Помню, к тому же периоду относится тот момент, когда я увидел диснеевский мультик про Робина Гуда, в котором главным героем был лис. Сейчас я уже не помню, что там было, но этот образ остался со мной как элемент позы – наряду с фразой «бриллианты для диктатуры пролетариата». Это как у ящериц. Момент замирания...
Хотелось бы понять, на что я так среагировал – на какое событие. Но теперь это реагирование автоматическое. Вы понимаете, о чём я. Мы замираем, когда встаём перед неразрешимой, на первый взгляд, проблемой.
Поза позволяет сохранить мне видимое спокойствие. Почему-то я решил, что все должны думать, что у меня всё под контролем. Вместо того чтобы приступать к собственно разрешению ситуацию, я пользуюсь приёмами, как актёр.
Где-то слышал фразу, что у плохого актёра три штампа, а у хорошего – триста.
У меня штампов наперечёт. Даже удивляешься иной раз, что срабатывает. Но всё равно скромные дарования в этом смысле наводят на здравые мысли. Раз штампов так мало, значит, можно от них вообще отказаться. Потому что ненадёжно. Входишь в позу со скрипом. Только время теряешь. Плюс, подпитываешь самолюбие – когда всасывается гормон счастья по тому поводу, что только что очень изящно уловил суть ситуации, нашёл лакуну и просунул в неё руку, чтобы высунуть оттуда кролика.
Я говорю об уверенности в себе. С ней можно сжиться, но базово я её не имею. Мне по-прежнему скорее приходится её исполнять.
Я в связи с этим хотел рассказать историю из моего детства, как повелось уже у меня в этом цикле, в этом жанре. А потом затронуть тему поднятой целины.
Был у меня во дворе мальчик по имени Гриша. Мы часто играли в одних местах, но не замечали друг друга. Потом оказалось, что у нас рядом находятся дома и в деревне.
У него был велосипед, разукрашенный под дракона, выдыхающего оранжевый пламень на красном фоне. Дракон этот был размещён таким образом, что он выплёвывал огонь как бы вслед самому себе, а сам он был очень худым и представлял собой скорее змею. О том, что это дракон, говорила только надпись «Hidden dragon». Особенно замечательна была рама, по которой, выходя из пасти на его скрученной шее, и вылетал столб огня. К колесу он уже истончался и подтухал.
Гриша очень быстро гонял на этом велосипеде, причём велосипед был двухколёсный. Я тоже хотел научиться, и достать сам велик проблемы не было. Проблема была в том, что Гриша хотел сразу соревноваться, конкурировать – а значит, побеждать, а я склонен был думать, что уже на старте просто упаду на бок, если начну сразу на двухколёсном. Мне бы повременить, освоиться на четырёхколёсном...
Пойти по своей линии, то бишь.
Но это вклинивание – параллельно – соревнования, не желаемого мной, но неизбежного – ради самости, мужского самолюбия. Чтобы не уязвиться. Оно сбивало, не давало сосредоточиться на самоценном постижении велосипеда.
Тут ты и встречаешь – по слабости своей – возможность позы. В том смысле, что когда проиграешь – у тебя будет готов защитный штамп.
«Погодите, дайте мне жест, мне нужно спрятаться от камеры», - говорил актёр Ванин, выходя на съёмочную площадку.
Я составил этот жест из мультика про лиса. Это образ пройдохи. Нет, вы извольте думать, что хотите – да, мне нужны бриллианты, но не для себя. Для диктатуры пролетариата. Да, сейчас я проиграл, зато в результате этого выиграло всё человечество, потому что если ты «hidden dragon», то я – «crouching tiger»...
Это в народе называется «подстилать соломку», я это знаю.
Такой механизм. В ход идёт перепрошивка канонических образов. Робин Гуд с рельсов романтической легенды переходит на стропила психоанализа. Он грабит для себя, думаешь ты, но говорит: «Для других». Потому что стыдится выделить своё желание – скрывает за коллективным запросом.
А я проигрываю велогонку, как сутулый ботаник, попавший на «Вуэльту», и оправдываюсь: «Зато выиграл спорт, я был нужен тому следующему человеку, который посмотрит, как я проиграл, и не побоится подать заявку».
Ложь во благо, старая концепция. Всё равно встреваешь.
В той истории случился поворот.
Гонку выиграл я. Первый раз в жизни оседлав велосипед, втопив что есть мочи, в каком-то экстазе самопожертвования – мысли вроде «рвение искупит боль», я пришёл к финишу первым, потому что Гриша, так же, как и я, перенервничав, именно в бок и упал, как я предсказывал себе. Запутавшись в педалях, спотыкнувшись на вращении.
Мне было неловко за то, что я победил. Теперь мне хотелось извиниться перед Гришей, потому что я видел, что он ни в коем случае не хотел этого допустить.
Выученная привязка. Победив, склони голову.
Но делай это не как неудачник, который случайно сорвал куш. А я делал именно так, начиная юлить, по-разному уничижая себя. Победитель не получает ничего, но это не императив. Просто погода. А иногда даже и получает. Правда, тоже «ничего».
Победитель получает ничего.
- Как дела?
- Ничего.
Но поза заманчива. Этот лис для зверушек, эти бриллианты для пролетариев. Как-то любишь себя больше. Ты красивый! А так – совершенно обычный...
Ведь он мне не поддавался. Я сел и...
Это частный случай. Порой сложно игнорировать это даже в знакомстве, а то и амурной потуге. Ни в коем случае не обнажиться! Идёшь себе на уступку, веришь течению харизмы и – как тот дракон на раме – пускаешь огонь себе вслед, прожигая возможность настоящего общения, взаимного раскрытия, приближения к вечности.
И правда. Лучшее – враг хорошего.
Глеб Буланников
