Старейшая актриса столицы Татьяна Карпова умерла, наверное, как счастливый человек — в своей московской квартире, в своей постели на 103 м году жизни. Она могла по праву войти в Книгу рекордов Гиннесса: в 95 ещё выходила на сцену, до последнего вздоха оставалась в разуме, при памяти. И ушла, не мучаясь от боли.
Рано утром звонит Демис Кокоев, близкий актрисе человек: «Ночью Татьяна Михайловна умерла. Вот такая у нас беда». И замолкает. А что говорить мне? Дежурные слова соболезнования: возраст, сами понимаете, вон молодые кругом мрут, а тут 102 года.
А их не пугало безденежье, отсутствие крыши над головой (ночевали на Курском вокзале, от холода зарывшись в опилки), бегали в театр Революции на уроки к самой Марии Бабановой. В 1938 м Таню Карпову приняли в театр, позже взявший имя Маяковского, где она прослужит без малого 70 лет. Переживет и Охлопкова, и Гончарова, и многих выдающихся деятелей, режиссеров, артистов. Пережила всех своих мужей (их было четыре), ровесников. Успеет получить Сталинскую премию, стать народной артисткой СССР, сыграть с полсотни ролей в театре и совсем немного в кино.
«С кино у меня романа не случилось. Наплевать, — говорила она. — Зато на сцене романов хватало. А уж в жизни сколько их было…» Да, массовый кинозритель не знал ее, зато для театралов имя Татьяны Карповой звучало подобно оркестру: так она была хороша на сцене, так органична и неповторима — в «Кошке на раскаленной крыше» или в «Игре в джин». Кстати, в этих двух спектаклях она партнерствовала с Арменом Джигарханяном, и это была феерическая пара.
Выходила на сцену до 95 лет. Помню, как она мне рассказывала: «Подумаешь, возраст! Да я в жизни не ушла бы из театра своими ногами, если бы не перелом и потом этот врач, черт его побери. Театр для меня был все: и муж, и жена, и любовник». Она всегда жалела, что тогда, в 95, испугалась повторной операции, которую ей предлагали сделать в Лондоне, может, и вернулась бы на сцену, но...
— Глупость или трусость это была, не знаю. Но что теперь говорить...
Счастье старой актрисы — на склоне лет она оказалась не одна. Ее опекала семья Кокоевых, глава которой — Демис — и сообщил мне с утра, что Татьяны Михайловны не стало.
Сама она о Демисе говорила так: «Он юрист. У него мозги хорошие, а у меня опыт большой. Мы с полуслова друг друга понимаем. Он для меня делает все. Так что он и друг, и товарищ, и все мне. У Демиса жена, двое детей — они ко мне очень хорошо относятся. Вот его сын, Алан, он мне дорог. Спроси, какое я отношение к ним имею в смысле воспитания детей? Я старалась воспитывать его как собственного сына или внука — какая разница, как это называется. Это моя радость, надежда, дружба».
До недавнего времени Татьяна Михайловна старалась сама себя обслуживать: ездила по квартире на коляске, ловко маневрируя на поворотах, помогала помощнице готовить, строила планы на лето.
— Ее не останавливало даже то, что где-то полгода назад она вдруг слегла, — рассказывает мне Демис Кокоев. — Врачи сказали: «сосуды» и «что вы хотите — возраст». С трудом могла поднять руку, но все время говорила про лето: поедем на дачу. С ней уже постоянно жила сиделка. День рождения — 102 года — отметили в узком кругу. Она уже не вставала, все было ожидаемо, но... За день до того, как умереть, она перестала есть. Но все время говорила мне, что не чувствует боли. Ночью сиделка к ней подходила, думала, что спит, а она уже... Я сейчас в театр поеду, будем по похоронам решать.
Автор: Марина Райкина
