В череде бедствий, постигших нашу страну в XX веке, коллективизация занимает особое место. Массовое раскулачивание, уродливая индустриализация и принудительная искаженная урбанизация необратимо изменили облик России, перепахав миллионы людских судеб. Можно ли было избежать при этом колоссальных человеческих жертв? Почему Сталин в крестьянском вопросе вдруг стал троцкистом? Почему колхозный строй стал советским вариантом крепостного права и уничтожил русскую деревню? Как последствия коллективизации мешают развитию нынешней России, оставаясь ее неизжитой травмой? Об этом «Ленте.ру» рассказал кандидат исторических наук, доцент факультета экономических наук Высшей школы экономики Алексей Раков.
Голодный хлебный экспорт
— Получается, что разрозненные и стихийные крестьянские выступления против коллективизации Сталин просто задавил грубым насилием?
— Да, а в 1932-1933 годах к этому еще добавился массовый голод в деревне. В отличие от ситуации 1921-1922 годов, власти не только замалчивали масштабы бедствия, но и запрещали жителям голодающих районов покидать их в поисках пропитания. Тем самым миллионы людей фактически были обречены на медленную и мучительную смерть.
— Голод 1932-1933 годов был искусственным?
— Конечно, тем более что объем хлебозаготовок оставался на уровне 1930 года. Голод отчасти был обусловлен предыдущей политикой большевиков. Конечно, они его вряд ли организовывали целенаправленно, но мало чем помогали умирающим людям.
— Оказалась ли оправданной и эффективной ставка на деревню как на главный источник индустриализации?
— Нет. Для индустриализации Сталину была нужна иностранная валюта, чтобы закупить на Западе соответствующее оборудование. Если в 1929 году экспорт хлеба составлял 178 тысяч тонн, то в 1930-м — уже 4,765 миллиона тонн. Увеличение на порядок по сравнению с 1929 годом объемов проданного за границу хлеба сохранялось даже в голодные 1932-1933 годы, когда у нас в деревнях гибли миллионы крестьян.
Такая политика была совершенно неэффективной, учитывая мировой экономический кризис и падение цен на зерно. В результате за колоссальные объемы проданного зерна и ценой жизни миллионов своих граждан СССР в годы коллективизации выручил всего лишь 389 миллионов рублей, что было меньше прибыли от экспорта пушнины. А за экспорт древесины за аналогичный период времени наша страна получила более 700 миллионов рублей. Вот вам и эффективность «голодного экспорта» хлеба. Кстати, более эффективным был Торгсин — особенно жаль, что ему не разрешили работать хотя бы на год раньше, о чем аргументировано пишет Елена Осокина.
Трагедия советского крестьянства
— В чем был смысл известной сталинской статьи «Головокружение от успехов», опубликованной в «Правде» в марте 1930 года? Почему он немного сдал назад и упрекнул местных руководителей за «левые загибы» и «перегибы на местах»? Испугался?
— Была и другая его статья — «Ответ товарищам колхозникам» в апреле 1930 года. На то были две причины. Во-первых, это был сознательный откат назад, чтобы крестьяне не провалили весеннюю посевную. Но уже осенью 1930 года коллективизация продолжилась с новым размахом. Во-вторых, весна 1930 года была пиком крестьянских выступлений, и властям нужно было хотя бы на время успокоить деревню. В этой ситуации крайними, как это часто бывает, оказались местные власти. Тут Сталин использовал не только большевистский принцип «наезд — откат — новый наезд», но и старый классический прием «добрый царь — злые бояре».
— Сталинскую коллективизацию и индустриализацию иногда сравнивают с «огораживаниями» в Западной Европе в XVI-XVII веках, когда крестьян насильственно сгоняли с земли для развития текстильной промышленности.
— Да, определенную аналогию тут проследить можно. Крестьяне бежали от коллективизации в города, где заводы и фабрики получали дешевую рабочую силу. В результате советская урбанизация получилась принудительной, быстрой и сильно искаженной.
— Индустриализация тоже была искаженной?
— Конечно. От сталинской индустриализации мы получили искаженную структуру промышленности с перекосом в сторону производства товаров группы А (военно-промышленный комплекс, тяжелая промышленность) за счет товаров группы Б (товары народного потребления). И от этой диспропорции наша экономика не избавилась до сих пор.
