В 1980 году Стэнли Кубрик выпускал в прокат "Сияние" в статусе живого гения, которому было дозволено все. Даже шалость. Именно так некоторые и воспринимают его знаменитую экранизацию Стивена Кинга. Что-то вроде отгула после "Барри Линдона", в масштабном великолепии которого сквозила усталость от совершенства. "Сияние" часто называют самым небрежным и поверхностным фильмом Кубрика (жанр позволяет такую трактовку) — в картине хватает странных для этого режиссера нестыковок. При этом именно "Сияние" вошло в Книгу рекордов Гиннесса как шедевр брутального режиссерского перфекционизма. Известно, что Кубрик на площадке изводил актеров дублями: так, одну из важнейших сцен фильма, в которой героиня с бейсбольной битой отступает перед озверевшим Джеком Торренсом, пришлось переснимать 127 раз.
С "Сиянием", действительно, все не так уж просто — и многие поклонники фильма потратили годы, отстаивая эту его неоднозначность. Они строили безумные конспирологические теории, анализируя историю свихнувшегося в горном отеле писателя буквально кадр за кадром. В своей "Комнате 237" режиссер Родни Ашер собрал с полдюжины гипотез: куда смотреть и что видеть в "Сиянии"? За кадром о своем видении этого хоррора рассказывают настоящие фанаты, которые верят, что у Кубрика ничего не бывает просто так, и во всем — от плакатов на стенах до причудливой планировки пространства отеля "Оверлук" — скрыто тайное послание. Им "Сияние" рассказывает о геноциде индейцев и Холокосте, а также о том, что Кубрик все-таки режиссировал кадры высадки американцев на Луну. Улики призрачны, но увлекают изысканной искусствоведческой оптикой и необычным методом анализа.
Впрочем, последняя глупость, которую можно было бы совершить, смотря документальный фильм Ашера,— это решить, что он призван вскрыть тайную механику кубриковского творения и заявить о сенсационном открытии. Вовсе нет. Переполненная примерами и комментариями "Комната 237" лишь отчасти фильм о "Сиянии" и его авторе. Куда в большей степени она рассказывает о том, как вообще работает кино, а "Сияние" оказывается фантастически удачным примером того, как строится лабиринт трактовок. Ашер увлекает несусветностью и одновременно допустимостью гипотез, множественностью путей, каждый из которых может оказаться тупиком. Где же подлинная тайна — в фильме или в его зрителях? Что мы действительно сможем обнаружить, проведя полное вскрытие кинокартины? И, может, все зависит от того, кто оделся вивисектором? Эти вопросы для Ашера важнее содержимого комнаты 237: ключ от нее потерян, жилец давно съехал, а вся жизнь сосредоточилась у замочной скважины с другой стороны двери.
"Комната 237" фиксирует ту перемену в участи кино, которую пережил медиум с распространением домашнего видео. До 1980-х для большинства зрителей кинофильм был равен отрезку времени в темном кинозале, а кино существовало как сеанс — никто не крутил его задом наперед, не ставил на паузу, не разбирал по кадрам. Это был сон, который можно было посмотреть несколько раз и обязательно от начала до конца. Появление видео породило особые формы восприятия и анализа фильма, и "Сияние" оказалось одним из первых фильмов, который затирали до дыр на домашних видеокассетах. Поэтому оно стало первым фильмом Кубрика, который зрители разбирали как единый сложный текст, пытаясь с помощью перемотки и замедления прочесть послания, скрытые в монтажных склейках.
В 2012 году Родни Ашер показывал свой фильм на множестве мировых кинофестивалей. Но, кажется, только один из них — Венский — решился на логичный эксперимент: двойным сеансом вместе с провокационной документальной лентой показать собственно фильм Стэнли Кубрика. Пленочная копия "Сияния" оказалась зацарапанной, бурой как малиновый компот, и все же она светилась особой невинностью — напоминала об эпохе, не знавшей ни хитроумных зрителей с секундомерами и скриншотами, ни монтажных программ в каждом втором лэптопе.
Василий Степанов
