«Смолинский маньяк» (так его окрестили СМИ) Владимир Ческидов, который 14 лет держал в плену девушку и жестоко расправился с ее предшественницей, сейчас в СИЗО. Пленница смогла сбежать и рассказать все полиции после того, как его самого госпитализировали в психбольницу. На избрании меры пресечения Ческидов выглядел вполне нормально, вину признал частично. Маньяк или домашний насильник? И если маньяк, что ждет его — закрытая психбольница с интенсивным наблюдением или колония для пожизненно осужденных?
Все последние годы наука пыталась найти ответы на эти вопросы, понять, что делает человека маньяком и влияет ли на это общественное устройство или государственный строй (в современной России маньяков вроде бы меньше, чем в советской и дореволюционной).
Обо всем этом обозреватель «МК» поговорила с судебным экспертом Виктором Гульданом, который участвовал в исследовании самых страшных маньяков в истории страны — Головкина (также известного как Фишер), Пичушкина, Джумагалиева и других.
Справка «МК»: Виктор Гульдан — главный медицинский психолог Минздрава СССР (1989–1991). Более двадцати лет был экспертом Центра им. Сербского, где провел исследования десятков маньяков. Руководил психологической лабораторией Московского областного центра социальной и судебной психиатрии. Профессор, доктор психологических наук. В общей сложности в его «багаже» — около 40 тысяч (!) судебно-психиатрических экспертиз.
Что общего у Головкина и Пичушкина
— Виктор Викторович, начну с самого актуального вопроса: «смолинский маньяк» — на самом деле маньяк?
— Давайте определимся сначала: кого мы будем считать маньяками? Всех насильственных преступников? Особо жестоких, насилующих и убивающих? В сложившемся обиходе маньяки — это серийные убийцы, серийные насильники. Ключевое слово здесь — серийные. Клинически маньяки могут быть психопатами (юридически вменяемыми) и душевнобольными (невменяемыми).
— Но где грань между этими состояниями? Я встречала в колониях для пожизненно осужденных арестантов с явной психической патологией, которых (по уверениям тюремных медиков) надо лечить, а не держать в тюрьме. «Битцевский маньяк» Пичушкин, с которым я общалась в колонии, мне показался глубоко больным человеком…
— Можно выделить два уровня анализа поведения маньяков — психологический и психопатологический. Например, Сергей Головкин по кличке Фишер на психологическом уровне в детстве был хилым, слабым, над ним издевались сверстники (однажды даже украли у него велосипед, который подарила ему мать). Но при этом он хорошо учился, поступил в сельскохозяйственную академию. Там его жестоко избили подростки. И все дальнейшее можно рассматривать как месть за избиения, как ненависть к подросткам. Вот такая психологическая канва.
А если анализировать его психопатологию, то появляется другой мотив.
Что Головкина объединяет с другим маньяком, Пичушкиным, — у обоих мастурбация сопровождалась фантазиями об убийстве своих сверстников и обидчиков. Пичушкин на каком-то этапе своей «деятельности» пробивал головы жертвам. Он это объяснял тем, что из мозга таким образом выходит воздух. Эти мотивы уже нельзя отнести к психологическим — скорее их можно считать бредовыми.
Из досье «МК»: Александр Пичушкин признан виновным в 49 убийствах, совершенных в период с 2001 по 2006 годы в Битцевском лесопарке и его окрестностях. Приговорен к пожизненному сроку. Сейчас Пичушкину 49 лет, он отбывает наказание в «Полярной сове».
Сергей Головкин признан в сексуальном насилии, истязании и зверских убийствах 11 мальчиков (но реальное число жертв могло быть намного больше). Прозвище Фишер появилось после рассказа одного мальчика о странном мужчине с татуировкой «Фишер». Позднее Головкин и сам стал так представляться. Приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян в 1996 году в возрасте 36 лет.
— Но их ведь признали вменяемыми! Общественное мнение, требующее немедленно покарать преступника, может влиять на результаты экспертизы?
— Судебно-психиатрическая экспертиза достаточно объективна. Существует несколько «фильтров»: данные лечащего врача, который собирает анамнез; наблюдение за поведением подэкспертного в отделении при проведении стационарной экспертизы; психодиагностическое исследование, которое проводит медицинский психолог; данные лабораторных исследований. И все приходят к какому-то консенсусу.
