В Чите, на покрытых багульником сопках, лежала в пыли картина Архипа Куинджи. Уже не упомню, какая, да это и неважно, потому что внимание моё было приковано к той группе подростков, с которой я обыскивал поля на предмет пропавшей лошади по кличке Соловушка.
Так я в первый раз попал в Забайкалье. Это была летняя активность от института: мы должны были пройти обучение на вожатых спортивного лагеря. Привилегированные элементы отправились в «Артек», маргинальные — тайна сия велика есть (я их и потом, признаюсь, больше никогда не видел), а нас, элементы периодические, но ещё не классифицированные, загнали в поля на Восток.
Я воображал себя Ходжой Насреддином, а мой друг, Серёга, даже набил себе в этом странствии татуировку с журавлями и карликами (карлики на ней выглядели похожими то ли на гейш, то ли на кроликов).
Мы с ним держались друг друга, чтобы сохранять спокойствие в изменившихся обстоятельствах на новом месте. К тому же, мы оба ждали, что приедем в древние поселения, жители которых ходят босиком или в гатах, а соломенные шляпы венчают их головы... Как бы не так. В аэропорту нас встречала девушка Соня с фиолетовыми волосами. Её лицо было усеяно блёстками, особенно в окружении глаз. Сами глаза поблёскивали хитротцой избежавшей свадьбы невесты и потому вдохнувшей свободы жадным от долгожданности глотком.
Она потом так и сказала: «Сперва я хотела принадлежать, потом не принадлежать. После этого я буду принадлежать, но уже не мужчине, а ребёнку. А после ребёнка — родителям, которых к тому времени уже, скорее всего, не будет».
Серёга напитался от неё высоковольтными эмоциями, по его жилам забегала высокооктановая кровь, но я вежливо попросил его интим ей не предлагать. Ему же хуже. По собственному признанию Софьи, вечера она любит проводить за игрой в «Геншин». В честь одной из героинь она и покрасила волосы в фиолетовый цвет.
— В сиреневый, — поправила она.
Серёга стал напевать ей песню про кусты, которые зацвели зимой, как в мае. А это он ещё не пригубил... Я быстро сообразил, что сейчас он поплывёт, и мы вместе с ним, потому что он умеет изображать из себя расписной челн.
Я подсуетился и попытался нащупать общее с Соней.
Воспроизвожу примерный диалог:
— А с чего началось твоё увлечение компьютерными играми?
— Я думаю, что мне понравилась эстетика конкретной игры. И даже неважно было, что это именно игра. Просто я устала от кино.
— А книги какие читаешь?
— Мне нравится что-нибудь средневековое. Когда есть саспенс типа сможет герой избежать казни или нет.
— Я заметил, что у вас тут храм рядом. Ты знакома с настоятелем?
— Да, это игуменья. Хорошая женщина. Тоже в «Геншин» играет... Я там ей исповедуюсь. Недавно она позвала меня очно поговорить.
— И как?
— Хорошо. Мы потом смотрели «Соловья-разбойника».
И вот тут я ухватился... Я давно люблю этот фильм. И почти не встречал такого человека, который тоже его бы отметил среди остальных...
Кадр из фильма «Соловей-разбойник»
Между тем, его автор, Иван Охлобыстин, ещё того, взлётного, периода своей карьеры, тогда хорошо сформулировал сверхзадачу этого фильма. Его пригласили на интервью ребята с ютуб-канала Caramba TV. Сразу засыпали его комплиментами. На них Иван Иванович и отшутился, что, мол, надо было «вдуть Ричи и Тарантино... вдули». «Теперь зима скоро, можно на лыжах...», — добавил вслед.
Вообще, эта тема мучила многих авторов тогда. Мучит некоторых и сейчас. Это касается прежде всего коммерческого искусства. Смыслы туда закладывать можно любые, партизанские, хунвейбинские (не дай Бог), геррилью можно (вы серьёзно?), и дело не конкретно в Ричи и Тарантино, они просто проводники. Это язык такой. Наполеон Хилл, автор одной из любимых Гаем Ричи книг «Как перехитрить дьявола», называет это «гипнотическим ритмом».
На нашем языке русского гамбургского счёта это называется «автоматизмом восприятия». Тетива, стрела, ОПОЯЗ. Прошу вас проследовать в этом направлении.
Мне бы, конечно, хотелось понять, прошло это время или нет. По ощущению, прошло. Тем не менее, я посчитал нужным сформулировать это как проблему. Мало ли, в конце концов на всякий огарок приходит путник... Разговоров о ремесле не хватает, и я перестал думать, что дело исключительно во мне или моей некоммуникабельности.
В следующем тексте попытаюсь более детально рассказать о другом, любимом мною отечественном фильме — «Служили два товарища».
P.S. Лошадь мы нашли. За практику в институте мне поставили 5 баллов.
Глеб Буланников
