Знакомишься, например, в клубе с девушкой, спрашиваешь ее: «Часто вы здесь бываете?» — а она отвечает: «Нет, в первый раз, а ты?» Другая — как вариант — может тут же сказать: «А давай сразу на «ты»?»
Флирт тут абсолютно ни при чем — на «ты» сразу предлагают быть и старший коллега, с которым тебя только что познакомили, и зрелая интеллигентная дама, сопровождающая старшего товарища, и твой ровесник из города настолько далекого, что сразу понятно: ты видишь его первый и последний раз в жизни.
Любому человеку с нюхом на язык сразу понятно, что происходит: из русского медленно, но верно исчезает вежливая форма обращения.
Еще чуть более полувека назад на «вы» дети обращались к родителям. Переход с одной формы обращения на другую был целым ритуалом. Прекрасно помню, что моя бабушка свою лучшую подругу, с которой дружила лет примерно пятьдесят, на «ты» называла только наедине (в телефонном разговоре, например, который идентичен уединению). Можно называть это лицемерием, а можно — прекрасным излишеством языка. Все были друг с другом на «вы», хотя, разумеется, «вы» эти были очень разные.
Для следующих поколений естественным стало говорить «ты» маме и папе — и пошло-поехало. Язык меняется медленно, но обычно, когда норма изменилась, остается только всплеснуть руками: как же это так вдруг случилось?! Сегодня человек, который видит тебя в первый раз, предлагает сразу на «ты», и дьявол тут в том, что ведь не станешь же настаивать: нет уж, давайте по старинке на «вы», — посмотрят как на блаженного.
Нет, я не шишковец (над Шишковым в свое время издевался Пушкин, и я целиком на стороне нашего всего), менее всего мне хотелось бы брюзжать о порче нравов и куда-катится-мир. Более того, я первый готов указать на то, что утрата вежливой формы обращения — процесс самый естественный.
В испанском языке вежливая форма обращения Usted сохранилась, она есть во всех грамматиках, но если вы в самой Испании обратитесь так к кому-то, кроме короля, ваш собеседник будет крайне удивлен; даже премьер-министр не более чем tu. Похожая ситуация, как рассказывают тюркологи, в турецком языке. Еще пока говорят друг другу Sie немцы, но, как и у нас, все реже. В английском, напротив, сохранилась только вежливая форма (you), а формы thou («ты») не осталось даже в качестве реликта, но какая по большому счету разница — главное ведь, что различия стерлись и нюансы исчезли, так?
Аналогиями не следует злоупотреблять — ясно, что в разных языках одни и те же процессы могут иметь разные причины, хотя глобальная причина, причина причин, все же одна: закон экономии речевых усилий, одно из следствий которого — если для выражения одного и того же смысла существуют два разных слова, то рано или поздно останется только одно. Частные причины, однако, всегда куда любопытнее. Не уполномочен говорить за другие языки, но два предположения по поводу исчезающего у нас «вы» могу высказать.
Начало этого процесса в шестидесятые годы совпало с эхом молодежной революции на Западе, которая если и проиграла политически, то в культуре, безусловно, выиграла. Речь идет о культе молодости — быть взрослым, а тем более старым стало немного неприлично. Каждому, кто еще вырос в «выкающей» культуре, знакомо это ощущение — когда вдруг в один прекрасный момент люди помладше начинают интересоваться твоим отчеством и «выкать»: господи, думаешь, неужели молодость прошла и тебя больше не пустят в мир гладкокожих юнцов с пушком на верхней губе, где все друг с другом на «ты»?
Это ощущение трудно перенести, правда, и кто я такой, чтобы осуждать людей, которые борются с ним самым прямым образом — настаивая на обращении, которое еще недавно считалось фамильярным? Считалось раньше, но теперь — в мире вечной молодости — что может быть естественнее!