Экспертные выводы основаны всего на двух критериях: медицинском и юридическом. Медицинский — это список заболеваний: эндогенные психические расстройства, временные расстройства психической деятельности, слабоумие, психопатия, олигофрения и т.д. Когда установлен психиатрический диагноз, то определение выраженности этих расстройств становится уже юридическим критерием. Если они выражены так, что лишают субъекта способности управлять собой, то он признается невменяемым.
Из досье «МК»: До сих пор среди судебных экспертов негласно признается, что давление общественного мнения ведет к тому, что реально некоторых серийных убийц, совершавших ужасные вещи по бредовым мотивам, все-таки признают вменяемыми. Раньше их расстреливали, сейчас отправляют в тюрьму на пожизненное заключение.
Началось это с маньяка Владимира Ионесяна по прозвищу Мосгаз. Напомним, что он проникал в квартиры москвичей под видом газовщика и убивал их. Все это, по уверению осматривавших его экспертов, Ионесян совершал исключительно по бредовым мотивам.
Но, когда впервые убийцу осмотрел Андрей Снежневский (советский психиатр, основатель одной из школ психиатрии), было принято решение о его вменяемости. Это создало прецедент. По мнению некоторых экспертов и судей, в отдельных случаях обществу тяжело признать, что маньяка надо лечить, а не наказывать.
— Вы принимали участие в составлении профайлов самых известных маньяков, включая Чикатило. Расскажите, как это происходило.
— Не всегда успешно. Были проблемы в процессе составления психологических портретов. В деле Чикатило находили трупы и мужчин, и женщин, и детей. Изучив жертвы, мы пришли к ошибочному выводу, что, возможно, орудуют два разных человека.
В деле Головкина–Фишера был эпизод (второе по счету его убийство), когда обнаружили около пионерского лагеря тело. Нашелся свидетель, 14-летний мальчик, который якобы видел этого типа. Он описал татуировку с надписью «Фишер» на его руке.
Потребовалось провести экспертизу мальчику на предмет способности правильного восприятия фактов, на наличие склонности к фантазированию, к искажению событий и домысливанию. Написали, что у него нет склонности к патологическому фантазированию, что он может правильно воспринимать и воспроизводить факты, имеющие значение для дела. И мальчику поверили. Искали этого самого «Фишера» с татуировкой. А ее у маньяка не было.
— Как вообще ловили маньяков и серийных убийц в СССР?
— Довольно успешно. Но вот в МВД появилась методичка, в которой говорилось, что если находят изувеченный женский труп, то надо искать мужчину в возрасте от 18 до 35 лет с признаками умственной отсталости, который живет неподалеку. И как-то нашли такого после изнасилования и убийства девушки в Великом Новгороде. Олигофрен, причем довольно тяжелый, ближе к имбецильности. Во всем признался, дал показания. Его вывозили на место происшествия, он все показал. Но какие-то у следствия все-таки сомнения были. Институт Сербского направил меня туда в командировку. Приезжаю, спрашиваю: «Ну что, ты ее вообще убивал, насиловал?»
Он говорит: «Не-а».
«А зачем же сказал, что ты?»
«А мне обещали, — отвечает, — что меня в армию возьмут и генералом сделают».
Но вырвать у следствия такого «подозреваемого» — это очень тяжелое мероприятие. Они же нашли уже «злодея»…
— Таких «маньяков» в кавычках было много?
— Достаточно. Был, например, «убийца женщин в красном» Андрей Евсеев. Тогда паника была в Москве и области. Он нападал и убивал женщин в красной одежде. Я спрашиваю его: почему именно в красном? А он говорит, что случайно. Во-первых, тогда мода такая была, все в красном ходили. А женщин выбирал, потому что физически он был не очень здоровым и с мужиком бы просто не справился. Он просто забирал деньги, грабил.
Маньяк он или не маньяк? Конечно, нет. Ни по каким критериям. Он просто грабитель, но вот так совпало, что были стереотипные действия, и за это его население записало в маньяки.
— А кто был первый настоящий маньяк, которого исследовали во время экспертизы?
