Голландская труппа «Тонеелгруп Амстердам» представила на Чеховском фестивале спектакль «Тайная сила» в постановке руководителя театра и одного из самых именитых современных европейских режиссеров Иво ван Хове. Рассказывает Роман Должанский.
Вся сцена (в Москве амстердамская труппа играла в Театре имени Моссовета) занята огромным павильоном, ощущению пустоты которого совершенно не мешают вешалка с костюмами, стулья и несколько прочих деталей. Сценография постоянного соавтора Иво ван Хове художника Яна Версвейвелда поначалу кажется нейтральной, служебной — а оказывается, не теряя при этой своей конструктивной строгости, разнообразной и емкой. Дощатый настил на полу пропускает воду, которая в самых разнообразных формах выливается на него — то ливнем, то моросящим дождем, то влажным, клубящимся туманом, от которого даже в середине партера испытываешь ощущение зябкой сырости. Световые переходы делают этот пейзаж еще более разнообразным и объемным, а на стенах павильона появляются не только виды моря или лесной дороги, но и отражения водных разводов на полу. В какой-то момент они начинают отдаленно напоминать вязь индонезийского алфавита. Действие «Тайной силы» происходит в Индонезии, когда эта азиатская страна была колонией Нидерландов.
Роман голландского писателя Луи Куперуса на русский язык переведен, но прочитан разве что специалистами. Сам Иво ван Хове считает, что его место в истории национальной литературы огромно, и сравнивает его значение с тем, которое для русской литературы имеет Лев Толстой. В романе «Тайная сила» Куперус рассказывает о голландском наместнике Отто ван Аудейке, о его жене, детях и знакомых, связанных, мягко говоря, непростыми взаимоотношениями, вплоть до запретной любви пасынка к мачехе. С другой стороны, рядом с облеченными властью европейцами живут традиционные яванские правители — местная принцесса и ее сыновья. Параллельное, осложненное конфликтами существование двух этих семей, каждая из которых является продуктом развития традиций и понятий своей культуры, уподобляется, как несложно предположить, глобальному конфликту разных цивилизаций. «Мы везем сюда нашу цивилизацию и смотрим, как она разваливается»,— говорит Отто ван Аудейк, и эту фразу можно считать сведенной к короткой формуле основной мыслью романа Луи Куперуса.
В самом романе «Тайная сила» немалая роль отводится непреодолимым мистическим силам, вмешивающимся в судьбы людей. Иво ван Хове вряд ли можно отнести к режиссерам-мистикам, да и с точки зрения внешнего облика действие спектакля разворачивается в наши дни. Однако атмосферу какой-то ползучей, но в то же время тотальной обреченности Иво ван Хове создает на сцене мастерски: спектакль начинается опасно медленно и даже вяловато, рискуя так и не набрать силу, но постепенно завлекает и втягивает в себя — именно какой-то отрывистостью, общей растерянностью, размеренными движениями персонажей, капелью воды, размытыми влажными узорами, прихотливо чередующимися звуками обычного «европейского» рояля и традиционного индонезийского барабана.
Иво ван Хове говорит о распаде семьи — но и о распаде миропорядка, о неспособности людей сосуществовать, и в этом смысле «Тайная сила» живо откликается на сегодняшние тревоги европейцев. Как сегодня гуманистическая модель жизнеустройства Европы оказывается бессильной для остального мира, так и для Отто ван Аудейка становится очевидно, что все, кажущееся ему разумным и подчиненным правилам, оказывается бессильным — когда речь идет о других людях. Пытаясь осчастливить их и привить им разумные правила поведения, герой сталкивается с личным неразрешимым кризисом: он практически гибнет — и это поднимает спектакль «Тонеелгруп Амстердам» до трагедийных высот. Речь в этой «Тайной силе» идет не столько о почти ушедшем в историю геополитическом колониализме, сколько о колониализме личном, психологическом, о системном кризисе европейского мышления.
За менее чем два последних десятилетия Иво ван Хове, без сомнений, воспитал одну из лучших трупп Европы. На примере игры Гейса Схолтена ван Асата, отлично исполняющего роль Отто, можно понять, какой стиль актерского исполнения сегодня ценится — внешне сдержанный, но чуткий, лишенный стремления к сценическому лидерству. И то, что в наших палестинах к способу актерского существования амстердамцев многими, даже вроде бы продвинутыми зрителями, были предъявлены внятные претензии в излишней сдержанности, отсутствии открытого, хваткого лицедейства, свидетельствует о том, что главная дистанция между нашей и фестивально-европейской драматическими сценами лежит, возможно, именно в области актерского искусства. Что же, Чеховский фестиваль должен не только демонстрировать лучшие зарубежные образцы, но и фиксировать проблемы.
