Мы с Тимуром быстро сошлись и развили довольно бурную для нашего небольшого городка деятельность.
Как он и обещал, поддержку нам оказывали всестороннюю. Муниципалитет явно хотел продемонстрировать заботу о забытой на десятилетие молодёжи. Нас, как ярких её представителей, стали приглашать на различные общественные и политические мероприятия, нам удалось наладить близкий контакт с некоторыми структурными подразделениями администрации города.
Параллельно под флагом политической партии, в которую массово набирали народ, мы проводили всё, что можно было проводить, и на что у нас хватало сил: конкурсы, форумы, концерты, спортивные соревнования. Жизнь вокруг нас по неочевидным для меня причинам забурлила. Мне, задыхающемуся от нехватки самореализации и зажатому в тиски вынужденной трезвости, вся эта феерия из мероприятий, встреч, выступлений на телевидении и общения со статусными людьми стала окном, высунувшись в которое я с жадностью глотал пьянящий воздух чего-то похожего на настоящую жизнь.
Мы стали популярными, нас начали узнавать. Мэрия нас любила и ни в чём не отказывала. Партия, чьи флаги гордо реяли на всех наших мероприятиях, намёками давала нам понять, что мы не последние люди в нарождающейся политической структуре.
Иллюстрации к книге "Тимур и его команда". Источник
Я долгое время вообще не понимал, что происходит, и зачем это всё нужно Тимуру. Моё непонимание усиливалось, когда я видел, какие он на это тратит деньги.
Мы помогали детским домам, центрам творчества, устраивали автопробеги и молодёжные форумы. В какой-то момент общественная нагрузка возросла настолько, что я практически перестал работать.
К тому моменту я вернулся в бизнес отца на новую для себя роль небольшого начальника, которую, будучи постоянно занятым по линии молодёжной политики, практически не исполнял. Работа у отца была скучной и однообразной, связанной, в основном, с заполнением бумажек и написанием отчётов. Тогда как общественная деятельность была пышной, статусной и весёлой. На тот момент возможность уехать из душного офиса часто была основной мотивацией для участия в общественной жизни.
Чётко ответить на вопрос, зачем мне вся эта «движуха», я не мог. Но отец благосклонно относился к моим политическим успехам, и не имел ничего против моего регулярного отсутствия на рабочем месте.
В итоге мы с Тимуром создали один из первых молодёжных парламентов в России. Мы гордились этим сами, и нами гордилась администрация. Мне нравилось то, что происходит. Несмотря на то, что я не видел конечной цели, появилось ощущение роста. На меня как будто падала звёздная пыль, превращающаяся по мере оседания в налёт успешности.
Меня грела местечковая известность. Моё самолюбие пухло от громких названий мероприятий, на которые меня приглашали. Моё эго лоснилось от возможности сидеть в различных жюри и комиссиях с очень важными людьми. Отец для таких случаев выделил мне звание заместителя директора, чтобы мне не было стыдно рядом с уважаемыми людьми, и чтобы люди, смотрящие на нас по телевизору, понимали: это ещё молодой, но уже очень серьёзный человек.
Конечно, не все мероприятия были весёлыми и интересными. Часть из них была неимоверно скучной, но всё равно требовала присутствия. В такие моменты я терял мотивацию и в моей голове возникал вопрос о смысле происходящего.
— Тимур! Зачем нам это всё? — спросил я как-то.
— Погоди, узнаешь. — терпеливо отвечал Тимур.
И я узнал. Некоторое время спустя мы с Тимуром заехали поужинать в ресторан после очередной политической тусовки.
— Нам нужна власть. — с места в карьер рванул Тимур. — Чем больше её у нас будет — тем лучше. Нам необходимо набрать такой политический вес, чтобы мы диктовали Департаменту молодёжной политики, что и как проводить, а не он нам.
— Но зачем? — наивно удивился я.
