В прокат выходит «Ундина» Кристиана Петцольда, интеллектуальная мелодрама, которой главный режиссер «берлинской школы» открывает свою новую трилогию — на этот раз «о германских мифах»
Историк Ундина Вибо подрабатывает экскурсоводом в берлинском департаменте городского развития. Со сдержанной страстью она рассказывает туристам о том, как развивался город, на примере впечатляющего макета Берлина, созданного в начале 90-х. Макет двухцветный: есть дома, построенные до падения Стены, есть те, что были возведены на месте «ничейной земли». Сегодня Ундине тяжело говорить: ее только что бросил возлюбленный, и теперь она должна его убить.
Потому что она — настоящая живая русалка из древних немецких легенд. Ундины выходят на берег, чтобы соблазнять мужчин, уводить их за собой в пучину: по преданию, если ундина родит от земного мужчины, она обретет бессмертную душу. Если же возлюбленный, поклявшись любить ундину вечно, изменит ей, ему уготована смерть.
Но Ундину Вибо ждет новая любовь — неуклюжий, смешной промышленный водолаз Кристоф. Любовь смоет героев, затянет их в водоворот, унесет под воду.
Фильм вдохновлен поэтичным рассказом австрийской писательницы Ингеборг Бахман «Ундина уходит» (1961) — это удивительно современный монолог русалки о мужчинах, о тех, кто может воспринять «лишь одну половину мира», о тех, кого всегда зовут Ханс, о тех, кто говорит о сущности всех вещей. В «Ундине» Кристиана Петцольда, одного из важнейших режиссеров «берлинской школы», все Хансы молчат. Говорит женщина, говорит миф, говорит город. Мужчины слушают и тонут.
Кристиан Петцольд, по его собственным словам, всегда снимал «на кладбище жанрового кино, из остатков». Его фильмы — это призраки мелодрам Дугласа Сёрка, остатки «Касабланки» или хичкоковских триллеров. И слово «кладбище» тут не случайно: режиссеров «берлинской школы» часто называют «призрачными реалистами», и Петцольд — чуть ли не главный специалист по призракам, по тем, кто населяет транзитные зоны, «не-места», как он сам определяет это, цитируя, видимо, знаменитую книгу французского этнографа Марка Оже. И с этой точки зрения Берлин — идеальное «не-место» для съемки. Городское фэнтези Петцольда оказывается не просто мелодрамой в духе немецкого романтизма и не просто историей о призраках, а портретом современного Берлина.
Большая часть Берлина — пустота, бывшая граница между Востоком и Западом, наспех застроенная новыми домами. Когда идешь по этому пространству, остро чувствуешь, что находишься в транзитной зоне, на пустой земле. Герои Петцольда постоянно попадают в зазор между жизнью и смертью, как в его «призрачной трилогии» («Внутренняя безопасность», «Призраки», «Йелла»), или между историей и современностью, как в «трилогии о любви при репрессивных системах» («Барбара», «Феникс», «Транзит»). «Ундина» открывает его «трилогию о германских мифах», но и в ней речь идет о призраках, любви и репрессивных системах.
Призраки для Петцольда — это коренное население Европы: здесь и призрак коммунизма, так и продолжающий бродить тут со времен Маркса, и русалки из древних легенд, населяющие местные водоемы, и призраки разрушенных стен, хорошо видные на макете Берлина, и заново отстроенные дворцы. А репрессиями оборачиваются любые отношения, неважно, мужчина требует от женщины приехать туда, куда он скажет, или женщина требует, чтобы мужчина сидел в этом кафе и ждал ее всю жизнь.
В «Ундине» Петцольд снимает ту же пару, что и в своем предыдущем фильме, в «Транзите». Франц Роговски и Паула Бер, поражающие своей неконвенциональной, какой-то кривой красотой, здесь идеальны. И как влюбленная пара — такой химии не было на экране, наверное, со времен классического Голливуда, и как подводные жители, выброшенные на берег: оба, кажется, не вполне понимают, как вести себя на суше, и могут существовать лишь в объятиях друг друга. Паула Бер, одинаково убедительная и в ярости, и в растерянности, и в любви, за эту роль получила «Серебряного медведя» Берлинале.
«Ундина» — оптический обман, мелодрама, увиденная из-под воды, симфония великого города, построенного на болоте, и фильм о том, как этот город отражается в людях. Например, Ундина показывает посетителям лишь часть «любовно созданного» макета Восточного Берлина: вторая часть, объясняет она, к сожалению, находится на выставке «Ностальгия по ГДР». Так же устроены и герои фильма: их мысли то и дело, к сожалению, находятся на выставке «ностальгия по предыдущему партнеру». Но при всей этой фирменной петцольдовской романтике «Ундина» — смешное и умное кино. Режиссер, ценящий пафос больше, чем иронию, вдруг оказался трикстером, шутником, разбивающим саму форму мелодрамы, а потом склеивающим ее как попало. Для Петцольда мелодрама — это просто «драма с музыкой»: там, где Фассбиндер включал своим героям песенки из музыкального автомата, Петцольд заставляет одну и ту же мелодию звучать снова и снова, превращая весь город в музыкальный автомат, исполняющий Баха.
И если смотреть сверху, не вглядываясь в болота и реки, не замечая подводных чудовищ, не слыша древних проклятий, то «Ундина» окажется просто макетом человеческой жизни, в котором разбитый аквариум, пролитое красное вино и лекции об урбанистике — это все об одном. О любви.
Ксения Рождественская
