Картина «Движение вверх» о триумфе сборной СССР по баскетболу, в которой Андрей Смоляков сыграл одну из главных ролей, стала рекордсменом российского проката. О том, как из спортивного фильма сделать блокбастер, просчитать успех производственной драмы и вовремя уйти со сцены, народный артист рассказал корреспонденту «Известий».
— Про вас говорят, что вы — один из самых коммерчески привлекательных актеров.
— Знаю. Мне рассказывали, что если я снимаюсь в фильме, то он становится лидером проката (смеется).
— Ну а пара Смоляков–Машков, как в «Движении вверх», тем более сделает кассу картине.
— Наши доброжелатели на это надеются. Но над картиной работали не только мы, там большая команда, без которой успех был бы невозможен.
— Несмотря на всю коммерческую привлекательность, ваши договоры по-прежнему не включают роялти?
— Я не знаю, что такое роялти.
— Это процент от сборов с проката, который получает актер.
— А, тогда да. По-прежнему не получаю их.
— Снимись вы в Голливуде, получили бы хорошие деньги.
— Не знаю, какая в Голливуде система оплаты. Я живу и работаю в России. Здешняя контрактная система кому-то нравится, кому-то — нет, но она вот такая на нашей части суши.
Кроме вознаграждения есть в нашем кинопроизводстве кое-какие аспекты, которые я бы очень хотел поменять. В первую очередь сократил бы рабочий день. Мне кажется, работать по 12 часов в сутки — бесчеловечно.
— Согласно Трудовому кодексу в России восьмичасовой рабочий день.
— А съемочная смена — 12 часов. Это не очень созидательно, проще говоря, глупо. Мне кажется, работать 10 часов — это максимум для артиста. А еще иногда на съемках что-то не успевают, и тогда все вынуждены уходить в переработку. В этом случае смена может быть и 14 часов. Вот это реальный запредел.
— В вашей воле не подписывать такие контракты или оговаривать продолжительность рабочего дня.
— Не думаю, что на заводе, где рабочая смена восемь часов, кто-то сможет сказать: а я хочу работать пять. Тут же попросят на выход. На «Движении вверх» мы месяц снимали баскетбол по 12 часов в сутки. Думаю, что этот режим мало кто выдержит.
— Видимо, по этой же причине зрителей на трибунах пришлось дорисовывать.
— Думаю, здесь ряд причин. Во-первых, с экономической точки зрения, наверное, так выгоднее. Во-вторых, где взять зал, чтобы разместить многотысячную массовку? Это сложно организационно. И когда есть возможность с помощью компьютера достичь того же результата, не надо отбрасывать современные технологии и возможности, если они помогают.
— Когда вам предложили сняться в «Движении вверх», вы не удивились, что в очередной раз вашим партнером на площадке оказался Владимир Машков?
— Нет. Оказаться в одной картине с Владимиром Машковым — всегда праздник. Это не первый наш совместный фильм. Но для «Движения вверх» режиссер Антон Мегердичев решил попробовать нас с Володей в одном кадре. Машков на тот момент снимался в Калининграде в сериале «Налет». У меня тоже в нем была небольшая роль, но я уже отснялся и находился в Москве. Но поскольку режиссер захотел увидеть нас вместе, взяли оператора и полетели в Калининград.
— Ваша дружба в жизни помогала в работе над фильмом?
— Дружба — момент созидательный. Ведь на сцене или в кадре гораздо проще ненавидеть любимого человека. Это очень легко (смеется). Знание друг друга, дружеские отношения только помогают улучшать рабочий процесс и дают хороший результат. Мы и в фильме близкие друзья, но в какой-то момент исключительно на почве профессии становимся антагонистами.
— Вы видели тот легендарный матч СССР–США?
— Мюнхенскую Олимпиаду смотрели все. Прямой трансляции, правда, по телевидению тогда не было. Матч нам показывали в записи. В 1972 году мне было лет 14, в тонкостях игры в баскетбол я тогда не разбирался. Моим спортом был волейбол. Я знал, что баскетбол у нас хороший. Но после той Олимпиады баскетболисты стали национальными героями.
— Владимир Зельдин — большой поклонник баскетбола и друг героя того матча Ивана Едешко — рассказывал, что билеты на баскетбол с его участием было невозможно достать.
— Возможно, так и было. Я жил в провинции, из Подольска в Москву на баскетбол не ездил. Но фамилии этих ребят — Едешко, двое Беловых, Коркия, Саканделидзе, Жармухамедов, Паулаускас — все знали наизусть. Сейчас некоторые скептики могут говорить: «Ну, подумаешь, сборная СССР обыграла американских студентов». Но до наших ребят этих студентов 36 лет никто не мог обыграть.
О том, как бьются американские профессионалы, лишь молва ходила. Американцы забрасывали мячи в сетку с центра площадки, а то и вовсе через всю площадку попадали в кольцо. То, что они творили в баскетболе, по тем временам казалось запредельным космосом. Наши играли совсем по-другому.
— После фильма «Легенда № 17» многие пошли заниматься хоккеем. Возможно, «Движение вверх» привлечет внимание молодежи к баскетболу?
— Когда говорят, что после фильма «Легенда № 17» народ повалил заниматься хоккеем, это, мне кажется, сильное преувеличение. В России футболом и хоккеем начинают заниматься чуть ли не с пеленок. В последнее время еще теннисом увлекались.
