Ковид и снова ковид.
И там ковид, и здесь ковид.
Куда ни посмотришь — ковид.
Телевидение, билборды, плакаты, статьи в газетах, передачи по радио…
Люди ходят в масках.
Все от ковида безумно устали.
Мне неловко за себя. Я ощущаю слабость и чуть-чуть подыгрываю сам себе: ах, какой я немощный, какой слабый! Встать тяжело, дойти до поликлиники трудно.
Конечно, вспоминаю себя молодым: 20-летним, 40-летним, 60-летним (да-да, в 60 лет, теперь понимаю, я оставался молодым). И даже в 80 лет я был сильнее и энергичнее, чем сегодня, на 82-м году жизни.
Созвонился с Маратом Рауфовичем. Попросил его заехать за мной, чтобы вместе пойти в мою поликлинику.
Мог бы дойти сам?
Конечно!
Но насколько приятнее и легче, когда меня кто-то сопровождает.
Тогда не ощущаю одиночества и беспомощности. А эти состояния, когда идёшь в поликлинику, тобой всегда овладевают.
Поликлиника.
Мне необходимо сделать вторую прививку — второй компонент вакцины против ковида.
Подъём на второй этаж.
Проход по коридору метров сто.
Поиски кабинета, где делают укол.
Там с тобой беседует сначала врач, а затем медсестра делает инъекцию. Это и есть вакцинация.
— Снимайте пиджак!
— А куда класть?
— Не знаю. Вот сюда и кладите, на кушетку.
Всё звучит грубовато.
Понимаю, нас много, она одна. Но мы не виноваты, что женщина выбрала себе такую профессию. Она со мной разговаривает так, будто я виноват во всех её бедах, горестях и обидах.
Наверняка она не замужем, зарплата маленькая, с родными ссорится. Начальство ей постоянно делает замечания, а уволить не может: медсестёр не хватает.
Интересно, замужем она или нет?
Не выдержал и спросил:
— Наверное, вашему мужу с вами повезло. Если нужно, медсестра всегда под боком. Верно?
— Повезло да сползло, — сказала она. — Нет у меня мужа, давно выгнала. Садитесь, — прокомандовала медсестра. — Закатывайте рукав рубашки.
Сел.
— А в какую руку будут делать укол? Какой рукав закатывать?
— Всё равно. В какую хотите.
В голосе полное безразличие. Ты ощущаешь себя не человеком, а неодушевлённым предметом.
Так на конвейере работница бракует детали.
Втык — укол, втык — укол. Следующий!
Для неё ты просто очередной пациент, человека она в тебе не видит.
Ты для неё предмет. Предмет, которому надо сделать укол.
Ты ей безразличен. И в результате ты чувствуешь свою ненужность и неприкаянность.
В целом мой поход в поликлинику прошёл на удивление хорошо и спокойно. Я вернулся домой и рухнул в постель. Хотелось спать.
Проспал три часа. Потом звонил в офис и долго говорил по телефону с Н.С. Черняевым. Сделали с ним дневник. Пообщался с Маратом Рауфовичем, опять же по телефону. И снова лёг спать.
Сегодня решил в офисе не появляться. Завтра пятница. Вот и начну всё не с понедельника, а с пятницы.
Часа полтора сидел в интернете. Каким-то непонятным способом попал на выступление Милен Фармер. Она хорошо поёт и отлично выглядит, а ей 60.
Когда отдыхал, вспомнил Григория Львовича Рошаля, как мы ехали с ним в такси. Водитель сделал резкий поворот направо, дверь «Волги» приоткрылась, Рошаль чуть было не выпал на дорогу. Жуть. Это врезалось в память.
Прочитал в «Новой газете» хорошую статью о Борисе Ямпольском и вспомнил, что был с ним знаком. Светлая личность.
Мы познакомились в 1962 году в Саратове. Да-да, в Саратове. То была моя первая командировка в этот волжский город. Потом я там бывал около двухсот раз.
Ямпольский, если не ошибаюсь, работал художником в кинотеатре «Победа». Он дружил с легендарным продавцом магазина «Старая книга» Юрием Болдыревым. Юрий Болдырев был душеприказчиком великого поэта Бориса Слуцкого. Да-да, Юрий переехал из Саратова в Подмосковье и всю жизнь посвятил Борису Слуцкому.
Слушал в интернете выступление Мишустина при вручении государственных наград деятелям культуры. Мишустин неправильно поставил ударение в слове «возрастОв» (надо: вОзрастов), и сама его речь блёклая, пустая, демагогичная, дежурная и никому не нужная. Но все выслушали его с показным вниманием.
Неужели в окружении премьера не нашлось человека, который мог бы подсказать, что так говорить не стоит?
Нет, все слушают, кивают, соглашаются, заискивающе улыбаются и поддакивают.
В поисках материала для курса «Учимся говорить публично» напал на выступление Владимира Путина.
Раньше он нередко выступал без бумажки, и получалось довольно складно. Сегодня, как правило, он использует подсказку. Держит перед собой несколько листков небольшого формата, где крупными буквами — текст, который ему надо произнести. Повторяю: крупными буквами. Судя по всему, В. Путин пользуется очками, но в них никогда не снимается. Очки старят.
Иногда в объектив попадает листок, и тогда эти крупные буквы видны.
Думал сегодня написать небольшую заметку о школе. Тема: домашние задания.
Вот ведь, полная несправедливость. Учитель ведёт, как правило, один предмет (историю, литературу, физику, химию, биологию, географию). Этот предмет он изучал, когда учился в школе, потом в институте, затем, когда учил своих учеников. Для этого учитель читает книжки, составляет конспекты, пишет план урока.
Ученик одновременно изучает несколько предметов: историю, литературу, физику, химию, биологию, географию…
Ученику не разрешается пользоваться никакими планами, конспектами и подсказками.
Где справедливость?
При этом каждый учитель настаивает, что его предмет главный. Но ведь так не бывает. Не могут быть все предметы главными.
Для какого-то ученика математика — самый важный предмет, а для какого-то — самый ненавистный. И так по каждому предмету.
И по каждому предмету — домашние задания.
Учитель имеет право смотреть дату (речь идёт об истории), ученик — нет.
Планировал сегодня заняться курсом «Учимся говорить публично». Перекладывал листки черновиков. Казалось бы, занятие бессмысленное: берёшь листок, читаешь и перекладываешь, сортируешь, подкладываешь листок к листку (что за чем идёт). На самом деле занятие очень даже результативное. Читаешь старые записи, и рождаются новые идеи.
Вот так целый вечер и рожал новые идеи. И кое-что родил. Но об этом в другой раз.
Перед сном, конечно, смотрел, сколько появилось новых читателей у онлайн-книги «Курить, чтобы бросить!» и новых учеников по «СОЛО на клавиатуре».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. А ведь это библейское: «Вначале было слово». Может, этим и открыть курс «Учимся говорить публично»?..
Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает такую же откровенность.
Мишель де Монтень (1533-1592), французский писатель и философ
