Нет, это не брак. Так задумал я снять величайшего из величайших хирургов Михаила Михайловича Алшибая.
Я пришёл к нему в клинику, вытащил фотоаппарат и понял: оптика запотела.
На улице минус, а в кабинете — большой плюс.
Сделал пробный снимок — и величайший из величайших хирургов оказался в тумане, в дымке, и мне показалось, что это любопытно.
По крайней мере, любопытно как замысел: ведь больной иногда видит всё происходящее в дымке перед самой операцией.
И этот непонятный огонёк за окном…
Да, к сожалению,
Мне кажется, у великого хирурга бывает только два состояния: когда он с больным в операционной и когда он говорит по телефону, когда находится вне операционной.
Звонков много: больные, родственники, коллеги, художники (он собирает концептуалистов и нонконформистов и преуспел в этом деле)…
Говоря по телефону с теми, кого оперировал раньше, он всегда настороже: всё ли хорошо, как самочувствие, как идёт восстановительный процесс?..
Обычно всё действительно хорошо.
Спиной ко мне — больная. Лицом ко мне — Михаил Михайлович Алшибая. Он меня не видит. Он смотрит и изучает.
Через несколько минут он так же посмотрит на меня.
Не получилось у меня передать блеск глаз. Но шапочка, хирургический халат, повязка — и милая, добрая улыбка. Всё хорошо, больной, не бойтесь операции, постараемся…
Что удобно в современных аппаратах — сделал снимок, посмотрел, учёл недостатки и щёлкнул снова — уже получилось лучше.
Среди тех, кого Алшибая оперировал, — рабочие, крестьяне, известные финансисты, популярные артисты, политики разных мастей…
Мне нравится слушать рассказы Михаила Михайловича. Говорит торопливо, часто вспоминает близких ему людей.
На этот раз мы говорили о профессоре Владимире Семёновиче Работникове, очень известном хирурге и учителе Алшибая.
Я Владимира Семёновича хорошо знал. Наши дети учились в одной школе, что нас сближало. До сих пор иногда мне звонит вдова Владимира Семёновича. У них был сын, ныне достаточно известный хирург, работает успешно в США.
