Дом в Трубниковском переулке в Москве, где прошло моё довоенное и послевоенное детство
Но вот мы, наконец, в своей квартире в Москве. Первым делом надо отклеить полоски бумаги, наискось перечёркивающие окна. Попавшая в наш переулок бомба взорвалась в отдалении, и стёкла, к счастью, не разлетелись. Окна у нас в одной комнате – это и рабочий кабинет, и родительская спальня. Вторая, тёмная, проходная – столовая и моя обитель.
Просыпаясь утром, я вижу повешенный по моей просьбе фотопортрет Великого вождя с заретушированными оспинами на лице. Рядом висит отцовский большой цветной плакат, рекламирующий фильм «Первая перчатка»: фоном крупно – лицо актрисы Чередниченко, а поближе фигурки дерущихся боксёров и знаменитый Володин в роли тренера, получившего случайную оплеуху.
Другой его плакат сбоку от кровати – тоже большеформатный, цветной: смеющаяся девушка в коротком красном, с белой оторочкой, тулупчике (в каком я увижу Санта-Клауса в далёком будущем), на заснеженной опушке куда-то увлекаема вожжами. Это героиня фильма «Здравствуй, Москва!». 
Тогда мне сказали, что фамилия актрисы Стравинская. Вышедшей в 45-м году картины я так никогда и не видел, а вот песню из неё слышал тысячу раз, да и все мои сверстники тоже. Помните?
Мы идём, мы поём,
Мы проходим по проспектам и садам,
Мы идём, мы поём,
и навстречу улыбаешься ты нам.
Москва, Москва,
летит к тебе народная молва,
Ты всегда молода, дорогая моя Москва.
Собственно, песня эта и утвердила в исторической памяти название забытой киноленты. У меня же при звуках этой песни перед глазами всплывает плакат на стене первого моего жилища.
Наше жильё находится рядом с входной дверью, и нам не нужно проходить по длиннейшему коридору. Он упирается во всегда закрытое окно и заворачивает направо. Там просторная ванная комната. Правда, без горячей воды. Есть и сама ванна. Но в ней отваживалась купаться только одна довольно странная семейная пара: муж-акромегал и субтильная супруга, обитавшие в крошечной каморке позади кухни у чёрного хода.
Подле ванной комнаты – «место общего пользования» с вечной утренней очередью. И кухня с собственными столами и дефицитными конфорками. Да и как их может хватать, если в квартире живёт одиннадцать семей, и народонаселение далеко переваливает за три десятка. Причём если состав обитателей нашей «слободки» варьировался, то число неуклонно росло, в апогее достигнув тридцати семи.
В этой связи показательна ситуация, когда я уже учился в институте, и меня по имени окликнула девушка с моего курса:
– Мы знакомы? – поинтересовался я.
– Да мы же жили в одной квартире…
Вообще я, да и мои родители без особой нужды в коридор не выходили. В прихожей стояла электроплитка, рядом кувшин с водой и на табуретке таз для умывания.
Слащавые картины из советских фильмов, превозносящие прелесть коммунальных отношений, никак не соотносились с атмосферой в нашей квартире. Никаких особых дружб и хождений в гости друг к другу не было.
Один низкорослый сосед Григорьев, ходивший с тяжёлой кобурой на поясе и ни с кем не здоровавшийся, вселял трепет, говорили, что он «начальник кадров» или ещё поглавнее.
Седая, немолодая, но пребывающая в вечном движении, сующая нос во все дела, любительница подглядывать в замочные скважины и при первой возможности затевающая шумные свары тётя по имени Федосья снискала титул «первой стервы двухсот квартир нашего дома».
Розовый быт всеобщей любви, открытости и добросердечия жильцов коммуналок, представленный на суд почти сорока миллионов кинозрителей и несчетного количества телезрителей фильмом «Романс о влюблённых», можно отнести к разряду мечтаний или фантазий.
Художественный фильм «Романс о влюблённых»
А ведь действие ленты Михалкова-Кончаловского разворачивается в квартирах и во дворе-колодце как раз нашего дома.