— Первого не вспомню, но самый яркий — Николай Джумагалиев. Он пил кровь по двум соображениям. Во-первых, он заметил, что «надвигается матриархат, надо как-то этому противостоять». А во-вторых, он стал жалеть животных — овечек, коровок, козочек… И чтобы отбить у себя охоту есть этих братьев меньших, ему надо было пить кровь людей. Это происходило все в Казахстане.
Его, кстати говоря, осудили на «химию» за какую-то ерунду. И он, находясь на «химии», там же, в Казахстане, продолжал эти вылазки.
Интересно, как его поймали. Он с двумя приятелями выпивали в какой-то избе, и с ними была проститутка. Она ему сама сказала: мол, пошли в другую комнату. Он с ней пошел туда и убил ее. И потом подумал: «Как, интересно, отреагируют на это мои приятели?»
Говорит, их реакция произошла все его ожидания. Они встали на четвереньки (на две ноги не могли — такими пьяными были) и вот так поползли в сторону отделения милиции… Он попытался скрыться, но его задержали и привезли к нам, в институт им. Сербского. На следующий день весь персонал, все сестры и нянечки подали заявления об уходе.
— Почему?
— Потому что он стоял в дверях палаты и «цыкал» на них. После этого его перевели в психбольницу «Бутырки». И я стал ездить к нему туда. И вот однажды, после празднования дня рождения, к нему приехал делать тест — это 377 утверждений, и нужно отвечать «верно» или «неверно». Он сидит такой тихий, спокойный. И я заснул. Просыпаюсь, а он продолжает отвечать на вопросы…
Помню, он написал заявление, что после того, как отбудет наказание, хочет работать в милиции. Он был уверен: возьмут!
По мнению Джумагалиева, его «деятельность» очень положительно сказалась на регионе. По его утверждениям, в регионе уменьшилось число разводов — женщины стали дорожить мужьями (какой-никакой, а защитник); уменьшилось количество преступлений в вечернее и ночное время, так как все боялись выходить из дома… Джумагалиев был признан больным шизофренией, невменяемым.
— Вы описываете свои встречи с маньяками так, как будто это вполне безобидные люди. Неужели вы ни разу не испугались их при общении?
— Было один раз. Старый, больной шизофренией человек всех уже достал письмами в ЦК КПСС, в Совет министров, в Организацию Объединенных Наций… В ПНД, где он состоял на учете, его считали уже дефектным больным, который не представляет никакой опасности, никто не реагировал на его все жалобы. Он работал в парикмахерской, в гардеробе, и писал про нарушения.
И вот когда в очередной раз не получил никакого ответа на свою жалобу, на проспекте Мира выстрелил из обреза в мужчину с девочкой. Ранил взрослого, схватил ребенка, приволок к себе домой… Его брал ОМОН в квартире. Девочка, увы, погибла. Его приволокли всего окровавленного. Около него было пять человек. Я должен с ним разговаривать — и мне было страшно, потому что он еще находился в таком возбуждении, что мог наброситься.
— Женщины-маньячки вам попадались?
— Была одна красавица Диана. Первой ее жертвой стал муж — он чем-то ее обидел. Зарубила топором. Признали ее невменяемой. Отправили в Казанскую спецбольницу. Выписали оттуда. Через какое-то время она познакомилась с мужчиной. Ночью ему накрыла лицо полотенцем и топором бабахнула. Опять ее признали невменяемой — и опять отправили в больницу. Когда ее выписали в очередной раз, она убила еще четверых мужчин…
Женщины реже относятся к этой категории. Не совпадает у них желание отомстить с фантазиями о сексе. Это как-то разведено у них в голове. И потом, трудно себе представить реализацию. Ну вот если брать Диану, которая убивала мужчин, это были всегда ситуационные какие-то вещи. Вот он ее чем-то обидел — она его убила. Потом прошло несколько лет, еще ее кто-то обидел, опять она убила… Это совершенно другой механизм, абсолютно.
— В начале прошлого века в Москве орудовали маньяки-супруги — муж и жена. Как часто целые семьи маньяков встречаются?
