Выпуск N 16 от 1 ноября 2004
07.08.2004
Место, где тундра
На Чукотке неуютно и уныло. Деревьев нет совсем, изредка попадаются кусты.
Дорог тоже нет. По дорогам, которых нет, два пазика поднимают пыль, а перед ними едет... машина с мигалкой. Для чего она здесь, где ни машин, ни людей не видно?
Вокруг сплошная стройка. Что не стройка, то развалины. А те редкие коробочки, что не развалины, выкрашены в разные яркие цвета. Это делается оттого, что большая часть года там серая. Серое все: море, небо, земля, дороги. У людей, живущих здесь, начинается цветовая депрессия. Чтобы хоть как-то разнообразить их жизнь, пятиэтажки красят в желто-голубую клеточку, или бордово-зеленую полосочку, или еще во что веселенькое, стараясь не повторяться.
Автобусы заезжают на баржу. Зад нашего пазика остается настораживающе свисать над водой. Баржа отчаливает, и мы едем через лиман.
Видно, как выныривают морские котики, показав лысую серую голову над взволнованными синими гребешками. Вода иногда плюхает на борт. Редко, но метко. Наташа, организатор визита в Анадырь, совсем мокрая.
Внутри автобуса пьют что-то высокоградусное, кушают копченого палтуса, серый хлеб, смеются. Командировка.
Среди домов на сваях стоит отель "Анадырь". Почему-то там итальянская кухня. Из чукотских морепродуктов. На горку салата взгромоздилась большущая усатая креветка. Странный салат из мяса и клубничного джема со сливками. Не производит впечатления, потому что нет единства вкуса. И рыба, рыба, рыба...
По краеведческому музею водит чукотский дедушка. Дедушка себе на уме, но говорит совсем не то, что хочется от него слышать. Просим вывезти нас в тундру. Он, не переставая говорить о достижениях чукотской промышленности, привозит, куда просили.
"Это тундра". - "Где?" - "Да вот же". - "Так она ведь ровная, а это какие-то кочки да пригорки". Но дедушка упрямо продолжает доказывать, что это та самая тундра. "А что это в тундре трава по пояс?" - не унимается Макс.
Делать нечего, и делегация начинает скакать по кочкам, стараясь не промахнуться, чтобы не наступить на чавкающую землю. Одна кочка подо мной как будто шевелится. С диким визгом подскакиваю на полметра. Может, мне просто показалось, но, кажется, это была норка.
Присаживаюсь на корточки, собираю ягоды с ковра голубики. Потом снова вниз по кочкам. Резкий спуск, где-то там уходящий к заливу. Порываюсь спуститься, но инициативу не поддержали. А все потому, что сам президент фонда Александр Мельник приехал на машине, чтобы показать нам дорогу к побережью.
Побережье каплями морских брызг заявляет о себе. И ветер настырно убеждает: вот она, Чукотка, самая настоящая. И только что выловленная рыба, которая бьет хвостами о камни, тоже настоящая. И икра, какой нигде больше нет. Икру из этой рыбы на пять минут кладут в соль, а потом столовой ложкой ко мне в рот. И забытая на камушке соленая горбуша тоже пошла в ход. Так вкусно запивать ее специально сваренным накануне темным пивом. Волна за волной накатывает на и без того мокрую гальку. Голоса вокруг шумят - общество.
В отеле за ужином история Саши о пребывании на необитаемом острове с заброшенным храмом и его стариком-хранителем, с зловещими надписями на стенах и хорошим концом.
Только после ужина, когда отшумел салют по случаю дня города, когда закрылся ресторан, когда родители услышали мой голос в телефонной трубке за много часов отсюда, я приступила к своим прямым обязанностям. Сообщение написала от руки. Пристроилась на безлюдной лесенке в конце коридора и набрала московский номер оператора РИА "Новости".
08.08.2004
Про чукотские омлеты и летающий аквариум
Будильник неспроста звонит так рано. Мы с Олей выходим из отеля и идем вверх по разноцветной улице - гуляем, а заодно выбираем удачный ракурс для фотосъемки. Нет людей, одни разноцветные дома на сваях. На обратном пути два турка лопочут что-то непонятное. Нам рассказали накануне, что они из Турции массово едут на Чукотку.
Вернулись мы, а двери ресторана закрыты, ни поваров, ни официанток нет - спят. Организованная Наташа побегала, подняла их всех на уши, построила и отправила на кухню готовить омлеты.