Уже поднабравшийся кое-какого опыта жизни в общей квартире, я с известным резервом позднее смотрел эту отлакированную, словно полотна художника Александра Лактионова, киноленту.
До революции в нынешней нашей коммуналке было, разумеется, поспокойнее. Квартиру занимал один человек – по преданию, племянник майора Мартынова, застрелившего на дуэли Лермонтова.
Версию о владельце квартиры могут подтвердить разве что завзятые лермонтоведы. Но вот про сам наш дом можно сказать многое.
Скрывавший могучие внутренние крылья здания, в итоге смыкающиеся и образующие огромное внутреннее «патио» – двор-колодец, фасад служил украшением Трубниковского. Массивные эркеры, изящный фриз под верхним, пятым, этажом, полуколонны у входа, лепнина – гирлянды и львиные головы анфас, ажурная решетка, отгораживающая первый этаж от тротуара, круглые арки, открывающие два туннеля, уходившие в скрытые недра здания и в окруженный стенами двор.
Я был домашним мальчиком и редко во двор выходил.
Разве что пару раз зимой на бугристо залитый каток, и позднее, когда на волне повального увлечения в середине 50-х пинг-понгом там установили стол, и возгласы одобрения громким эхом отражались от обступающих игроков внутренних стен.
Жили мы на четвёртом этаже этого огромного серого пятиэтажного здания. Тогда я не представлял, что высота потолков чуть не в четыре с половиной метра – символ ушедшего быта. Чтобы заменить лампочку, отцу приходилось вставать на пирамиду из стола и двух стульев...
Наш этаж был единственный «обалконенный» – зодчий украсил фасад серой неоклассической громады одной цепочкой балконов. У нас был центральный, пузатый, огороженный изящной металлической решёткой и огранённый по бокам двумя широкими каменными тумбами.
Наш балкон. Предвоенные годы
Наружную стену над балконом украшали выложенные шрифтом в стиле модерн цифры «1912», хорошо видные с улицы. Это дата рождения здания.
Выше, на фронтоне, был прилеплен старый советский герб с пятью ленточками вокруг колосьев – по числу союзных республик в момент его установки. Выглядел он несколько неуместно, поскольку не мог скрыть гигантского белесого следа от сковырнутого распластанного орла. Тот был помещён здесь не случайно: изначально в здании размещалось важное учреждение – Удельное ведомство, оно же Ведомство уделов, управлявшее землями, имениями и вообще всем имуществом императорской семьи.
Впервые в раннем детстве услыхав название загадочного учреждения и спросив о нём, услышал:
– Ну ты ведь знаешь, Пушкин писал про комара: «В свой удел через море полетел». За время долгой дороги комарик вырос (Помнишь стишок: «За время пути собака могла подрасти»?), превратился в орла и прилепился к стене нашего дома. Это и был его удел.
На тот момент любознательность была удовлетворена – с помощью стихотворных строчек и формирующегося воображения. И только уже в среднешкольном возрасте, когда дело дошло до изучения понятия «удельный вес», я вспомнил о названии ведомства, оставившего неистребимый орлиный след на нашем доме. Значительно позднее, узнав о деятельности управления делами ЦК КПСС, понял, что здесь можно провести параллель.
Особенностью царского ведомства было то, что оно ко всему прочему патронировало производство отечественных высококачественных вин. И в недрах здания было создано винохранилище площадью аж три тысячи квадратных метров. А культивировать производство было доверено Льву Сергеевичу Голицыну – лично императором Александром III.
Князь Голицын
Представитель известнейшего дворянского рода князь Голицын был носителем разнообразнейших талантов. Выпускник Сорбонны, он работал дипломатом, прекрасно знал несколько языков, немалого достиг в юриспруденции, но одновременно возглавлял археологические экспедиции, сделав ряд научных открытий, был избран в почётные мировые судьи, а затем и предводителем уездного дворянства.
Увлечение виноградной лозой последовало за страстным увлечением новой знакомой – Надеждой. По мужу – Засецкой, а в девичестве Херхеулидзевой (в осуждение адюльтера записные остряки «случайно» переставляли в её фамилии второе «е» и «у»). Хотя обворожительная дама была замужем, взаимная вспышка чувств была столь сильной, что в последовавшем «гражданском браке» у них родились две дочери.
