Человек-компьютер похож на папуаса, так говорил мой учитель. Если читать русский интернет, кажется, что основная задача момента — догнать и перегнать Америку. Молодые девицы опознают в носителях такой веры «скуфов», я узнал об этом в электричке из Сергиева Посада вчера. Я немедленно, само собой, причислил к этой категории (это не каста и не страта, и даже не класс, метафизическая категория) и себя.
В тонкий информационный слой я пришёл не с пустыми руками. И хотя моё дело, как подвизающегося драматурга, задавать вопросы, у меня уже есть и кое-какие ответы. Они достались мне в наследство от былых поколений, от промотавшихся отцов. И вот, значит, когда я смотрел советскую экранизацию «Преступления и наказания», я не мог не вспомнить слова Бродского про то, что человек — это сумма поступков, а перед вопросом о принадлежности к большим группам нужно ответить на три других. Вот они:
1. Трус я или более-менее не трус?
2. Добрый я человек или жадный?
3. Честен ли я с бабами?
Я позволю себе сперва ответить на них самому.
Да, я трус. Я трус в том, что не отвечаю на «проклятые вопросы». Я по собственной воле не делаю этого. Наивно думаю, что их получится избежать.
Я добрый. Но трусливо добрый. Потому что человек, игнорирующий «проклятые вопросы» (хотя и не лишённый слуха, то есть их слышащий), не может быть добрым по-настоящему, во всей полноте.
С бабами я честен. По этой причине секс по взаимному согласию у меня случался не более двух раз. Без взаимного согласия он случался больше 50 раз... Но не согласен был я.
Возвращаясь к вопросу о доброте и трусости, должен заметить, что человек, игнорирующий «проклятые вопросы» (хотя и не лишённый слуха, то есть их слышащий), и с бабами честен лишь до известной степени. Ровно настолько, насколько честен с самим собой.
К Раскольникову...
Как герой русской культуры, он не теряет актуальности и по прошествии 150 лет.
Дело в том, что проблема, в нём заключённая, получила в то время выход наружу: представители социального низа, веками пребывавшие в угнетении, получили свободу, но получили её как волю, как освобождение от уз рабства.
Некоторая часть этих людей пошла получать образование.
Среди таковых был и Раскольников.
Получив образование, он всё-таки не получил понимания, что ему с собой и с данной ему свободой делать. Это и привело его к мыслям в духе «тварь я дрожащая или право имеющий».
Спустя 150 лет эта проблема всё ещё разыгрывается в многочисленных сценках на наших глазах. Я могу сказать даже больше: я вижу черты Раскольникова и в самом себе.
Перекидываю мостик к экранизации...
Раскольников приходит к Порфирию Петровичу, и тот, как видно, сразу понимает, что перед ним убийца. Это не так очевидно в книге, но это важно для фильма. Драматургический манёвр заключается в том, что Порфирий Петрович, как охотник, тут же устремляется в погоню за зверем. И дальше пытается поймать его в сети.
Он видит примерно следующее:
1. Раскольников трус.
2. Раскольников жаден.
3. Раскольников не честен с бабами.
... Вы спросите: при чём здесь Америка (я упомянул её в начале)? И кто, Боже упаси, пытается её перегнать?
А я вам отвечу. Америка здесь при том, что кино находится под жёстким американским прессом. Собственно, это и есть причина, почему в России снимается так много картин, сделанных «под американцев». Это было неизбежно, в связи с ревизией советского опыта.
Тем не менее, я отношусь к этому спокойно. И если я буду замечен в том, что, подобно вчерашним комсомольцам, бегу, задрав штаны, за Голливудом... Я не обижусь упрёку в том, что я скуф.
Возможно, мне не стоило всего этого говорить.
Кадр из фильма «Преступление и наказание» (И. Смоктуновский в роли Порфирия Петровича)
Глеб Буланников