Здравствуй, взлетная полоса! Со вчерашнего дня мы с тобой не виделись. Соскучилась ты, наверное, без нашей шумной делегации. В этом ту-стотридцатьчетвертом аквариуме рыбки прыгают по салону и таскают вещи с кресла на кресло. Уже в воздухе одна рыбка начинает паниковать, потому что вдруг увидела, что самолет летит слишком близко к земле. А внизу, знаете ли, торчат острые верхушки магаданских сопок. Рыбка зря пугалась: это не аквариум летел низко, это сопки были слишком высокими и вылезали на несколько километров из облаков, хотя и казались только детскими куличиками.
Куличики. Вид снизу
Я увидела их сверху, я смотрю на них снизу. А они плывут, плывут, и деревья на обочине мелькают. Пытаюсь выкопать из памяти эпитет для гор, которые вижу на Колыме, но выясняется, что подходящего слова нет. Тогда напрягаюсь, чтобы выдумать это слово, но тоже безуспешно. Все они слишком меленькие. И даже слово "грандиозно". Единственный вариант, приблизительно напоминающий то, что я чувствую - громко, изо всех сил крикнуть "ооо...", или "ааа...", или другую гласную, которую можно тянуть.
Все дальше остается суша, все холоднее становится от морского ветра. На палубе рыболовецкого судна, среди канатов, накрыты столы. Блюда сменяют друг друга: рыба такая, рыба сякая, до тех пор, пока люди не устали от еды и выпитого вина. И тогда капитан заглушил мотор, а путешественники схватились за лески с крючками и принялись ловить камбалу.
В рубке капитана изучаю бежевые скалы сквозь морской бинокль. Погода ясная, радар отключен, помощник капитана, смеясь, рассказывает, почему так любит Магадан и скучает в Москве или Питере.
Время перевалило заполночь, солнце перевалило за горизонт, на другую половину глобуса. Несколько человек выходят из "Волги" и в два-три прыжка оказываются у входа в администрацию губернатора. А все потому, что работать надо. И единственный способ в этот час передать что-либо электронное в столицу - отправить его по почте из губернаторской приемной.
09.08.2004
Увидеть Камчатку и не сойти с ума
Во время посадки рассматриваю лужицы на земле. Оказалось, озера. В Петропавловске-Камчатском затишье.
Часть делегации растерялась: кто-то остался в номере высыпаться, кто-то пошел гулять по городу, випы (особо важные) уплыли в неизвестном направлении.
Еще одна морская прогулка. На этот раз с выходом в океан. Мои обветрившиеся щеки стали румяными. Качка забавляет. Не мигая, смотрю на воду. Она здесь особенная, совершенного цвета. Это не цвет морской волны, а цвет морской глубины. Он идеален. Он повсюду. Хочется его поймать и рассмотреть, насытиться, но невозможно. Он появляется на долю секунды и тут же исчезает, колеблемый дыханием воды. И как ни топай ногами от досады, не догнать этот лучший в мире цвет, хотя сердце забилось, как от бега. Запыхавшись, вхожу в каюту, пытаюсь объяснить сидящим внутри, что чувствую.
- А, у тебя тоже все движется... - говорит Галина Игоревна, бледная от морской болезни.
На палубе в это время спускают моторную лодку, чтобы подъехать ближе к гротам. Я облачаюсь в огромный желтый спасательный жилет и вслед за фотографами запрыгиваю в нее. Отвесные скалы похожи на груду срубленных сосен или даже деревянных шпал. У их основания небольшие пещерки, порой прорезающие скалу насквозь.
Деревья наверху похожи на тропические с узловатыми, ползущими по скалам, корнями. С разбегу мы объезжаем торчащий из воды каменный палец и возвращаемся на "Кетлин" (имя нашего судна).
А когда спустя несколько часов я оказываюсь на берегу, чувствую, что начинаю сходить с ума от увиденной красоты.
Гамлет. Каким образом он помешался?
Первый могильщик. Говорят, весьма странным.
Гамлет. Каким же именно?
Первый могильщик. А таким, что взял и потерял рассудок.
Чтобы этого же не случилось со мной, приходится применить метод мокротерапии: под душ на полтора часа.
Интернет в бизнес-центре отеля отменный, зато сон короткий: с пяти до шести утра.
10.08.2004
Южные горы, Сахалиновые моря
В храме было столько народу, что мы с Максом не заметили, как все наши попрыгали в машины и уехали обедать. Под мелким дождиком мы выходим из дворика и расходимся в разные стороны: Максим в отель, а я в другую сторону искать место, где продают чистые диски.
Интернет у каждого в номере. Но чтобы его добыть, нужен ноутбук. Он есть только у Макса, поэтому мы с Сашей напросились к нему.