— Деньги. На молодёжную политику выделяются деньги. Мы должны решать, куда они пойдут. Кто будет выступать на наших концертах, кого будем приглашать на форумы. Понимаешь? Это всё могут быть наши люди. Или ты думаешь, что партия просто так оседлала это направление? Всего два мотива движут этими людьми: деньги и власть. Ничего другого там нет. Всё остальное – побочный эффект политической борьбы. Эти дети, творчество, спорт. Всё это вторично. И у нас есть преимущество.
— Какое? — неуверенно поинтересовался я, пытаясь отойти от ударившей в голову правды.
— Мы реально хотим что-то делать для молодёжи. Да, нам нужны деньги, нам нужна власть, но мы не чужие для молодёжи. Мы и есть молодёжь. И если администрация делает, потому что ей говорят делать — мы делаем, потому что хотим делать, и знаем изнутри, чего эта молодёжь хочет.
Тимур окинул помещение ресторана победоносным взглядом начинающего вождя и снова наклонился ко мне.
— Мы совершим революцию, братан! У меня есть план. Очень скоро я еду в Москву – в Госдуму. Я хочу подойти к некоторым людям и рассказать им про то, как строится молодёжная политика у нас в городе. Как всё делается для галочки, как в распределении бюджетных денег учитываются самые разные интересы, но только не интересы самой молодёжи! Как проходят выборы. Как нам не дают проводить те мероприятия, которые мы хотим проводить. Короче, братан, я поеду и решу вопрос. И нам дадут полномочия. Нам дадут власть. За мной стоят серьёзные люди. Мы взорвём этот город, а потом и весь округ! Вот увидишь.
Иллюстрация к книге "Тимур и его команда". Источник
И Тимур уехал. Буквально через пару дней мне позвонили и пригласили на неформальное общение в один из кабинетов.
— Послушай! Ты умный, интеллигентный, обаятельный юноша. — сладко, почти шёпотом, говорила мне начальница одного из департаментов. — Мы тут все в администрации посовещались и решили, что председателем молодёжного парламента должен быть ты. Единогласно. С тобой приятно разговаривать, на тебя приятно смотреть. Ты как никто другой подходишь на эту роль.
— Но Тимур… — неуверенно заблеял я. — Ведь это его детище. Это его заслуга… Я ему просто помогал.
— Не обманывай себя, — продолжала начальница. — Тимур без тебя никто. Он не умеет так говорить, с ним неинтересно общаться, он как будто из подворотни вылез с этим своим блатным жаргоном. Разве может этот человек стоять во главе такой организации как молодёжный парламент? Да его дети боятся! О чём ты говоришь?!
— Я не могу. По крайней мере, вот так не могу точно. Если это и должно произойти, то я хочу в первую очередь обсудить это с Тимуром. Я не могу сделать это у него за спиной…
— Мы все уверены, что ты подумаешь и примешь правильное решение. — доверительным тоном сказала мне начальница. — Тебя никто не торопит.
Я попрощался и совершенно потерянном состоянии покинул кабинет.
Через два дня раздался звонок от Тимура.
— Братуха, ты дома? — послышался из трубки запыхавшийся голос Тимура.
— Да, Тимур. Что такое? — ответил я.
— Я заскочу через полчаса на пару минут, идёт?
— Без проблем, заезжай.
Через полчаса в дверь позвонили, и я, накинув куртку, вышел в подъезд. В подъезде стоял очень бледный Тимур, одетый, несмотря на мороз, в лёгкий спортивный костюм с надписью «Россия».
— Что случилось, Тимур? — спросил я.
— Мне надо срочно уехать. Билет у меня есть, вещи тут. — И Тимур указал на небольшую спортивную сумку, лежащую на полу. — Займи сколько сможешь — потом отдам.
Я зашёл домой и вынес Тимуру несколько пятитысячных купюр.
— Может ты хоть вкратце объяснишь мне, что случилось? — сказал я.
— Короче, братуха, ко мне пришли сегодня из органов, и дали сутки на то, чтобы я убрался из города. Больше ничего сказать не могу. Давай, братан, я тебе позвоню.
И Тимур, перепрыгивая ступеньки, побежал по лестнице вниз.
Вечный Искатель