— Были такие случаи, но это редкость. Были случаи, когда догадывались или даже знали жены о серийных убийствах мужей. Но молчали. Чем это объясняется? Всегда по-разному. Но часто — тем, что злодей хорошо зарабатывал и обеспечивал семью. Были случаи, когда вместе орудовали мать с сыном. Это такая симбиотическая связь, которая создает одну и ту же программу поведения. К Головкину, кстати, приходила мать, когда его уже приговорили к смертной казни. Не возникло у нее отторжения. Вот такая звериная…
— Любовь?
— Даже не любовь — это такой механизм привязанности. Она тоже носит патологический характер. Критики нет, мышление не работает. Вообще есть масса вещей, которые не исследованы, не понятны…
Как вычислить монстра
— Виктор Викторович, что для маньяка важно?
— Власть. Контроль. Давление.
— А видеть муки жертвы?
— Это дополнительный бонус, который, собственно, и позволяет реализовать и власть, и давление, и контроль.
— Секс — это как раз инструмент реализации власти и давления?
— Может быть, но не у всех.
Как может формироваться маниакальное влечение? Во-первых, фиксация на первых детских каких-то нереализованных мотивах. «Лолиту» читали? Главному герою было семь-восемь лет, когда он испытывал любовь к своей ровеснице. Потом она уезжает, умирает. А у него осталось сильнейшее, эмоционально насыщенное незавершенное действие. По типу феномена гусят Лоренца.
Если гусенку, после того как он вылупился, показать какой-то неодушевленный объект, он считает его своей матерью и идет за ним. И для Гумберта сексуальный объект — это то незавершенное действие. А когда Лолита взрослеет, он теряет к ней интерес, потому что она выпадает из этого запечатления.
Второй вариант — человек сам становится жертвой (буллинга, издевательств и т.д.). А дальше это может вылиться в месть, в эскалацию насилия. Снова возвращаюсь к Фишеру. Его преступления — самые жестокие в истории Союза, он все время изобретал новые формы… Первый уровень — это такая месть за все, что он пережил. Второй уровень — это чисто бредовые мотивы: например, он искал в телах жертв душу…
— Но почему не все перенесшие насилие становятся маньяками?
— Наверное, все зависит от психологических защитных механизмов. Их много: рационализация, вытеснение, интеллектуализация. И у кого защитные механизмы работают хорошо, тому это помогает преодолеть травму или вытеснить ее, успешно контролировать свое поведение, блокируя агрессивные импульсы, перерабатывая тревогу.
— В годы Советского Союза было больше маньяков, чем сейчас? И как вообще общество и состояние в государстве влияет на них?
— Маньяки были всегда. Но эти дела были под грифом «секретно». На мой взгляд, есть некоторые вещи, которые должны быть табуированы для публикации. Было два таких дела на моей памяти. Это не то, о чем общественности полезно знать. Да и о чем информировать?
— О том, что есть больной человек.
— Нет, эти людоеды были алкоголиками, не психически больными.
— Можно ли разработать эффективную систему тестирования, чтобы выявлять повышенную агрессию и жестокость?
— Я в 80-х являлся консультантом кафедры криминалистики в школе МВД, и там была у нас такая тема — как раз по контролю за теми, кто освобожден, но под надзором. Они регулярно должны были отмечаться в отделении милиции, а я их там тестировал. И вдруг один по результату теста выдает «пик», и я говорю сотрудникам милиции: «Что-то должно произойти». Через два или три дня он действительно совершил преступление. То есть это работает. Можно отслеживать психическое состояние, но это дорогостоящая и индивидуальная практика.
— Все начинается с детства. А если бы такие тесты проводили в школе?
— Для этого нужно, чтобы в школе были квалифицированные психологи, владеющие психодиагностикой. Должна быть целая психологическая служба.
— Такая служба поможет?
— Не всегда. Но работа с психологом, консультация психиатра, различные виды психотерапии точно не помешают.
— Представим ситуацию, через которую прошла пленница «смолинского маньяка» Ческидова. Как себя вести для того, чтобы его «обыграть» и спастись?
— Если это бредовый больной, его обыграть практически невозможно. А вообще тут много обстоятельств нужно учитывать. Первое — насколько изолирован больной. Второе — чего он боится, чем брезгует. Одна девушка в машине маньяка описалась, и именно это, наверное, спасло: он ее сразу же высадил.
Ева Меркачёва
