«Огонек» стал свидетелем того, как дирижерская палочка Юрия Башмета превратила летний фестиваль в итальянской глубинке в событие мирового звучания
Итальянская область Венето славится производством игристого вина просекко. Именно поэтому музыкальный фестиваль, который Юрий Башмет со своим и камерным оркестром «Солисты Москвы» уже шестой год устраивает в окруженных виноградниками городках Конельяно и Витторио Венето исторического региона Просекко, получил название «Дорогами Просекко». Как знать, не выведут ли эти пути на новых Шостаковича и Шнитке, открыть которых мечтает маэстро,— фестиваль уже стал площадкой для обкатки не звучавших ранее произведений и открытия новых имен. В этом году «Дороги Просекко» вписались в программу «Русских сезонов» в Италии, а художественный руководитель фестиваля стал почетным гражданином Конельяно. Однако главная гордость Башмета — две мировые премьеры, состоявшиеся за четыре фестивальных дня. Здесь впервые прозвучали «Пять отражений на тему 24-го Каприса Паганини» Кузьмы Бодрова и концерт для флейты Ришара Гальяно, а кроме того, ранее не исполнявшаяся симфония Георгия Свиридова.
— Летние музыкальные фестивали, особенно местного значения, часто упрекают в чрезмерной легкости и развлекательности. У вас же наоборот — серьезная программа, мировые премьеры, да к тому же современных композиторов. Не было опасений переутомить публику?
— Композитора Кузьму Бодрова, человека очень талантливого, смелого и с большим чувством юмора, в этих краях уже знают — два года назад здесь звучали его произведения, написанные специально для фестиваля в Конельяно. Наше сотрудничество с ним продолжается уже несколько лет. Он сочинил музыку к «Маленькому принцу» (спектакль «Не покидай свою планету» по мотивам Антуана де Сент-Экзюпери с участием Константина Хабенского и камерного ансамбля «Солисты Москвы» поставил в московском «Современнике» Виктор Крамер.— «О»), написал для меня очень хороший альтовый концерт. (Широкая публика знает Кузьму Бодрова как автора музыки к недавно вышедшему фильму Константина Хабенского «Собибор».— «О».) Он еще развивается, и я вижу у него большой потенциал, и потому смело заказываю ему музыку. «Пять отражений на тему 24-го Каприса Паганини» написанные специально для фестиваля и исполненные пятью скрипачами, победителями местного исполнительского конкурса разных лет, оказались очень яркой и красивой идеей. Музыканты — люди разных возрастов, у них не у всех сложилась сольная карьера. Поэтому сыграть с нашим камерным оркестром было для них очень ответственно, нервно и почетно.
А сама пьеса — я уверен — и дальше будет жить. Это очень радостно, когда произведение рождается на фестивале, как в лаборатории, а затем начинает свое самостоятельное существование.
С французским композитором Ришаром Гальяно, как и с флейтистом Массимо Мерчелли, для которого он написал свой концерт, мы тоже давно знакомы. Мерчелли очень интересный музыкант, пожалуй, единственный, кто играет на деревянной флейте. Сегодня все, в том числе он, перешли на металлические флейты. А этот инструмент ему сделали из ножки столетнего стола. И у него очень необычное звучание. Я, честно говоря, просто доверился Мерчелли — если заказывается произведение, значит, уже есть уверенность в композиторе. И обязательство, что это надо обязательно исполнить. И я очень доволен, что это произошло.
Что касается симфонии Георгия Свиридова (Камерная симфония для струнных инструментов оп. 14), то она была написана еще в конце войны, потом Свиридов все время к ней возвращался, что-то менял на протяжении многих лет. И она не исполнялась нигде в мире. Когда Свиридова не стало, вдова нашла меня и сказала, что у композитора была мечта, чтобы мы и исполнили музыку, и записали ее. В общем, племянник композитора — музыковед и преподаватель Санкт-Петербургской консерватории — привел все в порядок. И теперь это наше репертуарное произведение. Было интересно, как симфонию воспримет свежий слушатель, на слуху ведь нет ни одной ноты. А музыка замечательная, невероятной глубины медленная часть. Шикарное произведение. Я хотел этим поделиться с нашей публикой.