Пока я передаю текст в столицу, Максим наблюдает в окно, как народ садится в автобус и без нас уезжает на Крестный ход.
А мы на такси за ними в догонку.
С одного края Южно-Сахалинска Охотское море. Оно холодное. Там мягкий песок и кайма из ракушек, где волна бодает берег. На ней, если повезет, можно найти камни с дырочками или ленты морской капусты. Капуста крепкая и соленая, но невкусная - я пробовала. С другого края - Японское море. То потеплее. Ночью с разбегу оно обжигает ледяным, но через пять минут кажется, что купаешься в теплом источнике. И даже воздух, когда выйдешь, обдувает горячим.
Эта сопка все время была перед глазами, когда мы шли Крестным ходом по городу. А теперь, когда стемнело, смотрим на желтые городские огни сверху, оттуда, где яблоки спасают от холода лучше, чем водка.
11.08.2004
День второй. Среда
Випы (vip) на вертолете увипали на Курилы, так что у нас выдался спокойный денек на Сахалине.
Главное, это был первый день, когда можно выспаться. Около одиннадцати утра я проснулась от стука в дверь.
- Ты жива?
Мое нетвердое да.
- Тогда спускайся завтракать.
- Ага.
Но завтрак уже давно закончился, мы попрыгали в автобус и поехали кататься по Сахалину. Перед этим заскочили на базар за рыбой и икрой. Оставили купленные морепродукты в отеле. Прежде чем засунуть рыбку в холодильник, мне пришлось подрезать хвост моей горбуши маникюрными ножницами.
Это не дача японского императора, это сахалинский краеведческий музей. Просто, когда его строили, эта территория еще принадлежала японцам.
Снова к морю. И ничто не держит, никаких планов, программ, пресс-конференций. Можно гулять по холмистым рощам, есть дикую малину и бруснику, брести туда, где нет никого, кроме гор и уходящих вниз пологих долин. Есть еще райская речка с неподвижной водой и лесом, резко уходящим вверх от берега.
На рыборазводной ферме в огромных чанах плавает разная рыба от мальков до почти метровых рыбин. Осетры смешные: высовывают свои курносые носики из воды, чтобы их погладили. А если переели корма, всплывают на поверхность, переворачиваются пузиком наверх и тяжело дышат через жабры.
Ночь темная, беззвездная, хотя по прогнозам обещан звездопад. Длинная ночь. Окно открыто. На коленках лежит лист с недописанным текстом.
12.08.2004
Командировка is over
Легко просыпаться, когда ты в командировке. Даже если почти не спал ночью.
Пузатую сумку на плечо и прощай, Южно-Сахалинск.
Еще несколько часов в родном самолете, и Владивосток встречает нас солнечной погодой. Жаль, что мы здесь и дня не пробудем. Город потрясающий: Москва и Питер в одном флаконе плюс что-то неуловимо-восточное и дико-морское. За то время, что я была во Владивостоке, успела только хлебнуть его атмосферы, но теперь этого мало. Город захватил, увлек, а теперь его у меня отбирают.
Казалось бы, это конец. Командировка is over. Остался сон в самолете, недоделанное интервью, пленки с фотографиями и целый мир в голове, с которым не хочется расставаться.
В Мирном мы города не видели. Зато нам показали Трубку Мира - воронку, где добывают алмазы.
Космическая дыра, которая могла бы стать декорацией для экранизации "Ада" Данте, затягивает в свой вакуум. Беспощадное солнце не греет, но слепит глаза, отчего небо становится бесцветным, и песчаная яма одна выступает из ниоткуда.
Смотрю вниз через окружность иллюминатора. Нет зеленого лесного массива на земле. С высоты видно только ярко-желтые пятна - следы деятельности человека. Добывая природный газ, в Новом Уренгое убивают живое дыхание планеты и оставляют на ней ожоги на сотни лет. С каждым годом эрозия все сильнее (раньше такое видела только в учебнике географии).
Встречайте мексиканцев! Или индейцев, или каких других папуасов. В Новом Уренгое колотун, а многие сдали вещи в багаж и остались без теплой одежды. Теперь они кутаются в клетчатые пледы из самолета. Зато наш народец ни с кем не спутаешь.
За неделю мы провели в воздухе 29 часов 40 минут. В Шереметьево приземлились, когда уже стемнело. К ночи доехали до фонда. На метро - до сломанной машины и, наконец, на веревке до дома.
Никоторого числа.
День был без числа
Я спала.
Ваша М.А. Миронова
