В Большом дворце музея-заповедника «Царицыно» на два года разместилось все содержимое Екатерининского корпуса, входящего в состав памятников Петергофа. У москвичей появилась уникальная возможность проникнуться стилем и бытом царского двора первой половины XIX века, не выезжая за пределы МКАД. Поражающий воображение размах дворцовой инсталляции заставил Сергея Соловьева поверить, что сегодня можно создать эпохальный музейный памятник буквально на пустом месте.
Вот удивительный тренд последнего времени — закрытый музей работает и зарабатывает больше, чем открытый. Стоило, например, в 2010 году закрыться на реконструкцию парижскому Музею Пикассо, и сразу его шедевры разлетелись по Европе, собирая очереди на временных выставках (Москве, конечно, тоже перепало — гастроли прошли в ГМИИ). В этом году та же история повторяется с Музеем Мунка в Осло — пока он на ремонте, бесчисленные «Крики» колесят от Лондона до Москвы (на этот раз повезло Третьяковке). То, что с закрытием на реконструкцию Екатерининского дворца Петергофа его вещи не осели в 32-х других входящих в этот музейный комплекс зданиях, а переехали в Царицыно — отрадный знак нашего европейского мышления. Как говорила на открытии директор «Царицыно» Елизавета Фокина, «незачем нынче брать дорогие билеты на "Сапсан", в Москве появилась часть самого популярного загородного парка Петербурга». Стоит добавить — не просто часть, а весь дворец с претензией на целостность и аутентичность.
Одно дело, когда из закрытого дома в путь отправляются картины, и совсем другое — перенести из одного музея в другой все содержимое дворца, сохранив самое ценное — ансамбли залов, где один предмет вступает в диалог с другим. Вырвешь одну деталь — и вот уже перед глазами не шедевр эпохи ампира, а антикварная лавка. Для того чтобы гастроли петергофского скарба прошли успешно, в помещениях Большого дворца дизайнер Юлия Наполова возвела коробки-подиумы, внутри которых разместили все самые примечательные интерьеры: свои спектакли здесь разыгрывают Парадный зал, Парадная опочивальня, кабинет Александра I, Зеленая гостиная и, конечно, Парадная столовая с со знаменитым Гурьевским сервизом на 50 персон (1809–1824). Все это очень напоминает тотальные инсталляции Ильи Кабакова, только вместо признаков советской повседневности тут застывший вне времени и пространства имперский быт постнаполеоновского времени.
Екатерининский корпус Монплезира (именно таково точное название музея) как минимум трижды менял свой облик и внутреннее наполнение. Построенный для увеселений Елизаветы Петровны в середине XVIII века, этот одноэтажный дворец при Екатерине Великой очистился от барочной мишуры и, отмеченный сдержанным классицизмом Кваренги, стал местом для нормальной жизни (сама Екатерина прожила тут 15 лет и отсюда в 1762 году отправилась придушить супруга, чтобы стать самодержицей). Современная версия принадлежит времени русского триумфа над Наполеоном — страна-победительница экспроприировала не только Царство Польское, но еще и стиль поверженной империи. Отсюда страстное увлечение мебелью «жакоб» с оловянными линиями по красному дереву, бюсты философов на столах, кровати-ладьи с резными изголовьями и, конечно, имперская посуда — фарфор Гурьевского сервиза тем и славен, что, вынесенный на десерт, он предлагал за ужином оценить все разнообразие народов, населявших великие земли: от малороссов до «самоедов» (жителей Севера), а также все типажи простого люда — купцов, трактирщиков, кучеров и кисельщиков.
Кроме декоративного богатства здесь найдется пища и ценителям высокого искусства. Например, в зале, где накрыт парадный стол, друг напротив друга висят первоклассные портреты бабушки и внука: «Екатерина Вторая» кисти Иоганна Баптиста Лампи была столь образцовой, что впоследствии оказалась на сторублевых ассигнациях; в свою очередь, «Александр Первый», исполненный Джорджем Доу по новой моде, предстает в скромном офицерском облике с орденами европейских стран. Злые языки, наверное, не преминут заметить, сколь настойчиво нынешние музейщики заталкивают Екатерину в страшно нелюбимое ею Царицыно, но есть ощущение, что в этом году, к своему 290-летию, императрица в разных образах неминуемо будет курсировать по всей столице.
Естественно, с перенесением интерьеров Монплезира на подмостки Царицыно утерялся некий «гений места» — из дворца уже не выйдешь прямиком на Финский залив. Зато московский проект дал возможность разобраться в том, в чем жители Первопрестольной всегда были сильны — в бытовых мелочах. Так, в одном из залов сымитирована голландская печка, каждый «изразец» которой оказывается своего рода шпаргалкой для приглашенного на царский обед. Вам популярно разъяснят, где искать свой куверт, что лучше заказать — миндальное бланманже или миндальные узелки и чем «винная передача» отличается от «водочной передачи». Последнее, кстати, имеет отношение к сосудам, а не к телевидению.
Сергей Соловьёв