— Публика вообще-то не слишком жалует новую симфоническую музыку…
— Это так и не так одновременно. У нас на фестивале в Сочи (Зимний международный фестиваль искусств в Сочи проходит с 2008 года, артистический директор Юрий Башмет.— «О») такой супермодерн бывает, но зритель приходит и слушает.
Есть такой японский композитор Ацухито Гондаи (его концерт для альта с оркестром был написан специально для прошлогоднего Зимнего фестиваля искусств в Сочи.— «О»). Я сам не был полностью в нем уверен. Но после концерта выяснилось, что публике чуть ли не больше всего понравился именно этот композитор. Это другой космос, другое восприятие. Свежая музыка всегда интересна хотя бы уже потому, что композитор живет в то же время, что и ты, дышит тем же воздухом, получает примерно ту же информацию, что и современный слушатель.
Но вообще-то я предпочитаю в одном концерте сыграть что-нибудь с перчинкой или совсем не известное, и одновременно классику, 40-ю симфонию Моцарта, например. Чтобы та публика, которой трудно воспринимать современную музыку, все же ее услышала. И в то же время, если для нее эта музыка трудновата, пусть она получит удовольствие от тех произведений, что знает и любит.
— А на кого из современных композиторов надо идти обязательно?
Сильвия Коласанти, Джованни Соллима — это итальянцы, японец Ацухито Гондаи, на Кузьму Бодрова надо идти обязательно, Сергей Невский есть, ну и Гия Канчели, София Губайдулина — это уже корифеи. Мне все время интересно, я все жду, когда появится новый Шнитке, Моцарт, Брамс, Чайковский.
— Я знаю, что вы для этого много делаете, работаете с молодежью, стараетесь не пропустить таланты.
— Несколько лет назад мы создали по всей стране — в Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Казани и т.д. — образовательные центры, работающие на базе музыкальных колледжей. В течение сезона туда приезжают известные российские и зарубежные музыканты и дают мастер-классы. Таким образом, учатся не только студенты, но и местные педагоги. Этот обмен знаниями очень интересен. Мышление-то разное. И когда появляется, например, француз, играющий на гобое, а у них — и во Франции, и в Италии — школа по «дереву» шикарная, нашим есть чему поучиться. Зато у нас лучшая скрипичная школа.
В общем, теперь это уже настоящая международная организация, которая постепенно расширяется. Ученики этих центров мечтают попасть в наш юношеский оркестр (созданный Юрием Башметом в 2012 году Всероссийский юношеский симфонический оркестр.— «О»). Мы раз в два года обновляем состав, так как в оркестре можно играть только до 22 лет. Но для этого надо пройти конкурс. К этому конкурсу готовятся юные музыканты, их педагоги, родители. Это очень хороший опыт — играть в хорошем оркестре. В последние дни июня у нас как раз последние прослушивания в Москве. А до этого мы прослушали более 600 детей. Где мы только не были — в Хабаровске, Владивостоке, Ростове…
— Вы следите за судьбой ваших молодых оркестрантов после 22 лет? Что они делают?
— Кто-то еще учится в Консерватории, трое уже несколько лет работают у меня в «Новой России» — ударница, валторнистка и скрипачка. Многие участвуют в конкурсах и начинают сольную деятельность. Например, флейтистка Саша Зверева (из Екатеринбурга.— «О») была замечена еще при самом первом отборе и принята в оркестр. Она и сейчас там играет — возраст позволяет, но одновременно учится в Московской консерватории и стала лауреатом второй премии ее международного конкурса.
С флейтами в стране вообще хорошо. Бум в разных городах. И с медью лед тронулся. Еще лет шесть назад с медными инструментами, валторной, например, была слабая история. Пришлось с этим довольно серьезно разобраться.
