21 января в зале Совета Государственного Эрмитажа состоялось первое из серии мероприятий, приуроченных к проходящей в музее выставке «Фаберже — ювелир Императорского двора». Выступал Александр Иванов — коллекционер, генеральный директор Музея Фаберже (Баден-Баден), «эксперт по изделиям фирмы Карла Фаберже и русских ювелирных фирм». Выступление оказалось долгой и страстной репликой в скандальном споре об оказавшихся на выставке предполагаемых подделках. Комментирует Кира Долинина.
Выступление «эксперта» было анонсировано как «доклад» (все-таки Эрмитаж не только музей, но и крупный научный институт), но, увы, стиль растянувшегося на час сообщения был далек от академического, а жанр легко определялся трамвайным приемом «сам дурак». Надо признать, не господин Иванов был тут первым. Вина за то, что крупнейший российский художественно-исторический музей оказался втянут в подобного типа дискуссию, лежит на другом «известном эксперте» по Фаберже, проживающем нынче в Лондоне Андрее Ружникове, который еще 13 января разослал по СМИ открытое письмо директору Эрмитажа Михаилу Пиотровскому с обвинением в том, что на выставке Фаберже экспонируются подделки.
Ваша выставка Фаберже — это стыд и позор, удар по репутации главного музея России»,— написал господин Ружников в заключительном абзаце письма.
Адресат на письмо, написанное в таком стиле, отвечать не стал, а пресс-служба музея всех интересующихся отослала к вступительной статье Пиотровского к каталогу выставки. В ней директор Эрмитажа прозорливо предсказывает будущие дискуссии: «Подлинность каждой появляющейся на рынке новой вещи может всегда быть оспорена и оспаривается».
В таких случаях главный вопрос, кому и зачем это нужно. Понять это в данном случае оказалось очень просто. Господин Ружников писал в Эрмитаж, но метил прежде всего в его партнера по нынешней выставке Фаберже Александра Иванова, за которым стоят три частных музея: Музей Фаберже в Баден-Бадене, Русский национальный музей (Москва), Музей христианской культуры (СПб). Институции эти довольно эфемерные, сайты у них практически пустые, что и где хранится — непонятно. Понятно одно, все три специализируются прежде всего на Фаберже, а сам господин Иванов на Фаберже собаку съел, поскольку и книжки издавал, и покупал-продавал для себя и других, а среди других был даже сам президент РФ Путин, который подарил в 2014 году Эрмитажу к 250-летию купленное через Иванова «яйцо Ротшильда». Ружников же отметился в другой сделке века по части Фаберже, в покупке коллекции пасхальных яиц Виктором Вексельбергом (точнее, его фондом «Связь времен»).
Действующие лица ясны. Крупные фигуры предпочли остаться над схваткой: Пиотровский молчит, директор Музея Фаберже в Петербурге Владимир Воронченко акценты расставляет жестко: «Андрей Ружников последние десять лет не имеет никакого отношения к фонду "Связь времен" и Музею Фаберже. Тон его письма является неприемлемым для научной дискуссии. Мы глубоко уважаем Михаила Борисовича Пиотровского, который является членом попечительского совета нашего музея, с Эрмитажем у нас всегда были дружественные отношения, поэтому я считаю для себя невозможным комментировать возникший скандал». Самоназванные эксперты перебрасываются обвинениями.
Обе стороны тасуют свои колоды, как им вздумается. Под подозрением заметные экспонаты с выставки, прежде всего яйцо «Юбилейное свадебное» (1904), императорское пасхальное яйцо с сюрпризом в виде курочки (до 1888), фигурка солдата (1917), императорское пасхальное яйцо «Святой Александр Невский» (1904) и др. Сомнения серьезные, хотя и высказаны хамоватым тоном. Аргументы в пользу подлинности, однако, тоже убедительные.
Единственный достойный вариант реакции музея — анализ памятников и архивных материалов с последующей научной публикацией. Именно в таком стиле работала самый известный на сегодня специалист по Фаберже Марина Лопато, к огромному сожалению, ушедшая от нас в прошлом году. Обе стороны теперь апеллируют к ее имени, ее имени посвящена и эрмитажная выставка, которую она начинала готовить три года назад. Если бы Лопато была жива, ее слова было бы достаточно для разрешения этого спора. Она была крупным знатоком, но в ее непосредственном хранении вещей Фаберже было немного, да и вообще Эрмитаж никак не является самым крупным собранием вещей фирмы, большинство знаменитых пасхальных подарков хранится в Оружейной палате и в Музее Фаберже на Фонтанке. То есть ее институциональный интерес был минимальным. Чего явно не хватает всем участникам «дискуссии», гадкой и не имеющей особого смысла, пока нет научных исследований, сделанных не врагами-«экспертами».
Если Эрмитаж возьмется за серьезный анализ и публикацию — будет прав. Но в любом случае богатым людям можно только посоветовать не покупать вещи Фаберже. И из грязи потом не вылезешь, да и вещи эти, по гамбургскому счету, дурного вкуса. Последние Романовы им часто грешили — с правителями такое случается.
Кира Долинина