А если говорить о влиянии спортивных картин на молодежь, в них всегда есть какое-то хорошее моралите, потому что спорт воспринимается во всем мире как нечто бескомпромиссное, истинное, настоящее. А когда фильмы о спорте еще и талантливо сделаны, зрелищны, они порождают не самые плохие мысли у подрастающего поколения.
— Недавно вы закончили съемки в фильме Юрия Быкова «Завод», в котором сыграли главную роль.
— Юра Быков — уникальный человек. Таких режиссеров, с которыми было бы так интересно, по-ученически легко работать, я могу назвать немного. В этой картине есть одно безусловно важное объединяющее звено — режиссер. Когда мне прислали сценарий, я, не читая, ответил, что в этом случае отказываться нельзя.
Через месяц Юрий заехал ко мне в гости, я ждал его с тортом. Это было смешно. Два здоровых мужика сидели на кухне, пили чай, ели торт и обсуждали сценарий. С какими-то сценами я соглашался, с какими-то — нет. Юра — человек, умеющий слушать и слышать. Это редкость в нашем кинематографе. Я могу назвать несколько имен. Петр Буслов, Анна Меликян и Юрий Быков — это те, с кем я работал. С ними на съемочной площадке можно чувствовать себя уверенно. Алексей Федорченко, Василий Сигарев — эти режиссеры мне интересны.
— С вашим опытом разве стоит вопрос уверенности?
— Этот вопрос стоит всегда. Юра дотошен. Если ему что-то необходимо, он добьется ровно того, что он задумал. И в этом тоже его уникальность и прелесть, потому что всё реже находятся режиссеры, которые вообще работают с актерами. И от этого съемки у Быкова напоминали некий театральный процесс, который в принципе дорог сердцу артиста, если он артист.
— Кого вы играете?
— Директора завода. Завод не приносит прибыли в силу специфики своего производства. Он выпускает бетонные плиты. А строительство в городе умерло. Перепрофилировать завод невозможно. Предприятие надо банкротить и продавать. Но рабочие со мной не согласны. Если завод закроют, они больше себе места в жизни не найдут. Поэтому они принимают радикальные меры. Больше сказать не могу.
— Создатели фильма интригуют, держат в секрете информацию. Но, судя по тому, что продюсеры сначала долго уговаривали Быкова, а потом ждали, когда он освободится, картина будет любопытной.
— Это на самом деле так. В фильме есть экшн, перестрелки, драматизм. Зрителям понравится.
— До съемок в «Заводе» доводилось ли вам бывать на такого рода предприятиях?
— Доводилось. Давно это было, в школе еще. Я ходил с одноклассниками знакомиться с литейным цехом Подольского механического завода. Тогда он меня впечатлил. Я увидел, что это тяжеленный труд.
— Не хотелось стать рабочим Подольского механического?
— Ну почему же. Вот не поступил бы в Театральное училище имени Щукина и работал бы в литейном цехе.
Мне также довелось побывать на КамАЗе. Был в нашем кинематографе период, когда снималось кооперативное кино. Картина «День любви» (1990 года. — «Известия») — из этого ряда. Я играл очень плохого парня. А Андрей Болтнев — героя, с дочерью которого я поступил плохо, обидел ее. Отец отомстил за нее и сжег меня, вернее, моего героя в печи.
— Вы поначалу были главным злодеем в отечественном кинематографе. А в последнее время всё чаще появляетесь на экране в роли милиционеров или кагэбэшников.
— Еще про олигархов забыли (смеется). А начиналось всё с амплуа «деревенский мальчик», потом был «комсомольский мальчик», затем «просто хороший мальчик». И только после этого появился «злодей». Есть такое выражение — все жанры хороши, кроме скучного, так и с амплуа — все хороши, кроме скучного. Был бы материал хороший.
Кстати, сейчас у меня появилось новое амплуа — отец погибшей девушки. Недавно снимали трейлер для нового телепроекта «Мертвое озеро». Там хорошая банда создателей. Режиссер Роман Прыгунов пригласил хороших артистов — это я не о себе, а о Жене Цыганове, Тимофее Трибунцеве, Льве Прыгунове и многих других. История лихо закрученная.
— Что-то похожее на «Секретные материалы»?
— Больше детектив с этническим уклоном.
— У нас такое еще не снимали?
— По-моему, что-то было такое. А, «Земля Санникова»! Но «Мертвое озеро» — другое. Очень интересный материал.
— Судя по вашей занятости, вы не покидаете съемочную площадку. Но ведь у вас есть еще театр.
— Без него никуда. В «Табакерке» я играю три спектакля — «Лицедей», «Отцы и дети», «В ожидании варваров». И «Заводной апельсин» в Театре Наций.
— Был у вас еще один аншлаговый спектакль на сцене МХТ имени Чехова. Играли Лопахина в спектакле «Вишневый сад». Почему отказались работать в этой постановке?
— Лопахину в момент, когда разворачивается действие пьесы Чехова, нет еще и 40 лет. Когда дали роль, мне было чуть за 40. Тогда компромисс еще был возможен. Но через 14 лет эксплуатации спектакля — уже нет. Я попросил найти мне замену. Теперь Лопахина играет Артем Быстров.
— Ну, раз вы так критично настроены, не стоит ли заменить Раневскую в «Вишневом саде»? Не «переросла» ли Рената Литвинова свою героиню?
— Нет, Рената Литвинова — идеальная Раневская. Это без всякой иронии. Если с ее героиней и происходит трансформация, то весьма незначительная. Это неизбежно, так как у актрисы происходит накопление жизненного и актерского опыта.
— О какой роли на сцене вы мечтаете?
— ... (Загадочно улыбается.)