Советская индустриализация имела несколько особенностей. Во-первых, приоритет тяжелой промышленности с опорой на ВПК (производство станков и машин). Во-вторых, стремление к автаркии (в сочетании с форсированным характером) — закрытости, замкнутости и опоре исключительно на собственные ресурсы.
— Сейчас сталинскую коллективизацию часто называют «русским Холокостом». Как вам такое определение?
— Я не сторонник публицистических характеристик. Холокост был геноцидом — сознательным уничтожением людей по национальному признаку. Здесь все было иначе. По этой причине я не употребляю термин «голодомор», подразумевающий якобы геноцид украинцев. Конечно, в относительных цифрах Украина больше других регионов СССР пострадала от голода 1932-1933 годов, но нельзя забывать, что среди его жертв было немало и русских, и казахов, и представителей других народов. Нигде в официальных документах того времени нет намека на то, что это была умышленная политика по умерщвлению именно украинцев либо другого народа. Да, коллективизация была трагедией советского крестьянства и преступлением большевистского режима — но ее никак нельзя называть геноцидом.
Неизжитая травма России
— К каким последствиям привела коллективизация?
— Результатом коллективизации стал необратимый развал советского сельского хозяйства и уничтожение прослойки предприимчивых и толковых крестьян-единоличников. Крестьян загнали в неэффективные убыточные колхозы и совхозы, обложив их непомерными налогами. Выживать колхозники могли только за счет приусадебных хозяйств, право пользования которыми также периодически урезалось. Когда в 1960-х годах советская власть опомнилась и попыталась хоть как-то оживить умирающее село с помощью массированных капитальных вложений, было уже поздно.
— То есть за индустриализацию наша страна заплатила гибелью русской деревни?
— Да, хотя, конечно, благодаря коллективизации в СССР действительно удалось в кратчайшие сроки построить предприятия-гиганты. Но вопрос в том, какой ценой этого достигли. Через процессы индустриализации и урбанизации проходили многие другие страны, чей опыт доказывает, что для этого вовсе не обязательно уничтожать сельское хозяйство и обрекать на смерть миллионы людей. К тому же коллективизация разрушила привычную картину мира большинства тогдашнего населения нашей страны.
— То есть?
— Специфика деревенского социума проявлялась в том, что люди в нем жили не сами по себе, а в окружении многочисленных родственников и соседей. Это понятный и уютный мир «своих». Он противостоял враждебному миру «чужих», который начинался сразу же за деревенской околицей. Именно поэтому во время столыпинской реформы многие крестьяне отказывались переселяться в Сибирь — они боялись оторваться от своих корней и привычного круга общения.
Но коллективизация полностью разрушила этот крепко спаянный, но хрупкий сельский мир. После нее огромные людские массы пришли в движение: одни крестьяне отправлялись в лагеря или в ссылку, другие (чтобы не умереть с голода) — в города на стройки первых пятилеток, третьи бежали. Колоссальные миграционные потоки полностью перемешали население России и навсегда изменили социальную структуру нашего общества, разрушив устоявшиеся социальные и родственные связи, не говоря уже о клейме «врага народа» или «родственника врага народа», ставшем «волчьим билетом» в жизнь для нескольких поколений.
Горечь ситуации в том, что все это можно было сделать совсем иначе. Деревня могла стать энергетическим донором развития города, как это происходило до революции. Для этого всего лишь надо было направить туда капитальные вложения и помочь крестьянским хозяйствам в технологическом переоснащении. Вместо этого советская власть несколько раз ограбила деревню и в результате окончательно и бесповоротно ее угробила.
— Известно, что большинство населения современной России — это потомки крестьян. Я, например, тоже.
— Как и я.
— Как вы думаете, можно ли поэтому назвать коллективизацию и ее последствия неизжитой общей травмой нашего общества?
— Конечно. Например, мы теперь удивляемся отсутствию у нас малого и среднего бизнеса — станового хребта современной экономики. Почему так получилось? Да потому что именно тогда из нашего народа начисто вышибли предпринимательский дух. Некоторые последствия коллективизации остались у нас на уровне подсознания. Это проявляется в отношениях с властью, в стремлении приспособиться к обстоятельствам, в нежелании что-то делать (потому что все равно придут и все отнимут). У одних это находит отражение в сервильности, у других — в фатализме. Коллективизация действительно стала тяжелейшей травмой российского социума, преодолевать которую придется еще очень долго. Но работать над этим нам всем нужно уже сейчас.
Беседовал Андрей Мозжухин
Источник
