Картавый гундосый генацвале облизал своё мороженое и, потерев стоявшие впротяг, словно руки голосующего посреди шоссе автостопщика, усы, отошёл от ларька. Томик, Андерс и я согнули спины и поползли под закреплённые кирпичами колёса. Я сразу влез рукой в исходивший соком листик, который под ларёк, очевидно, занёс ветер. Вы знаете это чувство: словно бы раздавил ладонью жука. Сложно отделаться от ощущения, что на твоих руках кровь.
Вы скажете, что я впечатлительный. Так же сказал мне Томик. Подобная ситуация случалась с нами постоянно. И она же являлась причиной, по которой я мог остановиться и позволить делать всю грязную работу Томику. Андерс был с нами впервые, к тому же, он не говорил по-русски. Но он всё понял.
Через минуту после нас с Андерсом из-под ларька вылез и Томик. В отличие от нас, не с пустыми руками. Монеты не блестели от солнечного света между его пальцев, потому что по всей площади были покрыты въевшейся землёй. Немудрено: эти монеты за давностью нахождения под ларьком уже врастали в почву. Томик как раз оттуда их и выковыривал, занося горсти земли себе под ногти.
Мы расплатились с продавцом. Нам выдали три фруктовых льда «Солнечный круг». Мороженое представляло собой игривый треугольник с изогнутой вершиной внизу.
— Солнечный круг. Немцы вокруг. Гитлер пошёл на разведку. В яму попал…
Томик матюгнулся, и я подхватил:
— Ногу сломал. И на весь мир заорал…
— Пусть всегда будет водка, колбаса и селёдка. Чёрный хлеб и закуска. Пусть всегда будет вкусно.
На его лице был восторг победителя. Он ел мороженое и читал стихи. Отдельно нас радовало то, что деньги на мороженое были заработаны честным путём, и красть ничего, как в прошлый раз, не пришлось.
— Почему Андрюха как воды в рот набрал?
— Потому что он не понимает по-нашему.
— Так давай объясним.
Томик встал перед Андерсом и разом засунул всё мороженое себе в рот и тут же проглотил. Чтобы мозг не получил холодный шок, он наморщил лоб и оскалился. Из-за этого он выглядел так, словно сейчас навалит под себя.
— Что это было?
— Я пытался объяснить ему, что терпение и труд всё перетрут. Такие тут законы.
— Думаю, у тебя получилось.
— Я знаю, что тут в одном доме теннисный мячик валяется.
— В смысле ограбить кого-то хочешь? Сегодня точно нет. Мы с Андерсом.
— Нет, не ограбить. Сегодня день начался с поиска, а не кражи. И я бы хотел так же его продолжить. Теннисный мячик в одном доме пробил указатель и завалился вовнутрь. Мы можем его достать.
— Как?
… Мы вернулись к ларьку и вытащили из-под колёс два кирпича. Дальше Томик повёл нас к нужному дому. «Дом 3, корпус 3» значилось на пробитом указателе. Эта надпись провалилась, как дверь, которая открывается внутрь.
— А с чего ты взял, что там теннисный мячик?
— Сказали мне.
— Кто?
— Авторитетные люди выше метра девяносто.
— С большими ляхами, небось.
— На это я не смотрел.
Я метнул кирпич в указатель. Раздался стук. Кирпич упал на асфальт, отбросив немного своей красной пыли, но целостность сохранил. Томик отвёл плечо назад, разбежался и толкнул свой брикет ввысь. Это выглядело эффектно, но результата тоже никакого не дало.
— Отойди, — сказал я Томику, собираясь повторить его трюк.
— Я буду стоять здесь.
— Кирпич может тебе в башку попасть.
— Я хочу первым поймать теннисный мячик.
Я метнул кирпич и снова только произвёл шум. Мы барагозили на проходной улице, ведшей во дворы, за которыми находились детский сад, прачечная, ателье и участковый пункт милиции. Здесь ходили мамы наших одноклассников. Я не стеснялся дружбы с Томиком, но не хотел, чтобы нас застали за метанием кирпичей. Это могло оставить пятно на моём светлом лике.
Томик догадывался о таком моём отношении, поэтому держал себя со мной всегда подчёркнуто независимо. При Андерсе это только усилилось. Во всём его поведении читалось, что он делает нам одолжение, проводя с нами время, как соплякам, которых надо учить уму-разуму, иначе они скопытятся тут же за углом. И такая неблагодарная миссия лежит на Томике, потому что сильный должен помогать слабому, иначе его дорога в криминал неизбежна.
— Дай скандинаву этому камень. Пусть херанёт тоже.
Я отдал кирпич Андерсу.
— Отойди.
— Нет.
Андерс расправил плечи, расставил ноги, выпятил грудь, вдохнул и сказал: «Солнечный круг, немцы вокруг». Тут же ринулся бежать, как сайгак, которого накормили мухоморами, по рецепту берсерков... через мгновение кирпич уже был на голове у Томика. Он рухнул наземь, и из затылка у него хлынула кровь. Я побежал рвать листья с кустов в растительной части двора.
— Надо вернуть кирпичи… А то ларёк уедет. И больше не будет солнечного круга…
Мы с Андерсом поставили его на ноги. Я приложил к его затылку кулёк, который скомкал из листьев.
Он в середине, мы по краям, втроём пошли. Позади остался окровавленный кирпич.
— Жаль мячика.
— Ничего, мороженого возьмём. Нормально будет.
… Мы пришли на прежнее место, где стоял ларёк, и не нашли его. Вместо него был участок голой земли, пустошь, похожая на стоянку для пикника.
— Всё-таки уехал… — сказал Томик и потерял сознание.
Глеб Буланников
