Мой интерес к политической деятельности после случившегося резко пошёл на спад.
Проза политики, которую так поэтично описывал Тимур, оказалась жестокой и бездушной. Я почувствовал энергетику этих кругов, и не нашёл в ней ничего хорошего. Тупая, циничная и расчётливая борьба за власть, в которой нет места человечности. Налёт романтики, который придавала общественной деятельности харизма Тимура, слетел, обнажив прагматичное и насквозь фальшивое содержание.
Я наконец-то начал понимать, что за всё в этой жизни приходится платить. И нужно быть крайне осторожным, обращаясь к кому-то за помощью. Бывает, что реальную цену помощи тебе сообщают уже после того, как услуга оказана, и ты становишься заложником ситуации. Я чувствовал, что это внезапное совокупление с Викторией Львовной, по сути, было платой за поддержку, которую она мне оказывала.
От этого осознания мне было противно. Противно от произошедшего, противно от понимания того, что политика — это сфера вне нравственности. А-ля гер ком а-ля гер. Ты либо принимаешь правила игры, либо не участвуешь в ней. Я тяготел ко второму, поскольку понимал, что второго членского взноса в жизнь Виктории Львовны могу не пережить.
Источник: unsplash.com
Мне было ужасно неловко с ней встречаться, и забегать я стал гораздо реже. Возможно, и потому, что теперь нечасто принимал участие в молодёжных мероприятиях. Я ходил только туда, куда нельзя было не ходить. Если же мероприятия можно было избежать, я с облегчением этим пользовался.
Когда я всё-таки оказывался в здании администрации и заходил к Виктории Львовне, она вела себя как ни в чём ни бывало, весело суетилась, поила меня кофе и жизнерадостно болтала. Складывалось ощущение, что впечатления от произошедшего у нас были диаметрально противоположными.
Что мне делать теперь со своей неловкостью, я не знал. Просто оборвать общение и больше не встречаться с Викторией Львовной казалось мне крайне невежливым. К тому же у неё был мой номер телефона, и она могла в любой момент позвонить. Что я должен буду ей ответить, если она задаст вопрос, почему я её избегаю? Ни один из вариантов, приходивших в голову, меня не устраивал. Поэтому время от времени я всё же появлялся, делал вид, что всё в порядке и старался поскорее откланяться. Сама Виктория Львовна тот вечер не вспоминала, но временами подсаживалась ко мне поближе и начинала глубоко дышать.
— Ну что ты, как не родной? — заливаясь смехом, говорила она. — Неужели тебе не хочется меня обнять?
Я вяло обнимал её в ответ, и каждый раз в моей голове всплывала картина того злосчастного вечера. Во мне появилось ощущение какой-то внутренней грязи. Мне хотелось либо отмыться, либо забыть случившееся. Ни одно, ни другое не представлялось возможным. За одно я совершенно точно был Виктории Львовне благодарен — она никогда не вспоминала тот вечер и больше не приглашала меня домой.
Справедливости ради нужно сказать, что претензий к поведению Виктории Львовны у меня не было. Я не мог ненавидеть её за страсть. Наоборот, она была вполне человеческой, и гипотетически я мог понять неудовлетворённую женщину за 40, влюбившуюся в молодого парня. Но мне был неприятен я сам. Безвольность, с которой я согласился. Наивность, благодаря которой этот сюжет даже не приходил мне в голову, хотя истина была как на ладони с самого начала.
Чисто по-человечески я относился к Виктории Львовне хорошо, и она этого заслуживала. Она действительно была из того редкого сорта чиновников, которые по-настоящему делают что-то для людей, а не просто просиживают штаны и набивают карманы бюджетными деньгами. Я никогда не видел от неё зла. Ни по отношению к себе, ни по отношению к кому-либо другому. И внутренне я сочувствовал ей и её душевным порывам, но, к сожалению, ответить взаимностью не представлял возможным.
Через какое-то время гнетущее ощущение недосказанности стало настолько тяжёлым, что я не смог больше делать вид, что всё в порядке, и сам пригласил Викторию Львовну на разговор.
— Я так больше не могу, Виктория Львовна… — неуверенно начал я.
— Вика… Ведь мы же договаривались, что ты будешь звать меня Викой. — сказала Виктория Львовна, накрывая мою ладонь своей.
— Хорошо. Вика, — сказал я, отнимая руку. — Я так больше не могу. То, что произошло в тот вечер между нами, съедает меня изнутри…
— Тебе не понравилось?
— Дело не в этом. Я вижу, что ты хочешь моего внимания. Но я не могу тебе его дать. Я воспринимаю тебя как друга, как товарища, как учителя. Но я не могу относиться к тебе как к женщине… Как к своей женщине…
— Ты думаешь, я этого не понимаю, дурачок? — ласково сказала Виктория Львовна, проводя рукой по моим волосам. — Я знаю, что я слишком стара для тебя. Я реалист. Я понимаю, что мы никогда не сможем быть вместе. Тот вечер… Тот вечер был для меня минутой слабости. Я ни на что не претендую. Но я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя. И буду любить. Ничего не требуя взамен.
Вечный Искатель
