерживается ровно противоположных воззрений. У него есть семья, у него есть уклад, ему есть — что терять.
И таким образом они соединяются в пару.
Говорят, что такие парные характеры делаются по клишированной схеме, как Петрушка и Арлекин. Но малообразованные российские сценаристы об этом не знают.
А Шейну Блэку уже 61 год. Он прожил на девять лет больше, чем Уильям Шекспир. Ну и что, что больше ему не случилось создать такую драму? По крайней мере, он ответил на вопрос «быть или не быть?». Для драматурга это уже большой поступок.
Глеб Буланников