— А как обстоит дело с развитием культуры и музыкального вкуса у публики? Ведь даже в Москве, имеющей, по сути, всего две симфонические площадки, на обычных концертах полно свободных мест. А звездные далеко не всем по карману. В той же Италии, к слову, в Ла Скала, да и в Римской опере для молодежи устраиваются предпремьерные показы за символическую цену, а Минкульт на 18-летие дарит каждому бонус в 500 евро, который можно истратить на книги, билеты в театр, на выставки и т д. Не пора ли и нам в России позаботиться о развитии не только исполнителей, но и публики?
— Наверное, это так. Но лично для меня этот вопрос так остро не стоит. Мы много ездим по стране, и повсюду я вижу поразительное желание жителей городов прийти на концерт. В Магадане, например, ну никак не ожидаешь, что вечером в театре будут женщины в вечерних платьях и мужчины в пиджаках и галстуках. Приходят с детьми, несут цветы. Один мальчик лет 11 с бабочкой преподнес мне букет. Я его спросил: ты играешь на инструменте? А он мне так гордо отвечает: да, я пианист.
Или в одном городе нам сказали, что в третьем ряду сидят восемь человек, которые празднуют таким образом золотую свадьбу, то есть всей большой семьей пришли на концерт. И где бы мы ни играли, везде полные залы. Поэтому я остро этой проблемы не чувствую. Я думаю, такое случается не только со мной, просто во всех этих городах не так часто бывают такие концерты.
— Конечно, ведь вы мировая звезда, вот и играете вы на альте Паоло Тесторе. Кстати, неужели современные технологии не в состоянии повторить работу старых мастеров? Или неповторимое звучание этих инструментов — все же больше миф и маркетинг?
— Иногда могут, но крайне редко. Ведь так и не разгадан секрет лака, секрет дерева. Хотя известно, где великие мастера из Кремоны — Страдивари и Гварнери, Амати, а до них Гаспаро и Сало, Маджини — брали это дерево. При сегодняшних технологиях можно все воспроизвести, но до сих пор, зная всю эту химию, не удается добиться адекватного звучания. Знаете, как в Помпеях: японцы за бешеные деньги выкупили один сантиметр античного тротуара, разобрали на составные части, все воспроизвели, а он все равно скользит. А в Помпеях-то не скользил.
Но бывают и исключения. Мы много лет играем с изумительным скрипачом Сергеем Крыловым. В Италии как-то исполняли с ним двойной концерт Моцарта. Привезли с охраной один из самых лучших экземпляров Страдивари. Все в восторге, и итальянцы, и мои коллеги (а мы играли с «Солистами Москвы»), а через месяц мы опять играли с ним тот же концерт, и ни один из моих музыкантов — и я тоже! — не обратили внимания, что это уже не Страдивари. Вот такой был звук. Наоборот, сказали скрипачу: ты, похоже, привыкаешь к инструменту, еще лучше получилось. А это была скрипка, которую сделал для Сергея его папа. Правда, папа жил как раз там, в Кремоне. Кстати, современные итальянские инструменты, пожалуй, лучшие в мире. Сказываются традиции.
— Я знаю, что когда-то вы и ваш оркестр играли в Риме на старинных инструментах. А не хотели бы повторить такой концерт в Кремоне?
— Хотелось бы, но это очень рискованно и сложно. И дорогое удовольствие — страховка стоит немыслимых денег. Мы же берем инструменты в российской государственной коллекции.
— Почему вы проводите фестиваль именно в Венето?
— Пригласили. Я считаю, надо ездить туда, куда приглашают, туда, где тебя ждут и хотят. Вот они мне даже дали звание почетного гражданина Конельяно.
— Это я к тому, что Венето — родина «Лиги Севера», ставшей теперь партией власти, весьма дружески расположенной к России. Как вы видите наше общее будущее?
— Я думаю, все будет еще и еще лучше. Потому что русских и итальянцев связывают действительно искрение многолетние отношения. Эта политическая линия, из-за которой введены санкции, конечно, мало приятна, но я думаю, все равно все развернется к взаимной пользе. Когда, например, итальянцы не попали к нам на чемпионат, я просто страдал от этого: ну как же так?! И это не потому, что я так уж люблю итальянский футбол — я люблю их людей. У меня инструмент итальянский, и мы играем итальянскую музыку.
