У тех, кто назовет смерть Юрия Шатунова финалом эпохи в истории местной поп-музыки, наверное, есть на такое определение внятные основания. С именем этого артиста связано начало того, что потом стали называть шоу-бизнес по-русски, и, конечно же, музыка «Ласкового мая», которую ругали, над которой смеялись, но которая по-прежнему вызывает сокрушительной силы ностальгический эффект.
Сила подобной ностальгии в очередной раз проявилась год назад на одной из вечеринок фестиваля «Новая Волна». Тогда во время небольшого концерта для своих на сцену к Шатунову ринулись и Билан и Бузова, а в зале звездная публика решительно сбросила с себя маски капризных меломанов и устроила самоотверженные танцы под «Белые розы» и другие сокровища восьмидесятых.
Иногда создается впечатление, будто история «Ласкового Мая» и хиты этой группы живут отдельно друг от друга. Как предприятие «ЛМ» — это идущие рука об руку авантюра с аферой, а также длинный список взаимных обид и претензий. В музыкальном смысле главные хиты группы правильнее называть историческими артефактами времен, когда суперзвездами можно было стать никого об этом не спрашивая.
О «Ласковом мае» есть несколько документалок и даже художественный фильм, что, в общем, логично, потому как история коллектива уж слишком кинематографична. Руководитель музыкального кружка в интернате создает группу из воспитанников, песни записываются полукустарным способом, но при этом бьют в самое сердце, группы-клоны выступают в разных городах под одну фонограмму, деньги за концерты перевозятся в чемоданах, во главе «конторы» человек, называющий себя племянником Горбачева - и все в таком духе.
Прибавьте сюда стечение обстоятельств, которое любители заговоров называют не иначе как проклятие «Ласкового мая». Из тех, кто имел прямое отношение к группе, помимо Юрия Шатунова, умерли уже тринадцать человек, включая трех солистов Юрия Барабаша (умер в 1996 году), Юрия Гурова (2012) и Владу Московскую (2006). Есть подозрение, что фильмов и книг о группе никогда не будет мало.
Одинаково правы и те, кто называет «Ласковый Май» первым глотком музыкальной свободы для любителей попсы и те, кто предпочитает воспринимать его как витрину поп-бандитизма. Самодеятельная группа вдруг становится главным гастролером страны, а песни, никак не связанные с Союзом композиторов и прочими госструктурами, звучат со всех углов. Вместе с тем творится жуткий беспредел с фанерным звуком и музыкантами-статистами. По сути, с публикой играли в наперстки с той лишь разницей, что за деньги хоть что-то можно было получить.
По статистике на концертах «Ласкового Мая» (или групп, представленных под таким именем) побывал чуть ли не каждый третий житель страны, что кажется не очень-то надуманным — только в Москве они могли собрать восемь «Олимпийских» практически без рекламы.
Все это, конечно, было возможно лишь в начале перестройки, то есть в момент невероятного спроса на легкомысленную и неофициальную музыку. Когда в 1992 году «Ласковый Май» стал историей, многим показалось, что такая попса выполнила свою историческую миссию и настало время для чего-то другого. Другое действительно начало появляться вместе с приличными инструментами, студийным оборудованием и модной одеждой. Шатунов за всеми переменами наблюдал со стороны, потому как на восемь лет фактически ушел в отпуск.
Многим, вероятно, казалось, что его возвращение уже невозможно. Мол, винтик в машине, забытое имя и совершенно неактуальная музыка.
Но когда Шатунов все-таки вернулся, выяснилось, что никто его не забыл, а «ласковомайские» приемы по-прежнему действуют.
«Я никогда не гонюсь за модой, потому что гнаться на ней означает отставать от нее… Я понимаю, в какой стране живу и пишу для русских людей, которые богаты эмоциями, переживают и плачут, когда слушают хорошую песню…
С модным треком просто: готовый луп, сверху секвенция - и все. А вот увязать музыку, текст и исполнение очень трудно».
Так Шатунов рассуждал десять лет назад, когда давал интервью «МК». За стенкой гримерки в этот момент уже бушевала толпа в несколько тысяч человек в ожидании своего кумира. И с тех пор ни в музыке, которую он исполнял, ни в образе мыслей толком ничего не изменилось.
Наверное, Юрий Шатунов был во всех смыслах очень цельным и весьма искренним человеком. И такие качества являлись важными дополнениями к песням, с которыми он выходил на сцену. Наивными, сделанными как будто в отрыве от модных технологий, не самыми богатыми в композиционном отношении, но спетыми с интонацией, способной через десятилетия убеждать публику — все от души.
На вопрос, что будет с этими песнями дальше, пока нет четкого ответа. В суде между Шатуновым и Разиным так и не вынесен окончательный вердикт, и если права умершего исполнителя передадут его семье, то ситуация, наверное, станет еще более запутанной. Но совершенно ясно, что только сам Шатунов мог исполнять эти песни, рассчитывая на интерес публики. И найти кого-нибудь на роль музыкального наследника будет непросто.
Илья Легостаев