Этим, однако, дело не ограничивается. Процесс, начавшийся пятьдесят лет назад по одним причинам, принял обвальную форму именно в последние годы — вместе с торжеством новой экономической формации — совершенно по другим.
Не знаю, кто первый назвал деньги великим уравнителем, но мысль проста, как блин: для капиталистических отношений совершенно неважно ни кто ты такой, ни кто были твои родители, ни твое образование, ни твой возраст. Значение имеют только деньги, а они у всех одинаковые. Стало быть, нет причин делить людей на тех, кому ты говоришь «ты», и тех, про кого ты знаешь имя отца и «выкаешь».
Разумеется, это лишь одна из глобальных иллюзий капитализма. Рабочий, которому владелец завода говорит «привет, Билл», а тот ему отвечает «привет, Боб», вызывает умиление и свидетельствует будто бы о равенстве возможностей. Но любой, кто взглянет на эту картину беспристрастно, понимает же, какова цена этому панибратству. Рабочий останется рабочим и будет всю жизнь обслуживать кредит, а владелец останется владельцем и продолжит кататься на яхте. Но речь, повторюсь, об идеологии, о том, какой система хочет себя показать, как она хочет, чтобы про нее думали. И коль скоро капитализм хочет, чтобы про него думали, что он — общество равных возможностей, равенства всех перед законом, то и обращаться все друг к другу должны одинаково.
Очень может быть, что есть и еще какие-то причины, которые мне сейчас не приходят в голову, но давайте вернемся к факту: «вы», завезенное в русский язык из французского Петром Первым, исчезает. Вероятно, уже лет через двадцать-тридцать мы вернемся к норме XVII века и все — от князя до холопа — будем друг с другом на «ты».
Плакать по этому поводу глупо. Еще глупее цепляться за колесо истории, пытаясь повернуть или хотя бы притормозить тектонические процессы языка, — но такая уж у писателя глупая работа, сродни смотрителю в зоопарке: каждую зверушку любить, каждое словечко греть в ладонях. Нужно, пока еще, может быть, не совсем поздно, пропеть гимн прекрасному, тонкому, многогранному обращению на «вы».
«Вы» может быть дружеским или враждебным, доверительным или холодным, уважительным или презрительным, сближающим или дистанцирующим. Произнося «вы» с нужной интонацией, можно выразить нежность, почтительность или безразличие, но это будут совсем другие нежность, почтительность или безразличие, чем если выражать их обыкновенным «ты».
Да, само собой, мы можем говорить и «ты, Иван Иванович», и «вы, Ваня», но заменять и то и другое простым «ты, Иван» — значит добровольно, без всяких медицинских показаний кастрировать свой собственный язык, уничтожая половину разнообразия оттенков смыслов.
С равным успехом можно отказаться от половины нот под предлогом того, что ведь и из оставшихся тоже можно сочинять какую-нибудь музыку.
Мир, в котором все сидят на одинаковых стульях из «Икеа», едят одинаковые гамбургеры и обсуждают одни и те же сериалы, — в таком мире, конечно, все должны использовать одну форму обращения к собеседнику. Но весело ли жить в таком мире?
И отдельно хочется обратиться к девушкам: проверьте, попробуйте. Не думайте, что это вас считают старыми или чересчур уж недоступными. Просто послушайте, сколько игры в этом «вы, девушка», почувствуйте, как от этого сочетания звуков пробегает по позвоночнику электрическая искорка. И поймайте отдельное особенное наслаждение потом, когда он первый раз осторожно скажет вам «ты».
Ведь лучше же танцевать с человеком, у которого две ноги, а не одна, так? Ну так вот «ты» и «вы» — вроде как две ноги в русской речи — это очень удобно. Куда удобнее и приятнее, чем ковылять на одной. Не лишайте себя этого удовольствия. Не говоря уж о том, что когда целуешь девушку и говоришь ей «вы самая красивая» — ничто не может быть ласковее и нежнее.
материал: Вадим Левенталь