Даме сердца принадлежало поместье Новый Свет близ крымского Судака.
Там-то Льва Сергеевича и захлестнула новая страсть –
к культивированию лозы и изготовлению высококлассного вина. Здесь же были приобретены угодья для выращивания лозы. Однако даже после того, как князь официально стал главным российским виноделом, средств, выделяемых Удельным ведомством, не хватало. В дело пошло частично личное состояние Засецкой, а впоследствии, когда князь, оставив её, сочетался официальным браком с княгиней Орловой-Денисовой, – и новое солидное приданое. Это позволило выращивать пятьсот сортов винограда, создать созвездие вин, увенчанных многочисленными высшими наградами, в том числе на всемирных выставках.
Производимое и в советские времена по «голицынской» технологии, правда, микроскопическими партиями, шампанское «Новый Свет» считалось лучшим в стране. Спустя столетие мы с супругой Ольгой привезём из Крыма к нашему свадебному столу несколько бутылок, добрым словом поминая князя, моего умозрительного сановного соседа по дому в Трубниковском.
Позднее, в 80-х, память об уникальном вкладе князя в российское винопотребление, была наконец увековечена и на стене нашего с ним дома. После грандиозного ремонта, вернувшего, кстати, на законное место на фронтоне распластанного орла, была водружена мемориальная доска:
Должен сказать, что отлитая из бронзы доска вместила сразу два важных события: пребывание тут главного винодела империи и факт, что дом был сооружён прославленным зодчим. 
Между тем это не первый настенный мемориал. Помню, как где-то в начале 50-х я с балкона наблюдал за торжественным открытием памятной доски. Долетали даже отдельные слова ораторов о вкладе видного архитектора Петра Малиновского в формирование лица города, о других его проектах. На повешенной тогда беломраморной памятной доске значилось: «Здание сооружено в 1912 году по проекту архитектора Павла Петровича Малиновского». Ниже красовалась виньетка: циркуль поверх лавровых листьев. И ни слова о крупнейшем российском виноградаре и энологе. Во время позднейшего гранд-ремонта вместо беломраморного мемориала появился упомянутый выше бронзовый, справедливо заполнивший важную историческую лакуну.
Оказавшись на высокой государевой службе, князь Голицын не ограничился созданием уникальных по качеству и вкусу вин для царских застолий и международных выставок, привезя для этого в Крым сотни сортов виноградных лоз. Ему хотелось, чтобы культура пития и среди народа смещалась с «хлебного вина» – сорокоградусной в сторону благородных легких напитков.
Князь Голицын
По сути, речь шла о подъёме общего уровня культуры. В самом центре Москвы он открыл фирменный магазин, где, не гонясь за ценой, продавал лучшие свои сорта. И, по утверждению современников, во всеуслышание заявлял:
Я хочу, чтобы рабочий, мастеровой, мелкий служащий пили хорошее вино!
Думаю, что он бы порадовался событию, которое мне довелось как-то лицезреть с моего наблюдательного пункта на балконе. Внезапно из арки, над которой скучно значилось чисто советское «Винная база №2», потёк бордовый ручей. Он вытек на мостовую и вследствие лёгкого наклона переулка в арбатскую сторону заструился вдоль бордюра.
Очень быстро народ смекнул, что к чему, и ринулся с банками, кружками, тазиками и какими-то черпаками. Один любитель дармового спиртного даже лёг на тротуар и пытался пить из неожиданной реки. Я тоже сбежал по лестнице, чтобы рассмотреть происходящее.
Подошёл участковый. Обращаясь к невозмутимому дворнику в фартуке и с бляхой, проговорил:
– Ты бы убрал всё это, асфальт-то не слишком чистый.
Дворник-татарин с достоинством ответствовал:
– А что азвалт? Утром подметал, чистый она.
Как оказалось, локальную фиесту породила лопнувшая огромная бочка, одна из тех, что привозили, чтобы спустить в остававшееся ещё со времен Голицына подземное винохранилище.
Владимир Житомирский
